Бран нервозно расхаживал перед лечебницей Андерса, то и дело поднося к лицу надушенный платок: в Клоаке пахло далеко не фиалками — скорей уж тем, чем их удобряли. Два больших, круглых фонаря, висящих над дверями лечебницы, источали до неприличия жизнерадостный розовый свет и были один в один как те, которые освещали неправедный путь посетителям «Цветущей розы». Бран усмехнулся. Наверняка это мадам Лусина, сговорившись с магом, тонко и ненавязчиво напоминала его клиентам о своём заведении: мол, исцелился — и добро пожаловать к нам, отметить возвращение к жизни в приятной компании!.. Пожалуй, стоит навестить сегодня её милых цыпочек…

— Эй, рыжий, пропустишь меня вперёд? — вырвал его из мечтаний чей-то подозрительно знакомый голос.

Рыжий?!. Задохнувшись от возмущения, будто жрица, которую ущипнули за зад во время торжественной проповеди, Бран стремительно обернулся к вопрошавшему. Негодующий взгляд его упёрся в знакомую всей Вольной Марке самодовольную бородатую рожу разбойничьего вида, на которой тут же отобразилось недвусмысленное потрясение в духе «Портки Андрасте, это ж сенешаль!»

Конечно, кто ещё мог в полном одиночестве бродить по опасной для жизни Клоаке поздним вечером? Только самоубийца, безумец или Хоук, который имел самоубийственные замашки, и чьё чувство юмора наводило на мысль, что в младенчестве он регулярно выпадал из люльки.

— Ну если у вас там так свербит… — желчно процедил Бран, сухо кивнув в знак приветствия.

Хоук тоже не расщедрился на благие пожелания. Сделав жалостливую мину, от которой у Брана рука сама дёрнулась к кошелю подать «неместной сиротинушке» медяк «на хлебушек», он доверительно, как жрице на исповеди, сообщил:

— Вы не представляете, сенешаль, насколько сильно свербит. Да ещё течёт беспрестанно…

Бран опешил. Конечно, он знал, что такт никогда не числился среди достоинств этого ферелденского дикаря, утомительно шумного и непосредственного, словно целая стая щенков мабари, но подобные неаппетитные подробности — это уже слишком! Пьян он, что ли?.. Как-то подозрительно глаза у него блестят… А жаждущий общения пьяный Защитник — бедствие почище шторма, урагана и нападения кунари вместе взятых; от него, как оказалось, даже под землёй не укрыться! Должно быть, Создатель решил за что-то покарать Брана, раз вместо приятной компании, о которой тот недавно грезил, подсунул пьяного и не в меру разговорчивого Хоука. И Бран решил, что наилучшим выходом будет промолчать: глядишь, Хоуку надоест говорить с самим собой, и он тоже замолчит.

— А знаете, кому я обязан этой радостью?.. — вкрадчиво поинтересовалась «божья кара», многозначительно умолкая после этого провокационного вопроса. Хоук явно собирался всласть помучить собеседника неизвестностью перед тем, как морально добить его сообщением об очередной своей любовной победе.

Бран страдальчески закатил глаза. Меньше всего ему хотелось знать подробности любовных похождений Хоука, но когда это того волновали правила приличия и мнение окружающих? Будучи ещё безвестным наёмником, Защитник учил жизни самого наместника Думара, втолковывая ему, что сын его уже взрослый и потому имеет полное право общаться с кунари когда пожелает и где пожелает, и что любви не ведомы половые и видовые различия!.. И как только Хоук ухитрился дожить до своих лет, имея несовместимую с жизнью привычку совать нос куда не следовало? Брана так и подмывало послать Защитника в… Казематы, давать свои непрошеные «компетентные» советы рыцарю-командору. Глядишь, убьются друг об дружку, дышать легче станет…

— Нашей глубокоуважаемой Мередит! — радостно известил Хоук взгрустнувшего собеседника. — А я ведь говорил ей…

«А, нет, поздно, Казематы отменяются…» — меланхолично отметил Бран.
…Мередит?!
Он встрепенулся и осознал, как был неправ, не желая слушать о похождениях своего болтливого собеседника. Узнать пикантные подробности о рыцаре-командоре было бы полезно. Вдруг удастся наконец подобрать ключик к непреклонной храмовнице? Изобразив на лице повышенный интерес, Бран приготовился запоминать компромат.

