Снова вечер. Снова ужин. Снова магесса и рыжий гном переговаривались вполголоса. Сколько ни прислушивайся, не поймёшь… Зевран с неудовольствием косился на воркующую парочку. Они не скрывали своей связи, пусть они никогда не ночевали в одной палатке и никто не заставал их целующимися, не говоря уже об объятиях.

О… Он на месте гнома бы обнимал Винн, зарываясь лицом в эту превосходную пышную грудь. И никогда бы не отпускал её ночевать в свою палатку. Как мужчина может позволить уйти даме, у которой от истомы подкашиваются колени и с лица не ушло выражение блаженства? Настоящий джентльмен до утра целовал бы эти руки, эти соски, возмутительно твердеющие на утреннем морозце. Зевран закусил губу, вспоминая недавние утренние сборы и невольно подслушанный разговор.
— Ты как после вчерашнего? Мы не переусердствовали?
— Нет, мой милый Огрен, я замечательно себя чувствую…
— А ты сильна, Винн, — гном подмигнул и украдкой ткнул волшебницу в бок. — Особенно для своего возраста! Завтра повторим, как думаешь? А?
— Завтра… Нет, не стоит, ещё рано. С этим экспериментом лучше подождать сутки. Лучше давай послезавтра… Кстати, может, позовём к нам в этот раз Стража? Мне кажется, на этот раз он будет в настроении провести вечер в своё удовольствие…
— А давай, Эдукану неплохо бы расслабляться хоть иногда.

Что он упустил? Что он сделал не так?

Зевран с самого пленения старался изо всех сил втереться в доверие к волшебнице. Был мил, остроумен, соглашался с лекциями об аморальности его ремесла… Но вместо того, чтобы пасть в его объятия, обладательница самой роскошной груди только отдалялась. Может, ей просто нравятся гномы? Иначе почему она предпочла циничного неуча, который так шумел на Глубинных тропах, что все порождения тьмы в округе стремились к нему, как мухи… допустим, на мёд. Бедняжке целительнице приходилось всё время возиться с этим смердящим гномом — заклинания накладывать только на него, целебные бальзамы варить только для него, переломы странным образом оказывались опять только у него. Конечно, Зевран мысленно одобрял боевой гномий стиль, позволяющий ему спокойно выполнять свою работу. И, по крайней мере, Огрен на вопрос о наличии у него хотя бы одной целой кости не орал дурниной, как Серый Страж: «Есть такая! У меня недавно сын родился!!!»

Когда у них начался роман?

В Бресилиане, точно. Если бы Зевран заранее знал, что разговорами о травах, алхимических перегонных кубах и змеевиках можно вскружить голову даме, то Винн давно бы сдалась. Уж что-что, а о специальных ретортах и антиванских корешках он мог бы рассказывать не один вечер. И не одну ночь.

Винн манила скрытой порочностью.

Зевран несколько раз видел, как перед тем, как окончательно уйти в свою палатку, она выскальзывала из шатра Огрена и споласкивала в кипятке какие-то предметы. Ну а что может понадобиться вечером двоим зрелым людям, особенно если палатку они ставят на отшибе и дополнительно создают вокруг палатки колдовской «купол тишины»? Известно, что.

Винн манила распущенностью.

Иногда они с Огреном звали в тесную палатку Бодана, иногда Стража, совсем изредка — посланца гномов, Зев никак не мог запомнить его имени. Морриган, Лелиану и Стэна не приглашали. Его — тоже.
Однажды к ним четвертым присоединился Алистер, но довольно быстро вывалился из палатки и пополз на четвереньках в темноту. Судя по звукам, его тошнило. Утром храмовник имел потусторонний вид и на все расспросы о прошлой ночи шёл пятнами и прятал глаза.

Зевран не стал настаивать.

Но если бы он проявил настойчивость, то узнал бы, что пить огреновский эль без вреда для собственного здоровья могут только гномы и самые опытные целители…