Принцесса


Она сидела на холодном камне и крутила в руках меч, ловя в поверхности его клинка свое темное и еле различимое отражение. Она не знала, сколько времени уже находилась под землей, но понимала, что больше не выдержит. Какая ирония — умереть на Глубинных Тропах не от лап порождений тьмы, а из-за обезвоживания.

Эдукан поняла, что шансов у нее нет, когда в одном из туннелей вместо клыкастой морды генлока увидела улыбающееся лицо протягивающего к ней руки Горима. Она осознала, что неожиданная встреча — галлюцинация, лишь когда кожа ее верного оруженосца стала сереть и покрываться язвами, а улыбка начала превращаться в жутко скалящуюся смердящую пасть. Одолеть чудовище для нее было почти подвигом: ее рука с трудом держала меч, а изнуренное тело почти не слушалось, но гордость и упрямство просто не позволили ей проиграть бой. Тем более такому противнику.

Она не любила сражаться, предпочитая дипломатию грубой силе, однако традиции и титул обязывали ее быть искусным воином. Эдукан чтила традиции. И была лучшей из лучших.

Не умела по-другому.

А будучи запертой на Глубинных тропах, Эдукан ничего не оставалось, кроме как прорубать себе путь сквозь отряды оскверненных тварей и пытаться обходить их скопления, ища реже используемые ими пути. Когда женщина набрела на тупик, усталость и тщетность попыток найти выход в конце концов взяли верх, и она приняла абсолютно осмысленное и единственно допустимое для нее решение.

По стене и потолку туннеля шло несколько трещин, одна из которых, самая глубокая, вполне могла бы стать причиной серьезного обвала. Эдукан вставила в углубление меч и поднятым с земли массивным камнем принялась стучать по нему. Шум мог привлечь порождений тьмы, и мысль эта подгоняла гномку, придавая ей сил. Почувствовав над головой дрожь, она с трудом вытащила меч из стены и в последнюю секунду успела отскочить от огромного валуна и последовавшими за ним камнями, наглухо замуровавшими ее в туннеле.

Она не позволит этим чудовищам коснуться ее.

Свалившись от усталости и смахнув со лба пот, Эдукан невесело подумала о том, что раз уж по Алмазным залам ее отпрыскам не суждено поскакать, то и на Глубинных тропах им делать нечего.

Она на мгновение представила себя в роли омерзительной пучеглазой матки, о которых в детстве им с братьями рассказывал приезжавший к отцу Серый Страж, и вздрогнула, с трудом сдерживая приступ рвоты. Но чем больше она старалась не думать об этом, тем ярче и отвратительней становились образы, возникающие в ее голове. Серая кожа, ужасный запах и они... Чудовища, вышедшие из ее лона. Вечные враги ее народа с текущей в их жилах оскверненной, ядовитой кровью. Королевской кровью.

Эдукан повалилась на четвереньки, хрипло кашляя, и ее все-таки вырвало, хотя желудок ее и был пугающе пуст. Вытирая губы, она отрешенно подумала о том, что теперь времени у нее осталось еще меньше. Кое-как усевшись, она вперила тяжелый взгляд в груду камней, ощущая возню и хриплое дыхание по ту сторону обвала. Выругавшись, она сплюнула и подумала об отце. Он ведь точно так же всю жизнь слышал вокруг себя угрожающие шепотки и лязг железа и никогда не чурался давить угрозу на корню, но когда среди этого гомона начали слышаться голоса из его собственного выводка, старый дурак оказался неспособен поступить подобающе своему титулу. Жалкое, жалкое зрелище.

Нет, Эдукан не ненавидела отца, он был для Орзаммара неплохим правителем, а стране, в конце концов, плевать на то, каким родителем является ее король. Теперь, когда число наследников на трон так резко сократилось, ему, должно быть, приходится нелегко, особенно учитывая занимательные обстоятельства гибели старшего сына и изгнания дочери. Принцесса не планировала убивать брата, рассчитывая, что он почувствует опасность своей затеи и не решится напасть, однако, она переоценила его здравомыслие. И слишком поздно поняла, что сценарий писал отнюдь не Эндрин.

