Йован наблюдает за Солоной уже восьмой год. Другие бы сказали, что он следит, но это неправда. Мальчик лишь желает разгадать её тайну. Девочка демонстрирует способности такого уровня, что чародеи не перестают удивляться, а иные маги и то смотрят с завистью. Подобное чувство в Йоване за восемь лет переросло в нечто новое, заполнившее каждый уголок его души и поглотившее все мысли. Зависть живёт в его глазах, пока он жадно с ног до головы изучает творящую заклинание Солону; в его руках, тщетно повторяющих жесты; в губах, раз за разом произносящих её имя, будто так он может забрать талант себе.
 
Не секрет, что в семье Амелл рождаются маги. Нечасто, но всё же. А ведь маг в семье — позор. Такую идею, по крайней мере, смогла донести до маленького Йована его собственная родительница, зачастую использующая сына вместо половой тряпки. Один из Амеллов то ли недавно получил высокую должность, то ли только собирался её занять. Йован не знал, кем этот человек приходится Солоне — дядей ли, дедом ли, а может, и вовсе отцом. Но мальчик думал, что и эта семья решила сослать дочку в Круг, едва та начала проявлять склонности к волшебству. И всё же родные не отреклись от неё, как в свое время сделали родители Йована, а просто отправили учиться. Пару раз мальчик видел, как Солону навещает красивая, богато одетая женщина, да и подарки девочке присылали на каждый праздник, а иногда и вообще без повода. А ещё Амелл прибыла в башню с изящным амулетом, который на пятилетней тогда девочке висел и болтался, как на кукле. Маленький завистник сразу расценил, что вряд ли такой крохе красоты ради дали бы столь искусное изделие. Йован никогда не сомневался в магической природе амулета.

Годы идут, и Солона начинает демонстрировать невиданные успехи в учебе. Всё, прочитанное в учебниках или услышанное на лекциях, она может повторить с поразительной точностью. Заклинания немногим слабее чародейских выходят у Амелл чуть ли не с первого раза. На уроке Солона скучает, первой выполнив все задания, а Йован пожирает её взглядом, чувствуя, как любопытство и зависть колючим комком то подкатывают к горлу, то опускаются куда-то вниз, заполняя неприятным холодом. Это отвлекает от учёбы, и у него мало что получается. Учителя хмурятся, требуют и намекают, что безнадёжно отставшим будет грозить Усмирение. Но он только и думает, что об амулете. Йован видит в нем отгадку успехов своей сверстницы. Мальчику кажется, что заполучи он этот камень на серебряной цепи, и дар Амелл будет принадлежать ему.


Глубокой ночью он выскальзывает из своей постели. Поступок, на который он решился, так будоражит его, что сон и не думает приходить сегодня. Йован, так и не привыкший к вечным сквознякам, зябко обхватывает себя руками. За девять лет в Круге и пять дома он в совершенстве освоил умение, которое, к его сожалению, никак не относилось к магии, — способность оставаться незамеченным. Йован надеется, что этой ночью она его не подведёт. Он подходит к двери, прислушиваясь к тихому разговору дежурных храмовников. Ждёт, пока голоса стихнут вдали, и выскальзывает в коридор. Теперь он ступает аккуратно, считая шаги и радуясь, что дойти надо только до соседнего помещения.
 
В спальне для учениц вроде несколько теплее, чем в других частях этажа, и ночному нарушителю порядка это кажется несправедливым. Девочки спят спокойнее, не ворочаются, не копошатся, не храпят. Йован ещё тише, на цыпочках, согнувшись, крадется между рядами двухъярусных кроватей. Он уже давно знает, где спит Солона. Днём, когда ученики, общаясь, не особо соблюдают уединённость спален, Йован часто бывает тут. Укрывшись за пустующей пока койкой, он наблюдает за той, у которой желает отнять способности.

Амелл не снимает свой амулет на ночь, и он, лежащий на одеяле возле хозяйки, слегка переливается в приглушённом сиянии свет-камней. Йован понимает её, он думает, что когда завладеет талисманом, то ни на секунду с ним не расстанется. Он не собирается пользоваться магией — не уверен, что получится, да и с заклинанием он рискует больше. Поэтому мальчик долго смотрит на спящую Солону, выжидая, когда та повернётся. Он уже изучил каждое звено на длинной цепочке и знает, где находится замок. Ему нужно, чтобы девочка только слегка повернула голову. И, дождавшись наконец этого момента, он протягивает руку. Теперь Йован медленно отводит в сторону воротничок ночной рубашки, в которой спит Амелл, и расстёгивает цепь. Замок ему тоже знаком, и движение выходит почти выученным.

