Маг


Он с ужасом наблюдал, как его друзья разбиваются о стены и сгорают в магическом пламени. Он слышал хруст их костей, хлюпанье крови и нечеловеческие крики. Он видел в их распахнутых глазах свое новое отражение.

Пытаясь убежать от происходящего вокруг, Сурана сосредотачивался и представлял деревушку у озера Каленхад, в которой рос, но те времена он помнил смутно.

Зато в памяти его отчетливо отпечатался день, когда родители увидели, как он взглядом двигает свои деревянные игрушки. Мать долго кричала и плакала, а отец с отвращением посмотрел на сына, приказав ему никогда больше так не делать. Семилетний мальчик изо всех сил пытался себя контролировать, но обуздать магию ему не всегда удавалось. В эти моменты отец пускал в ход побои.

Сурана с раннего детства на своей шкуре ощутил, каким могуществом обладают страх вкупе с невежеством, и оттого образование играло в его жизни важную роль. Однако в деревне утолить свою жажду знаний мальчик не мог, а родители, несмотря ни на что, по-своему любили сына и не хотели отдавать его в Круг, наслушавшись историй о страшной судьбе магов под надзором Церкви. В один день, устав от упреков и затрещин, Сурана, уйдя гулять к озеру, больше не вернулся домой. Он направился прямиком к башне, запрыгнув в повозку, везущую продукты для Круга.

Оказавшись среди себе подобных, юноша впервые ощутил себя на своем месте. Он был любознателен и сообразителен, обожал слушать лекции и применять полученные знания на практике, проводил часы в библиотеке и с усердием учил новые заклинания. Он знал, что никогда не станет таким, как все, никогда не станет нормальным, как любила говорить его мать, никогда не будет свободным. Но нужна ли ему свобода в мире, в котором таких как он принимают за прокаженных, хотел ли он выйти за пределы безопасных стен и снова стать изгоем?

Сурана давно сделал свой выбор.

Его другу Йовану этот выбор делать не пришлось — его судьбу решили за него, и молодой человек часто страдал из-за этого. Его взгляды на жизнь в башне были прямо противоположны взглядам Сураны, и молодые люди часто говорили на эту тему, но дело никогда не доходило до конфликта. Эльф понимал, что немногие собратья-маги согласятся с его позицией, поэтому предпочитал не спорить всерьез, к тому же он не хотел лишний раз огорчать друга, который доверял ему свои мысли.

Йован многим делился с Сураной, находя в юноше смышленого и мудрого советчика, рассказал он ему и о плане своего побега. Эльф ожидал от друга чего-то безумного и почти не удивился, когда тот попросил помощи. Сурана любил Круг и всерьез задумался, стоит ли подвергать себя такой опасности, поэтому сперва разузнал у товарища, почему он вознамерился сбежать именно сейчас. И тут все встало на свои места.

Сурана был проницателен и давно догадывался о том, что Йован практикует магию крови, и, признаться, не видел в этом ничего страшного, считая запрет на это учение лишь очередным узлом, который Церковь затянула на шеях чародеев. Однако по закону пособничать малефикару было тяжким преступлением, и эльф должен был убедиться, что Йован стоит того, чтобы рисковать за него головой и прямо спросил друга, справедливы ли обвинения против него.

И получил ответ. На оба своих вопроса.

Когда Йован сбежал, а его девушку увели храмовники, Сурана был спокоен и безразличен. Он все сделал правильно, на нем не было вины, это подтвердил и Первый чародей, так что рыцарю-командору не к чему было придраться — недавно прошедший Истязания маг вернулся в башню и начал всерьез заниматься исследованиями побочных эффектов от разных заклинаний.

Его работа приносила плоды, его зауважали даже бывшие учителя, признавая несомненный талант и перспективность юноши.

Заметил это и Ульдред. И во время устроенного им мятежа, вызвавшего настоящий хаос в башне, именно Сурану он выбрал своим главным подопытным.

И теперь, глядя через совсем не свои глаза на ужасы, сотворенные его руками, дух Сураны, заключенный в отвратительное тело с потрескавшейся кожей в складках и ранах, лишь ждал, когда все это прекратится.

— Побочные эффекты, да, эльфенок-крысенок? — напевно протянул Ульдред где-то у него в голове. — Смотри и запоминай. Побочные эффекты одержимостью демоном гордыни, — продекламировал он менторским тоном. — Первое — неспособность держать руки при себе. Дамы будут не в восторге, — хихикнул сошедший с ума наставник Сураны.

Его распухшие руки-кувалды с силой обхватили бедра напуганной до полусмерти магессы и разорвали ее напополам.

— Второе — не сможешь танцевать, не отдавив ногу партнерше, — с веселым задором продолжил голос Ульдреда.

Его деформированные ноги с выворачивающим наизнанку грохотом и хрустом пробежались по телам убитых и еще живых.

— Третье — вряд ли тебе будут рады на светском приеме.

Его огромная грудь раздулась и распахнулась, открывая покореженные ребра и выпуская ядовитые зловонные испарения.

— И последнее, — сладко проговорил он. — Неспособность отвернуться, забыть и убедить себя в том, что в произошедшем нет твоей вины, — ядовито произнес он, выделяя каждое слово.

Его почти сокрытые под нависающими слоями грязно-белой кожи глаза-бельма безучастно смотрели на сотворенный им кошмар, не подчиняясь желанию зажмуриться или отвести взгляд.

Наступила тишина.

Одержимый стоял в зале, забитом окровавленными конечностями, склизкими органами и алым месивом. Он не чувствовал ничего, кроме бешенства и жажды убийства.

Сурана стоял в темноте, наполненной ужасом, отчаяньем и беспомощностью. Он видел лица преданных и загубленных им друзей.

Всех его друзей.