Добродушный братишка Белен, всю жизнь глядящий ей в рот и ловящий каждое ее слово, оказался поразительно талантливым учеником. Его никто не воспринимал всерьез, а он так умело воспользовался своей недооцененностью и настолько расчетливо все организовал, что Эдукан ничего не оставалось, кроме как признать его безоговорочную и заслуженную победу. Ее вклад в формирование личности Белена был велик, и сейчас, когда гнев от его предательства утих, опальная принцесса не без самодовольства отмечала, что даже гордится братом.

Орзаммар в надежных руках...

Когда голова Эдукан снова закружилась, а в черноте перед глазами стали скакать разноцветные пятна, она поняла, что время пришло. Сипло дыша, она вздернула подбородок, закрыла глаза и, тихо прошептав что-то, тяжело опустилась на колено. Подняв с земли меч, она направила его острие себе на горло и резко подалась вперед.

...в самых чистых, не водицей омытых руках.

Порождения тьмы, беспокойно снующие по ту сторону обвала, почуяв кровь, зашипели и с удвоенной силой стали пробивать себе дорогу. Они злобно ревели и толкали друг друга, в каком-то яростном беспамятстве пытаясь добраться до чуждого им, еще не остывшего существа, но так и не сумели сдвинуть ни один валун. Камни не пропускали чудовищ к телу принцессы.

Камень принял принцессу.


Принц


Его глаза застилал красный туман, в котором роились обрывки образов. Они то расплывались и становились почти прозрачными, то собирались в единое целое, чтобы через мгновение вновь исчезнуть и смениться другими точно такими же. И снова. С восхитительными воплями боли и отчаянья, с распаляющими азарт хрипами и хрустом, с ласкающим слух звоном и лязгом. Он неуловимым вихрем вертелся среди них и упивался боем.

Так сражаются берсерки.

Когда его, наследника престола, оговорили, обвинив в убийстве старшего брата, Эдукан пришел в бешенство. Двоих стражников, пытавшихся надеть на него кандалы, он убил голыми руками, разбив их головы о камни, но когда сам король приказал ему сдаться, он повиновался. Переводя взгляд безумно горящих глаз с отца на прячущего ухмылку Белена, он с ужасом осознал, что обречен.

Потерять имя, быть с позором стертым из истории для него, так высоко ценящего честь свою и своего рода, много раз отстаивающего ее в поединке, было самым больным ударом, и Белен как никто другой знал об этом. Мальчишка в погоне за короной позабыл обо всем, что делает наследника престола его достойным, и попрал все законы морали. Не такого правителя заслуживает великий Орзаммар.

Не так поступают короли.

Эдукан рос во дворце, не был ни наивен, ни слеп и прекрасно понимал, что из себя представляет традиционная борьба за власть, но все же надеялся, что его семья сможет стать примером, демонстрирующим возможность достойного разрешения этого вопроса. Сам он не искал короны, но был готов к тому, что ради блага Орзаммара ему придется выступить против старшего брата, который никогда не проявлял даже задатков мудрости и трезвости ума. Это столкновение представлялось Эдукану как поединок между двумя воинами в стенах Арены Испытаний. Что может быть правильней и доблестней, чем разрешить конфликт, сразившись с равным себе один на один, тем самым доказав свою силу и заслужив благословение предков?

Так когда-то поступали братья.

Но ныне чести нет места в Королевском дворце, ее отравили предательством и убийством, а единственным, чья порядочность и совесть оказались сильнее подкупа и рангов, оказался гном из касты воинов, Горим Саелак. Оруженосец остался преданным своему принцу до самого конца и поплатился за это изгнанием на поверхность. Эдукан через решетку своей камеры пожал Гориму руку, пожелав ему обрести счастье вне шатких сводов Орзаммара, и горячо молил Камень о справедливости хотя бы для него.