Глубоко дыша, неспешно он вытягивает из-под шеи Солоны серебряную нить, и амулет приятной тяжестью оседает на ладони юного воришки. Амелл беспокойно проводит во сне рукой по тому месту, где только что была цепочка, и Йован торопится поскорее вернуться к себе.
 
На следующий день, тщательно спрятав волшебный камень под застёгнутой до самого горла ученической мантией, он готовится продемонстрировать перед учителем, на что способен теперь, обретя дар, что украл нынче ночью. Но ничего не происходит. Обескураженный мальчишка видит, как раз за разом чародей пробивает его защиту, и не понимает, почему амулет не работает. Не удаётся новому владельцу талисмана сотворить даже слабый магический огонёк.
 
За неудачными попытками показать свой потенциал, который так и не раскрылся, Йован не сразу замечает, что Солона не пришла на утренние занятия. Но, не найдя её взглядом, он дожидается конца тренировки и вновь спешит в спальню девочек. Амелл с ногами забралась на кровать и укрылась от чужих взглядов, обнимая подтянутые к подбородку колени. По опухшим векам и красному носу на заплаканном лице видно, что сидит она так уже долго.

Йован не знает, что заставляет его поступить так, как он делает. Возможно, это — остатки души, ещё не почерневшие от зависти. А может, и вид абсолютно разбитой Солоны, которая до сих пор казалась Йовану недостижимым идеалом. Он приближается к ней, надеясь, что не привлечет внимания, и тихо спрашивает:
— Что случилось?
Она поднимает голову, только сейчас замечая мальчика. Затем смахивает слёзы и отвечает:
— Кто-то украл мою подвеску.
— И ты из-за такой ерунды?.. — притворяться Йован тоже умеет неплохо.
— А вот и не ерунда! — гневно вспыхивает Солона, и на её бледное лицо возвращаются краски. — Папа купил мне её на ярмарке. Это подарок на память. От родителей! Как можно?!
Она делает паузу, вытирает красный нос платочком и продолжает:
— Это же безделушка, она десять медяков стоила. Подделка. Ну кому понадобилась?
 
И внутри Йована словно лопается какой-то давно зреющий в душе гнойник. Мальчику закладывает уши, и лоб начинает гореть, а на спине выступает липкий противный пот. Зачарованный амулет оказался безделицей. Но Амелл… Безупречная магичка. Что-то же должно стоять за её даром.

Йован чувствует, как неожиданное открытие меняет его, но отнюдь не в лучшую сторону. Внезапно он осознает свою готовность идти на всё, лишь бы получить расположение той, что обещает стать великой волшебницей. Мальчик думает, что если он будет к ней ближе, то уж точно поймёт, как Солоне удаётся быть лучшей.


Йован падок на чужое, как крыса. И так же, как и эти вредители, всегда тих и незаметен. Незаметность имеет свои преимущества: он слышит многие слухи и сплетни, которым стоило бы остаться неузнанными. Так Йован узнает о Ройвике. Тринадцатилетний паренёк всего год назад попал в Круг, потому что его родителям — бродячим разбойникам — малец, владеющий магией, был чрезвычайно полезен. Ройвик полностью соответствует полученному воспитанию, а точнее, его отсутствию. Он сквернословит при старших чародеях, задирает сверстницам мантии и с неописуемой радостью поджигает чужие учебники. За подобное поведение Ройвика, конечно же, наказывают, но Йован-то знает, что даже худшее наказание в Круге — кроме, разве что, Усмирения — не идёт ни в какое сравнение с отношением иных матерей, не достойных так называться. И новенького не останавливает порка.

Ройвик перенял от своих родителей и жадность до наживы. Угрозами он выбивает из младших учеников те скудные гостинцы, что присылают им родные, и зачем-то отбирает деньги. Йован этого не понимает, ведь ученики в Башне ни с кем не торгуют. Зато Йован знает, что Ройвик идеально подходит для его плана.

Задумкой юный маг очень гордится и сожалеет, что не может никому о ней рассказать. Украсть ещё несколько чужих вещиц не представляет никакого труда, как и спрятать их в нужное место. Поэтому Йован уже в следующую ночь приступает ко второй, более сложной части плана. Он не обладает ни физической силой, ни магической, но готовность перешагнуть через кого-то восполнит недостатки с лихвой. Денег у него совсем немного — ими расплатился как-то ужасно голодный малыш за пару булок, украденных с обеда, — но и эти несчастные монеты Йован готов отдать до последней, лишь бы удалось.
 
