Магесса


Она сидела в кресле, окруженная своими учениками, и рассказывала им о том, насколько прекрасен и могуч талант, дарованный им всем Создателем. Дети слушали ее завороженно, и, казалось, даже самые несчастные из них и больше всех настрадавшиеся от людского невежества и страха, начинали оттаивать и допускать истинность сказанных ею слов.

Амелл описывала радости жизни в Круге, включающие в себя самопознание, саморазвитие, власть над стихиями и болезнями, способность созидать и спасать жизни. Дети переглядывались, робко улыбались и верили ей. Верили, потому что верила она.

Урок прервал скрип тяжелой двери и появившейся в помещении высокий темноволосый чародей, с хитрой улыбкой на губах занявший свободное место среди учеников. Амелл тепло посмотрела на него, кивнула и продолжила занятие.

Она говорила о почти безграничных возможностях, доступным им, о знаниях, немыслимых для обычных людей, о крепких узах братства, сплочающих и предающих силы каждому магу, посвятившему жизнь служению Кругу. Почувствовав на себе смешливый взгляд карих глаз, Амелл вопросительно посмотрела в них, но не прочла в их выражении ничего, кроме одобрения и симпатии.

Но между лопаток ее отчего-то пробежал холодок.

Амелл вела урок, делясь с учениками своими мыслями и убеждениями и пытаясь посеять в их душах те уверенность и веру, с которыми она жила все эти годы и благодаря которым сумела заслужить звание Старшего чародея. Веру в то, что их сила — дар, а необходимость следовать законам Церкви — не кара и не пытка, а лишь минимальная плата за открытые перед ними возможности, с которой просто необходимо смириться.

И снова этот взгляд.

— Старший чародей, Вы хотите что-то добавить? — не давая голосу дрогнуть, мягко поинтересовалась Амелл у улыбающегося мага.

Тот, не меняя выражения лица, медленно покачал головой и сделал приглашающий жест рукой, предлагая Амелл продолжить.

— Благодарю, — почтительно проговорила она, все еще ощущая что-то неладное. Словно она что-то упускает, будто забыла о чем-то безумно важном, забыла то, что не могла, не имела права забывать. Изо всех сил она пыталась вспомнить, но ее разум застилала пелена тумана, сквозь который никак не удавалось пробиться. Она с трудом довела урок и распустила учеников, в аудитории остались двое — она и маг, пришедший на ее занятие.

— Как это понимать? — в голосе Амелл звучало недовольство и раздражение. — У тебя своего урока не было что ли, зачем ты явился на мой? Специально смущать меня, как в детстве? Я к тебе обращаюсь, Йован.

Йован. Это имя было таким привычным и родным, но сейчас, услышав его из своих уст, Амелл показалось, что что-то внутри у нее скрежетнуло, словно дал трещину какой-то барьер, непонятно когда и зачем ею построенный.

Йован загадочно улыбнулся, и Амелл не смогла сдержаться и улыбнулась ему в ответ, силясь отогнать от себя пугающие, дурные мысли.

— Мне понравился урок. Ты говорила... очень правильные вещи, — прервал тишину Йован, растягивая слова и слабо щурясь. — Ты избрала достойный путь — показывать этим детям дорогу, направлять их, чтобы они не допускали наших ошибок.

Амелл схватилась за голову, чувствуя, как виски сверлит жуткая боль, будто вкручиваясь в самый мозг, долбясь в черепную коробку и повторяя одно слово: ошибка.

Ее ошибка.

Голова раскалывалась, но Амелл уже не позволяла себе пойти на попятную и не обращать внимания на потерянные воспоминания. Ей было необходимо вспомнить. Она напрягла все силы своего разума и представила, как прошлые поступки всплывают в ее памяти, приказывая себе разрушить стену, не пускающую ее в минувшие события. Она сжала челюсти с такой силой, что услышала их хруст, резко вскинула голову и уставилась на мага.