А когда за ним, изгнанным на смерть не-принцем, захлопнулись тяжелые двери, оставляя лишь темноту и затхлый воздух туннелей, Эдукан был спокоен и собран. И жалел лишь о том, что взять верную секиру ему так и не позволили. А секира бы ему пригодилась. Размяв плечи, он поудобней устроил на руке врученный ему щит и несколько раз взмахнул мечом, рассекая воздух и привыкая к легкости оружия. Позже, бредя по подозрительно тихому и пустому коридору, Эдукан несколько раз ловил себя на ощущении правильности происходящего. Он вспоминал лица Серых Стражей, уходящих на Тропы, и теперь понимал, почему перед спуском под землю глядели они так ясно, живо и устало: для них погибнуть здесь было долгом, они были к этому готовы и предвкушали покой. Для Эдукана повторить судьбу членов великого ордена было честью. Пасть в неравном, для кого-то бессмысленном бою, забрав с собой как можно больше врагов, и выпустить рукоять лишь тогда, когда перестанет биться сердце...

Так умирают воины.

Порождения тьмы появились вовремя. Эдукан был сосредоточен и готов к бою,
а чтобы выпустить наружу накопленную ярость, ему не требовалось никаких усилий. Кажущийся ему игрушечным меч свистел и пел, будто оправдываясь за свой невнушительный вид, колол и резал чудовищ, окунался в их ядовитую кровь, взлетал и снова исчезал в их плоти. Эдукан рычал и сыпал ругательствами, уклоняясь от когтей и мечей монстров, снова атаковал и наконец одержал победу. Бездумные монстры не ровня орзаммарскому воину.

Отойдя от места бойни и стерев с лица оскверненную кровь, Эдукан задумался над тем, не взять ли ему бердыш с тела одного из побежденных им существ, но решил не делать этого. Приятнее знать, что умирая, будешь сжимать оружие, выкованное не безмозглыми тварями, а великим народом, твоим народом. Он вновь вспомнил Орзаммар и представил себе битву с порождениями тьмы такой, какими они были много веков назад. Блестяще вышколенное войско с королем-главнокомандующим несется на чудовищ и не оставляет им ни шанса. Вот оно, величие, суть правления — вступить в бой, чтобы защитить дом, уничтожить силу извне, угрожающую родине. Не строить козни за спинами тех, кто тебе доверяет, а встать с ними плечом к плечу. Не золотом и обещаниями подкупать угодных, а отвагой и честностью заслужить верность. Не в глухих стенах дворца плести основу своего величия, а за его стенами — глаза в глаза со своим врагом.

Так когда-то воевали короли.

Эдукан шел, казалось, вечность, так и не встретив больше ни единого чудовища, и уже начал раздражаться, как наконец вышел к развилке. Остановившись перед ней, гном стал прислушиваться. Из тоннеля справа доносились шепотки, и именно на них пошел гном, в усмешке кривя губы и держа оружие наготове. Ему надоело бесцельно блуждать по тропам и зря тратить силы, он жаждал крови и пыла сражения. Выйдя из длинного коридора в просторную пещеру, он огляделся и свистнул, привлекая к себе внимание. Порождения тьмы, заметив гнома, с воплями ринулись на него. Эдукан довольно хмыкнул и уверенно шагнул им навстречу.

Сколько времени длился бой, он не знал, не видя вокруг ничего, зная лишь необходимость и острую жажду драться, выпускать кишки, дырявить тела, постоянно двигаться и убивать, убивать, убивать... Он не ощущал, ни как к телу прилипла пропитанная кровью одежда, ни как ныли раны, нанесенные ржавым оружием и когтями порождений тьмы, его не охватывало отчаянье тщетности сражения, он не боялся скорой и неизбежной смерти. Гном махал мечом и каждое движение его было точно и доведено до автоматизма, ни одно создание, которого он касался, не поднималось вновь.

Но силы были неравными. Он физически не успевал отражать атаки настолько превосходящего числа противников. Когда один из генлоков рубанул Эдукана топором по плечу, он пошатнулся, но не раскрылся для ударов, бросив на чудовищ щит и сменив позицию. Пытаясь остановить кровь левой рукой, правой он все еще отбивался от обезумевших созданий и с досадой думал о том, что будь он в доспехе, все кончилось бы гораздо позже. Но доспеха не было, а тонкая одежда была предательски бесполезна даже против зубов порождений, а очередная рана — уже в боку — явственно подтверждала скорый финал сражения.

Покачав головой, Эдукан посмотрел на подрагивающую окровавленную ладонь, бросил хищный взгляд на значительно поредевшую толпу чудовищ, сплюнул под ноги и с диким кличем кинулся на них.

Так умирал воин.Rogue.