И удаётся. Услышав слабый звон, Ройвик просыпается, и его алчный взгляд тут же притягивает к себе сверкание меди. Не до конца проснувшись, он торопится присвоить утерянное, но тут замечает другую монету, почти у выхода. Схватив и вторую, Ройвик видит, что дверь закрыта неплотно, и в коридоре поблёскивает третий кругляш. Он даже не задумывается, откуда они там появились, просто стремится получить как можно больше. Так он, подбирая одну монету за другой, оказывается в тёмном закутке и вдруг, поскользнувшись на чём-то, плашмя падает на пол. В следующую секунду на него уже сыплются удары. Бьют чем-то тяжёлым. Ройвик не может повернуться и увидеть нападающего. Очередной удар приходится по затылку, и собиратель монет теряет сознание.


Йован осторожно трясет Амелл за плечо:
— Солона, проснись, — шепчет он ей ухо, наклоняясь низко-низко.
Она распахивает глаза и с удивлением произносит:
— Йован?
Он понимает её удивление. Этим вечером первый раз поговорили. Амелл, наверное, и не замечала его все эти восемь лет. Это он, как сумасшедший, дни напролет наблюдал за ней, а точнее, за её «амулетом», который сейчас протягивает ей.
— Мой… Мой талисман! — ахает Солона и, взяв из рук Йована цепочку с камнем, застёгивает её на шее. — Но как?.. Откуда?
 
Он прикладывает палец к губам, призывая прислушаться. И крики не заставляют себя ждать. В спальню к девочкам врываются два мальчика.
— Просыпайтесь! Там Ройвика избили, — кричит тот, что помладше.
Амелл в изумлении притягивает ладони к лицу. Она достаточно умна, чтобы сложить одно событие с другим, а Йован постарался преподнести ей загадку складно.
— Тебя же поймают, — обеспокоенно шепчет Солона. — Заметят, что тебя нет.
— Все мальчишки уже в общей комнате или в коридоре, — качает головой Йован. — Если потороплюсь, то смешаюсь с ними.
— Тогда пошли, — командует Амелл и начинает натягивать мантию поверх сорочки.
 
А затем Йован идёт следом за пробирающейся сквозь толпу Солоной, и они видят, как подоспевшие чародеи осматривают тумбочку Ройвика и находят там украденные у учеников вещи. Йован уверен, что никто не догадается, как всё было на самом деле, ведь теперь, если что, его прикроет новая подруга. Он видит, как Солона тянется к камню на цепочке, а затем опускает руку, обхватывает пальцами его запястье и ведёт вперёд, чтобы лучше все рассмотреть. В этот момент Йован не жалеет, что оказался в Круге.

 
В библиотеке не так холодно, как внизу. Тут душно и тесно. Высоченные, под потолок, шкафы словно нависают над сидящими. А их расположение напоминает восемнадцатилетнему Йовану лабиринт. В конце одного из длинных проходов, укрывшись за широкой полкой с древними свитками, сидят они с Амелл. Она уже час втолковывает что-то про исцеляющие чары, а он, как помешанный, вновь не может оторвать взгляд от её кулона. Теперь, когда она выросла, он уже не болтается, а аккуратно лежит в ложбинке на груди. Оденься Солона в ученическую мантию, может, камень и не приковывал бы к себе взгляд, но сегодня она облачилась в открытое, хоть и весьма дорогое на вид платье, присланное накануне её родными. Йован думает, что она желает не столько покрасоваться, сколько позлить старших чародеек с их консервативными взглядами. Солона, как и он, бунтарка по натуре. Но если он действует тихо, украдкой, то Амелл заявляет о своих взглядах в открытую. И ничего ведь не боится — будучи сильнее остальных учеников, она пользуется покровительством Первого чародея.

— Йован, ты слушаешь меня или нет?
Она дотрагивается до его предплечья, а он вскрикивает от боли. Откуда идеальной волшебнице Амелл знать, что самый слабый ученик в Башне уже полтора года изучает магию крови? Вчера Йован чуть не завалил экзамен по разрушительным заклинаниям. Отчаявшись, ему пришлось воспользоваться альтернативными способами. Следующую ночь он не спал, потому что ему чудилось, что экзаменующий его чародей всё же заметил что-то, и за малефикаром-неудачником вот-вот придёт отряд храмовников с огромными мечами наперевес. И теперь он израненный, уставший пытается повторить то, что требует от него подруга, которая уже третий год тратит свое свободное время на него — слабака, с трудом творящего огненные вспышки. Йовану стыдно, потому что он не понимает, из-за чего Амелл ему помогает, и потому что не способен он сейчас на магические тренировки. Да ещё и талисман этот…

— Прости, Соль, — бормочет он, одёргивая руку. — Сейчас попробую ещё раз.
— А что там у тебя с рукой? — не даёт себя отвлечь девушка. Она бесцеремонно задирает рукав его мантии и с ужасом восклицает: — Чтоб меня демоны сожрали! Кто тебя так?
Йован перебирает в голове наиболее подходящие объяснения и говорит:
— Я пытался наложить режущие чары и промахнулся мимо манекена.
— Ты замахнулся на третий уровень? — сердится Солона. — Совсем ополоумел? Надо первый для начала освоить как следует! — её глаза возмущенно сверкают. Но, заглянув в лицо Йована, она смягчается: — Прости. Я не хотела принизить твои способности, заклинание-то всё же вышло, хоть и улетело не туда.
 