— …отправила меня на поиски магов, а они в пещере укрылись, а там такая сырость и холод! Я и простыл. Третий день лихорадит, в горле першит, в носу свербит…

Бран, смекнувший наконец, что над ним подшутили, почувствовал, что у него тоже засвербило. Только не нос, а ладонь, которую хотелось сложить в кулак и некуртуазно двинуть Хоуку в зубы, чтоб не скалился так жизнерадостно. Но как бы после этого акта возмездия своих зубов не лишиться. Точнее, вставных челюстей. Которые стоили столько, что огласи Бран эту запредельную даже для него сумму, и ему начнут подавать милостыню, сочтя жертвой гномьей жадности. И потому Бран благоразумно удержал свою карающую длань от суровой расправы над глумящимся над ним неприятелем. Позже сочтутся.

— …Вас сюда тоже насморк привёл? — кивнул Хоук на платок Брана.

Можно было напоказ трубно высморкаться, чтоб наглый ферелденец наконец отстал от него, но Бран, в последние дни нервно воспринимающий даже намёки на свою непристойную болезнь, предпочёл отплатить той же — фальшивой — монетой:

— Ногу подвернул на дворцовой лестнице.

«Лучше б шею», — читалось в разочарованном взгляде Хоука.
«Не дождёшься, я ещё тебя переживу!» — отрубил Бран ответным взглядом.
 
На самом деле всему виной была Изабелла. Пиратка из Ривейна, обладающая большой… душой и другими, не менее выдающимися достоинствами, при помощи которых она и взяла сенешаля на абордаж. Именно после того, как Бран пришвартовался в её гавани, у него и начались кое-какие проблемы со здоровьем, о которых не принято говорить в приличном обществе — ну, если ты, конечно, не Хоук. И всё же, вспомнив Изабеллу, Бран вздохнул ностальгически: «Ах, какая женщина!..» и невольно поднял затуманившийся от приятных воспоминаний взгляд на фонари, чья форма и размер напомнили ему содержимое корсажа разбитной ривейнки.
 
И тут дверь лечебницы наконец распахнулась, и оттуда вышла — Бран не поверил своим глазам — та самая, обладающая выдающимися достоинствами «ах-какая-женщина»!

— Защитник! Сенешаль! — она изобразила насмешливый реверанс, сверкнув декольте, глубоким, как пропасть у Расколотой горы. — Вот так встреча!
— Изабелла, мне нужно с тобой поговорить кое о чём… — начал Хоук неуверенно, с трудом отведя взгляд от захватывающей дух «пропасти».
— Хоук! — ткнула в него пальцем ривейнка. — Ты-то мне и нужен! Представляешь, у меня с ожерелья сняли подвеску! Найду эту ловкую сволочь — убью!..

Стоящая неподалёку «ловкая сволочь» смущённо кашлянула в платок.
…Ну снял, но ведь не корысти ради, а на память!

— Э, нет, прости, но за заведомо безнадёжные дела не берусь! — Защитник явно испугался масштабов задания — это ж весь город придётся перевернуть, чтоб найти одну-единственную маленькую золотую висюльку! — Но если случайно поймаю вора — убью с особым цинизмом!

«Спрятать коллекцию трофеев ещё в один сейф», — сделал мысленную пометку Бран.

Послав Защитнику благодарный воздушный поцелуй и игриво подмигнув сенешалю, повеселевшая Изабелла проплыла мимо них, как каравелла по зелёным волнам, с таким размахом покачивая кормой… то есть бёдрами, что окажись она в толпе, ей не пришлось бы даже работать локтями, чтобы проложить себе дорогу. А два огромных кинжала и пара бомб у пояса обещали массу незабываемых ощущений каждому, кто рискнёт взять на абордаж эту каравеллу.
 
Из лечебницы выглянул Андерс. Такой растрёпанный и помятый, что Бран задался вопросом, кто же там кому оказывал услуги: Андерс Изабелле или Изабелла ему.
Целитель увидел новых пациентов, и на лице его появилось обречённое выражение.