— Ты... Ты, — заикаясь, прошептала она, вперив в Йована истеричный взгляд покрасневших из-за лопнувших сосудов глаз. — Ты не можешь быть здесь, тебя не должно быть здесь. Ты сбежал! Ты...

Она дернулась, будто от удара, согнулась в кресле и закрыла лицо дрожащими руками. Она вспомнила. Вспомнила свое счастливое детство в кругу семьи, которая всеми силами пыталась скрыть ее способности от Церкви, вспомнила, как рыдала и кричала мать, стоя на коленях перед уводившими ее из дома храмовниками, вспомнила, как ненавидела стены Башни, несколько раз пыталась сбежать, а, поняв бессмысленность этих попыток, и покончить с собой. Амелл вспомнила, как сдалась, когда ее поставили перед выбором: добровольное смирение или клеймо на лоб, вспомнила, как сломалась под гнетом тюремщиков, как превратилась в безвольного раба и труса. Она вспомнила, как боялась проходить Истязания, в то же время в тайне надеясь на то, что что-то пойдет не так и храмовникам придется убить ее, потому что перспектива провести всю жизнь в Башне казалась ей хуже смерти. Она вспомнила, как после Истязаний к ней за помощью обратился Йован, доверив ей свою жизнь и жизнь другого человека, а она смалодушничала и, испугавшись последствий, обманула его.

Предала его.

И только теперь Амелл начала понимать, где находится.

— Ты — не Йован, — процедила она, поднимая глаза на сидящего перед ней человека. Человека ли?

— Ты в этом уверена? — спокойно и доброжелательно поинтересовался он у Амелл. В ответ на ее резкий, нервный кивок и готовящиеся вырваться из ее уст слова, он поднял ладонь, улыбнулся и спросил, глядя ей в глаза. — Ты в это... веришь?

Магесса задержала дыхание, изнутри разрываясь от противоречий, и крепко сжала губы. Ей не хотелось признавать это даже перед самой собой, но ни оба знали ответ на его вопрос.

— Оглянись, это — твой мир. Он реален, пока ты того хочешь, пока ты в него веришь, — продолжил Йован, обволакивая разум Амелл своей волей и искренностью, успокаивая, убеждая в своей правоте. — Здесь ты счастлива. Здесь ты свободна от страхов и сожалений. Здесь тебе не за что себя ненавидеть.

— Не за что... — вторила ему Амелл, завороженно ловя каждое его слово.

— Именно, — прошептал он, нежно касаясь ладони девушки. — Ты останешься здесь, со своими учениками и друзьями. Со мной.

Амелл понимала, что находится в Тени, она вспомнила бунт в Башне и нашествие демонов и ясно осознавала, что один из них и создал для нее эту иллюзию. Она знала, что обязана отказать ему и вырваться из ловушки — сил на побег бы хватило.

Но демон был прав. Был прав во всем.

Амелл слабо и очень тоскливо улыбнулась, смахнула со щеки слезу, глядя на живого, не презирающего ее Йована, и обреченно прошептала:

— Останусь.

Йован сверкнул темными, сияющими глазами и самодовольно ухмыльнулся.

Через несколько недель Серый Страж, решивший помочь Кругу избавиться от заполонивших Башню демонов, сможет пробиться на верхние этажи здания и сам попадет в сети чрезвычайно сильного демона праздности. Ему удастся одолеть создание и освободить себя и своих друзей, но помочь тем, кто оказался в западне демона раньше них, он не успеет. Пожилая магесса, сопровождавшая Стража, будет долго стоять над своими мертвыми товарищами и тихо говорить что-то каждому из них. Над телом совсем еще юной девушки она задержится, шепча что-то о прощении и покое.

Она горячо верила в прощение для своей ученицы, а истинная вера — она, как никто другой, знала об этом — порой творит великие вещи. Даже если сами мы считаем, что не заслуживаем их.