Она улыбается, и от этого ему становится чуть спокойнее. Девушка притягивает его руку ближе к себе и продолжает:
— Ну, раз уж у нас есть отличный объект для отработки лечебных чар, то я покажу ещё раз. Смотри и запоминай. Возможно, испытав их на себе, ты поймёшь суть.

Её пальчики выписывают круги над его рукой, слегка касаясь кожи. Йован ощущает тепло, которое иначе как волшебным и не назовёшь. Солона наклоняет голову набок, и серебряная цепочка повторяет изгиб её шеи. Движения девушки ускоряются, она закрывает глаза и, концентрируясь, закусывает нижнюю губу. Йован чувствует, что дышит часто-часто, а жара в библиотеке становится невыносимой, хотя пять минут назад он не особо её замечал.

— Вот и всё, — удовлетворённо констатирует Соль и проводит ладонью по его предплечью.
Это последнее прикосновение словно бьет Йована электричеством, и он вновь дёргает рукой, но уже не от боли. Стыдливо опустив взгляд, он поправляет рукав. Он благодарен подруге за то, что теперь хотя бы чувствует себя лучше.
— Ну что же, теперь твоя очередь, — призывает Солона и озорно улыбается. — Заодно сможешь поглядеть пример правильно наложенного режущего заклинания. Так, посмотрим… Руки мы сегодня уже лечили…
— Что ты собираешься?.. — почти кричит Йован.
Но Амелл слишком быстра, он и уловить это изящное движение не успевает. Она, кажется, только указала своим пальчиком куда-то на себя, и под правой ключицей появилась тонкая красная линия.
— Зачем? — изумляется Йован.
— Лечи, — отдаёт приказ Амелл и придвигается ближе.

Теперь между ними остаётся не больше двадцати сантиметров. Тайного малефикара внезапно обдает мощным потоком энергии. Он и представить боится, какая сила кроется в крови сидящей рядом волшебницы. На конце ранки выступает капля, и Йовану в нос ударяет крепкий, как настой лепестков дурмана, запах. Её кровь, переполненная силой, пахнет маняще, и он боится, что сейчас совершенно потеряет голову и, целиком отдавшись своей отступнической натуре, припадёт губами к её царапине, обводя края ранки языком. Йован готов поклясться, что уже слышит, как вопят демоны, готовые прорваться сквозь завесу.

— Ну, чего ты опять застыл? — спрашивает Соль. — Замечтался? Небось, о своей таинственной девушке думал.

Лили… Она и понятия не имеет, с кем связалась. Такая кроткая и набожная. Да, мысли о ней сейчас должны остудить его. Он пытается вызвать в памяти лицо послушницы, но не может. Перед ним раскрывает своё могущество кровь магички. Красная капелька бежит вниз, оставляя на груди Солоны ровную линию, и устремляется к камню в кулоне.
— Да, о ней думал, — с хрипом отвечает Йован.
 
Ему сейчас безумно хочется снова, как и три года назад, снять, даже сорвать с неё этот «амулет». Но сейчас ему совершенно не нужен магический предмет, он просто желает сжать зубами эту тонкую серебряную нить, разорвать и отбросить в сторону. Йован не знает, что это с ним происходит. Возможно, он окончательно подменил свою натуру чёрной сутью мага крови. А вдруг да камушек на груди его подруги и впрямь зачарованный и творит с разумом бедного парня ужасные вещи?

— Ну же, Йован, смелее, — призывает девушка.
 
Он стонет и внезапно чётко понимает, что ему надо сделать. Малефикар незаметно опускает правую руку вниз и в точности повторяет продемонстрированное ему режущее заклинание. Ткань мантии расползается одновременно с рассекающейся кожей на бедре, и кровь невесомыми брызгами тянется к творящему заклинание магу. Йован не успевает удивиться своей успешности, как, восполнив магические силы жизненной мощью, он протягивает руку к царапине Солоны, и теперь уже его пальцы описывают хоть и не такие изящные, но весьма уверенные круги. Йован слегка касается кулона, размазывая по камню кровь Амелл и добавляя свою, капающую с руки.

Солона, к счастью, сосредоточена на ощущениях и не замечает, что ладони Йована покрыты красными пятнами.
— Очень хорошо, — произносит она и удовлетворённо кивает.
А Йован, вытерев руку о подол мантии, протягивает её вперед, убирает пальцем кровавый след с кожи Солоны и поправляет её талисман.

— Волшебная вещица, — задумчиво произносит он.