— Только не говорите, что и вы с «орлейским насморком»!..
— Ну-у-у… — многозначительно промычали оба мужчины, блуждая взглядами где-то над головой целителя и не желая вслух признавать свой малоприличный недуг при свидетеле.
— У меня все силы ушли на то, чтобы вылечить Изабеллу, если я сейчас ещё хоть одно заклинание прочту, то натурально помру, — тоскливо вздохнул правильно понявший их Андерс.

Ответом ему были такие укоряюще-скорбные взгляды, что пробудившаяся совесть целителя поспешно затолкала его обратно в лечебницу и выпустила лишь с какими-то двумя баночками.

— Вот, помажьте пока этим. От вашей болезни за несколько часов не умирают, так что приходите завтра! И лучше снова вместе, чтобы я вас обоих разом вылечил одним заклинанием! — и дверь захлопнулась.

Бран мрачно покосился на Хоука. Прийти вместе с ним? Никогда! Да с ним он даже на одном поле… э-э-э… ромашки собирать не станет! Уж лучше он завтра заплатит целителю вдвое больше… или нет, как обычно плюс один серебряк, чем проведёт ещё хоть полчаса в «приятной» компании Хоука!.. И Бран отошёл в сторону и помахал над головой платком, оповещая ожидавших его в отдалении телохранителей, что уже пора возвращаться за ним: Андерса почему-то нервировало присутствие вооружённых людей рядом со своей обителью, а бродить по Клоаке одному — это к смерти: примета такая есть.

Топчущийся у лечебницы Хоук растерянно поскрёбся в дверь и запричитал:

— Андерс! Ты что, так и выставишь меня за дверь? Ночью? В Клоаку? Тут же полно головорезов! Тебе что, совсем не жаль единственного друга?..
 
На месте целителя Бран ещё и приплатил бы бандитам, чтоб уж наверняка, а то они, похоже, совсем зажрались: по их владениям невозбранно шатался сам Защитник Киркволла, чьи доспехи, амулеты и оружие по стоимости равнялись чуть ли не месячному бюджету Дворца, а они и ухом не вели!

— Как по мне, то жалеть нужно как раз головорезов, которым не повезёт набрести на идущего в темноте одинокого тебя! — засмеялся целитель, открыв дверь.
— Я такой, — горделиво приосанился Хоук. И небрежно добавил: — Когда я шёл к тебе, то недалеко отсюда меня трое каких-то недоумков попытались схватить, ну я их и обезвредил…
— Как «обезвредил»? — подозрительно уточнил Бран, от волнения перейдя на «ты» и даже не замечая этого.
— Насмерть, конечно же, — оскорбился заподозренный в милосердии к разбойникам Защитник.
— Ты убил моих телохранителей! — траурным голосом сообщил Бран, гадая, удастся ли ему сбежать от напавших на него убийц и малефикаров, пока они будут корчиться от смеха при виде его «грозного» оружия — ножичка для чистки ногтей.
— Ну извините, сенешаль, — пожал плечами Хоук, — я-то думал, это засада работорговцев. Они так радостно на меня набросились… Жалованье вы им не платили, что ли? Так, считайте, повезло — и не придётся больше!

Бран возмущённо открыл рот, набирая воздуха в грудь, чтобы высказать всё, что он думал о самоуправстве и чувстве юмора Хоука, но, глотнув ядрёного клоачного смрада, поперхнулся и поспешно уткнулся лицом в платок, чтобы не раскашляться на всю Клоаку.

— Хоук, как честный человек, ты теперь просто обязан проводить сенешаля до дома! — заявил целитель, сочувственно глядя на мужественно пытающегося сдержать рыдания Брана. Надо же… Говорили, что сенешаль скупердяй и чёрствый сноб, а он вон как переживал о смерти своих слуг! Наверняка и другие слухи о нём — неправда…
— А я что? Я не против… — пробормотал пристыжённый Защитник, смущённо ковыряясь в земле носком сапога.

Бран чуть было не ляпнул, что сегодня Создатель его уже достаточно покарал обществом Хоука, но вовремя прикусил язык. В конце концов, два часа в компании этого шута — не такая уж и большая плата за жизнь. Особенно если заткнуть уши.