Надвинув ниже капюшон, он наблюдал за тем, как леди Хоук, сделав заказ у Корфа, идёт по «Висельнику» к своему излюбленному месту — столику у камина — в сопровождении долговязого татуированного эльфа с двуручным мечом. Телохранителя, должно быть.

Повинуясь его знаку, нанятый за серебряк бард провёл пальцами по струнам лютни и запел:


Он увидел, как Хоук остановилась, услышав песню. Магесса плотно сжала губы, потом досадливо тряхнула головой и пошла дальше. Она прошла так близко, что при желании он мог бы протянуть руку и коснуться её, но он лишь ниже склонил голову да крепче вцепился в кружку эля. Прошлое должно оставаться прошлым. Он верит в это. Так зачем он сейчас сидит в этой таверне? Зачем нанял барда? К чему эти жалкие попытки напомнить о себе, если все считают его мёртвым, и даже он сам полагает себя больше мертвецом, чем живым? Не лучше ли оставить всё, как есть? Ведь «как было» и «как могло бы быть» всё равно уже не станет…



Эрлинг Амарантайн, 9:31 год эры Дракона.

 …Где же он может быть, этот потайной ход? Кажется, все овраги обшарил, все подвалы деревенских домов и сараев обследовал, а так и не нашёл. Но слишком уж молод он был, когда покинул родовой замок, вот и не успел отец поведать ему эту тайну. А идти через ворота — чересчур большой риск: обязательно попадётся кто-нибудь, знавший его с детства. Да и в сам замок так не попасть, дальше двора не пустят…

Натаниэль в раздражении отбросил перо и, склонившись над нарисованной им самим картой замка и его окрестностей, вгляделся в неё, пытаясь высчитать, угадать, представить, где может находиться этот ход. Но нельзя вспомнить то, чего не знал.

В дверь постучали. Сначала робко, потом настойчивей.

— Входите, демоны б вас побрали!
Дверь отворилась, явив бородатую рожу Джона. Или Джека? А может, и вовсе Билла? Натаниэль не помнил всех обитателей фермы по именам, и без того забот хватало.
— Эта… Там девка какая-то хочет вас видеть, господин.
— Какая девка? — со всевозможным терпением спросил он у неловко мнущегося у порога мужика.
— Приблуда какая-то, не из нашенских. Дело у ней к вам какое-то. Господин Йен велел проводить её к вам.
— Ладно, где она? — вздохнул Натаниэль. Раз уж Йен счёл дело этой девицы настолько важным, что решил пропустить её к нему, надо хотя бы взглянуть на неё.

Опасливо посторонившись, Джон-Джек-Билл пропустил просительницу в дом.

Натаниэль удивлённо приподнял бровь. Он ожидал увидеть вдову, жалующуюся на нехватку денег или еды, или же смазливую дочку хитрого поселянина, желающего породниться со «столь добрым молодцем». Но женщина, появившаяся перед ним, не была похожа ни на вдову, ни на юную селянку. «Опасная штучка», — подумал он, окидывая её с ног до головы внимательным взглядом. Добротные сапожки до колена — Нат прозакладывал бы свой лук на то, что в них имеются карманы для метательных ножей; отлично сшитые кожаные штаны, не стесняющий движений камзол… где-то он видел подобный крой, и не так уж давно. Пояс со множеством кармашков, а вот ножен с оружием нет — отобрали на входе. Но даже безоружная, вид она имела уверенный, держалась свободно, как среди своих. Наёмница? Или охотница за головами? Точнее, его головой. Но у Йена глаз намётан, не пропустил бы убийцу, выглядящую столь вызывающе опасной. Но к чему гадать, когда можно спросить?

— Кто ты?
— Зови меня Мэриан. Ты тот, кого называют Робин Гудом?

Ферелденка. Но говорит с акцентом Вольной Марки. А имя наверняка не настоящее, впрочем, как и у него.

— Да, я Робин. Что тебе нужно?
— Венадаль приветствует Амарант и посылает ему Ястреба.

Натаниэль расслабился — можно больше не опасаться подвоха, это обещанная Атенриль помощь. Хм, Ястреб… Внешне в наёмнице не было ничего ястребиного: небольшие глаза под полукружьями чёрных бровей, прямой нос, тонкогубый рот, продолговатое лицо, да и тело никак лёгким и тонкокостным назвать нельзя — плотное и округлое. Разве что чёрные короткие волосы торчат, как птичьи перья.

— Это ты, что ль, Ястреб? — уточнил он, нарочито небрежно скользя взглядом по её телу от макушки до пят. — Или он ждёт снаружи, а тебя послал для проверки?

Наёмница разозлилась — рот сжался в линию, голубые глаза сузились.

— Бери, что дают, — произнесла она враждебно. — А не то Ястреб — птица вольная: улетит и не поймаешь.
— Ладно, не злись. Садись, — кивнул он на скамью, — Мэриан. Или мне называть тебя Ястреб?
— Лучше зови Мэриан. Можешь — леди Мэриан, — и наёмница села напротив него, положив руки на стол, копируя его позу.
— Назову так, когда встречу тебя на приеме во дворце.
— Значит, никогда, — отозвалась она язвительно, с насмешкой глядя на него.
— Придержи язык, пока работаешь со мной, — посоветовал он ей, поняв намёк. — А то «Лесные братья» — парни горячие, могут и отрезать что-нибудь лишнее за сомнительные шутки.

В ответ она повернула руку ладонью вверх, подняла её над столом… Натаниэль почувствовал, как у него ёкнуло под ложечкой; он едва удержался, чтобы не отшатнуться — над ладонью наёмницы возникло синее колыхающееся марево. Магесса! Понятно теперь, почему такая языкастая. Маги частенько бывают несдержанными — говорят, что демоны постоянно шепчутся с ними, сводя с ума, и они теряют осознание того, в каком мире пребывают.

— Я придержу язык, — посерьёзнев, сказала магесса, развеивая заклинание. — Но ты учти, Атенриль даёт нам всего три недели на эту работёнку, если не управимся, будешь доделывать один. Я, знаешь ли, ценный работник и без дела в Киркволле не сижу. Отсчёт пойдёт с завтрашнего дня.

Но они уложились в две недели, по истечении которых от двух самых задиристых и крупных шаек головорезов, промышлявших в окрестностях Амарантайна и не желавших договариваться с Атенриль, не осталось и следа, а остальные, впечатлённые расправой, согласились работать на эльфийку. Йен, подручный Атенриль, был доволен: киркволльским контрабандистам наконец-то удалось закрепиться на амарантайнском побережье. Натаниэль тоже был рад: он полностью рассчитался с Атенриль за то, что она укрыла его от преследователей в Киркволле, а после помогла переправиться в Ферелден — теперь можно было и своим делом заняться. И даже привлечь к нему «девицу Мэриан», как называли её селяне, с недавних пор прославляя в песнях наряду с Робином Гудом. Натаниэль вздохнул — прозвище «Добрый» накрепко пристало к нему, стоило лишь пару раз поделиться снедью с голодными селянами да приструнить нападающих на них разбойников, которых стало особенно много после нашествия порождений тьмы на южные и центральные земли Ферелдена. Хвала Андрасте, до Амарантайна добрались лишь немногие из этих тварей. Зато беженцев было много, и не все из них собирались вести на новом месте честную жизнь.

Но они с Мэриан управились с этой бедой, теперь в Амарантайне на какое-то время станет поспокойней. «Тихо и безопасно, как за пазухой у Создателя», — шутила магесса. С каждым днём Мэриан интересовала его всё больше и больше. После первых дней её ершистость и язвительность поумерились, и Нат обнаружил, что магесса — женщина рассудительная и добросердечная. Как она попала в наёмницы? Убивать она не любила, делая это с видом «не хочу, но необходимо», до денег не была жадна — отдала нуждающимся селянам часть своей доли, полученной при дележе имущества истреблённых банд. Так что же держало её в шайке ушлой киркволльской эльфийки? Ко всему прочему, Нат выяснил, что она, похоже, не солгала, когда сказала, что её можно называть леди — она умела себя вести: ела аккуратно, губы утирала салфеткой и за столом сидела с выпрямленной спиной, «будто меч проглотила», — как говаривал иной раз его отец. Да и речь её была слишком грамотной для простой наёмницы. Может, она дочь какого-нибудь аристократа, которую из-за магического дара воспитывали втайне от всех? Или магесса, бежавшая из Круга? Нат терялся в догадках, и однажды поймал себя на том, что думает о Мэриан и её прошлом ничуть не меньше, чем о поисках подземного хода в свой бывший родовой замок.
 
В тот день «Лесные братья» отмечали победу над бандой Толстяка. Вино, жареное мясо, несколько служанок с окрестных ферм — у амарантайнской стражи были неплохие шансы найти сегодня их лагерь по шуму и запаху.
Сидящие вокруг костра разбойники, тиская пухлых девок и прикладываясь к выпивке, горланили:


Натаниэль поморщился — ему не нравился шум вокруг его имени, пусть даже и вымышленного. Ни к чему привлекать внимание. А эта песня разошлась уже, похоже, по всему Амарантайну, если не по Ферелдену. А что он сделал-то? Всего-навсего пожалел людей, которые, сложись всё по-другому, стали бы его подданными.

Потолкавшись среди веселящихся контрабандистов, Натаниэль прихватил бутыль вина и отправился к росшему неподалёку старому дубу. Ещё в детстве он с друзьями прибегал сюда играть в «маги-храмовники», а после назначал свидания хорошеньким фермерским дочкам. Полная луна освещала дорогу не хуже факела, шум гуляющего разбойничьего лагеря отдалялся и затихал, а вино оказалось приятным на вкус, и вскоре в душе Натаниэля воцарились покой и безмятежность, едва ли не впервые с того самого дня, как он узнал о том, что вся их семья подверглась опале из-за деяний его отца. Всё, чего ему хотелось сейчас — посидеть в тишине, опираясь спиной на могучий ствол старого дуба, допивая вино и размышляя о…

— Мэриан? — воскликнул он невольно, увидев магессу, освещённую лунным светом. Она сидела на торчащем из земли дубовом корне, то и дело прикладываясь к бутылке.
— Зачем бы ты ни искал меня, это дело подождёт до завтра, — сдавленно отозвалась она, бросив на него быстрый взгляд и возвращаясь к выпивке.
— Я не… Я просто шёл сюда, к дубу. Это моё любимое место.
— Мне уйти? Ты же, наверное, хотел побыть в одиночестве. Как и я.
— Нет, останься, — поспешно сказал он. — Здесь достаточно места.

Он сел на соседний корень, привалился спиной к шершавому стволу, отпил вина, искоса поглядывая на обведённый лунным светом профиль магессы. Какое-то время они сидели молча, думая каждый о своём, но внезапно Мэриан шумно вздохнула, и сказала:

— А знаешь, у меня была сестра. Младшая. Она погибла, когда мы бежали из Лотеринга. Это случилось год назад, как раз в начале осени. Нет, не соболезнуй, не надо — мне эти сожаления уже поперёк глотки. Дома наслушалась. Символично получилось — вернуться в Ферелден ровно через год после того, как мы из него бежали.
— У меня тоже есть младшая сестра, — признался Натаниэль. — Но я не знаю, что с ней случилось после того, как король отдал Амарантайн Серым Стражам. Я в это время был в Вольной Марке. Потом Атенриль помогла мне выбраться из Киркволла.
— А мне она, наоборот, помогла попасть в город. И теперь я вынуждена на неё работать. Но скоро наш договор закончится. Ещё месяц — и я буду свободна.
— Ты могла бы остаться здесь… в Ферелдене то есть. Мор побеждён, на троне новый король, и жизнь постепенно налаживается.
— Нет. Я не могу: в Киркволле осталась моя мать и младший брат. Если я не вернусь… — она не договорила, но и так было понятно, что Атенриль сделает с её семьёй, если отступница вовремя не предстанет пред нею.

Магесса зевнула.

— Ладно, я пойду к себе, а то ещё немного — и засну прямо здесь.

Вставая, она пошатнулась, и Натаниэль подхватил её под локоть. Он сам себе потом не смог объяснить, как так вышло, что через несколько секунд он уже целовал её пахнущие вином губы, расстёгивая пряжку на её поясе, а она, отвечая на поцелуй, тянула его вниз, на брошенную в траву куртку.

Он совершенно не помнил, как они добрались потом до его землянки, и наутро, проснувшись и не обнаружив магессы рядом, с сожалением решил, что вчерашняя ночь ему приснилась. Но мышцы побаливали, а нижняя губа припухла и саднила от прикосновения языка — похоже, кое-кто нетерпеливый вчера слишком сильно прикусил её зубами во время поцелуя. «Не приснилось», — улыбнулся он, собирая разбросанную по полу одежду.

Последнюю неделю они провели вдвоём, более не участвуя в делах контрабандистов. Узнав о его поисках, Мэриан посоветовала заглянуть под корни того самого дуба — слишком уж он большой и приметный, удобно что-нибудь прятать. Она оказалась права: сняв слой земли с восточной стороны от дерева, Натаниэль обнаружил под ним дверь. Но визит в замок отложил на потом — прошёл слух, что в Башню Бдения скоро приедет новый Командор Серых Стражей, Айдан Кусланд. Натаниэль горел желанием поприветствовать старого знакомца перед тем, как перерезать ему горло.



Натаниэль досадливо поморщился — вспоминать о своей самонадеянности было неприятно до сих пор. Надо было дождаться возвращения Мэриан — она обещала вернуться и помочь, когда срок её службы у Атенриль подойдёт к концу. Выжди он какой-то жалкий месяц, и всё могло бы обернуться иначе. Он сожалел об этом, пока находился в тюрьме Башни Бдения, сожалел и сейчас, глядя на Мэриан, которая сидела за соседним столиком и разговаривала о чём-то со своим телохранителем. Дождись он её тогда, и, как знать, возможно, это он сейчас сидел бы напротив голубоглазой магессы, и её улыбки предназначались бы ему.

Он смог бы открыто носить своё родовое имя, оставив прозвище «Робин Гуд» песням.

…Он ещё сидел в тюрьме, ожидая решения Кусланда, но за пределами Башни Бдения уже гуляли слухи о том, что Робина Гуда казнили за то, что он попытался спасти свою возлюбленную, попавшую в темницу Башни. Кто только придумал подобное? Может, Йен, желавший сохранить поддержку поселян? Или какой-нибудь селянин, ставший свидетелем казни убийцы, сидевшего в соседней с Натаниэлем камере? Кусланд приказал повесить того парня, а Натаниэлю предоставил выбор — или умереть, или жить Серым Стражем и попытаться усердной службой восстановить доброе имя рода Хоу. Солгал. «Стать Серым Стражем» означало лишь растянуть агонию смерти на двадцать-тридцать лет. И какое теперь имеет значение доброе имя рода Хоу, если этот род больше некому продолжить? Скверна гложет его изнутри, меняя его тело, а вкрадчивый шёпот зова проникает в сны, превращая их в кошмары. Проклятие всех Серых Стражей. Его проще переносить среди тех, кто является таким же, как он, и чья жизнь посвящена истреблению порождений тьмы. Он мог бы уйти после победы над той чудовищной тварью, именовавшей себя Матерью. Мог бы, но остался со Стражами. Мертвецам не место среди живых. Незачем ворошить прошлое. У каждого из них своя судьба — ей лететь вверх, к небу, ему сходить вниз, под землю.

«Мой Ястреб взлетел высоко, — подумал Натаниэль, глядя на магессу, — она теперь графиня, и все называют её „леди Мэриан”…»

Поднявшись из-за стола, он пошёл к её столику… И миновал его, направившись к выходу.

…Он и сам не знает, чего боится больше — того, что она узнает его и обрадуется, или того, что посмотрит на него, как на чужака. Уж лучше неведение. Прошлое должно оставаться в прошлом, а счастливое прошлое — тем более.