После коронации Алистер запил, и ни для кого это не было секретом. Трудно сказать, что больше его подкосило — смерть друга, смешливого эльфа с едва заметным шрамом на виске, тихое угасание Эамона, заживо похоронившего себя в родовом замке, или непосильное бремя власти, которое не с кем было разделить. Рядом не было никого из знакомых лиц, даже банн Теган оставил его — присматривал в Редклифе за бывшим эрлом, истаявшим за полгода, как свеча. Спрятал брата от жалостливых взглядов, увёз из Денерима, убрал, как рачительная послушница заранее вынимает огарки из поставца: всё равно вот-вот погаснут.
Алистеру чаще снились странные сны, всё больнее было просыпаться — или трезветь. Серебряный кувшин с вином — а чаще пустой — стал неотъемлемым атрибутом королевских покоев.
 
Из своей спальни он не выходил уже несколько дней. Слуги передвигались на цыпочках, как тени, прислушиваясь к звукам из-за двери. Король приказал принести все старые вещи, которые остались со времён его странствий с Героем Ферелдена, и перебирал их, погружаясь в воспоминания.
— Сир? — кто-то постучал в дверь и едва не ввалился кубарем внутрь, когда та рывком распахнулась. Король передвигался исключительно тихо для такого крупного человека, что иногда ставило слуг в неловкое положение.
На пороге мялся тоненький эльф, стараясь удержать на весу короб из тёмного дерева.
— Ну?
— Это книга, сир, — зачастил слуга, бледнея и краснея попеременно, — она лежала в запаснике, в библиотеке, и распорядитель, когда проводил ежегодную ревизию, вспомнил, что старший архивариус отдавал её на перетяжку… И он сказал, что…
— Короче! — рявкнул Алистер.
— Она была в вещах Дарриана Табриса, сир! — выпалил эльф и протянул тяжёлый футляр королю.

Свет в спальне короля не гас до утра. Король изредка звонил, требовал свечей или воды со льдом, на рассвете приказал приготовить ванну, а после принести костюм для верховой прогулки и пригласить мажордома. Как только тот явился, Алистер вручил ему конверт дорогой белой бумаги, скреплённый личной печатью. И устные инструкции. Старик, служивший ещё Мегрену, выразительно поднял бровь, но промолчал. Если король изволит путешествовать инкогнито, кто осмелится ему возразить?


— Так, значит, желаешь в прошлое вернуться? И, знанием вооружённый, ошибок избежать?
Пожилая женщина в кресле-качалке, казалось, совсем не обратила внимания ни на угрозы Алистера, ни на его мольбы. Её больше интересовала корзинка с сухими травами, в которой лежало глянцевое, красное не по сезону яблоко.
— Почему ты думаешь, что книга эта меня прельстит? Кто знает, что в ней написано? Ты знаешь? И я не знаю…
— Но она же принадлежала тебе. Я помню. Я слышал, — в голосе Алистера сквозила обида. Он ожидал, что Флемет вспомнит визит Дарриана прошлой осенью и долгий разговор о Морриган и фолианте. Алистеру тот обмен медоточивыми любезностями долго снился в кошмарах. Ему казалось, что безобидная на вид старушка вот-вот улыбнётся ещё шире, превратится в ужасное чудовище и перекусит его пополам.
— Мне нужна твоя помощь, — бесхитростно сказал Алистер, наклоняясь и придвигая корзинку поближе к женщине. — Если ты в самом деле так могущественна, как об этом твердят легенды, помоги мне. Я больше ни о чём не прошу. Я знаю, что мы где-то ошиблись. В книге написано, что есть шанс все изменить. И я заплачу любую цену, какую ты назовёшь, если поможешь мне.
Флемет громко фыркнула, обтирая яблоко о рукав. Откусила, да так, что сок брызнул на нагрудник Алистера.
— Хочешь?
Она протянула надкушенное яблоко, и Алистер, повинуясь, взял его. Мякоть оказалась твёрдой и неожиданно кислой, до оскомины, до слёз. Алистер скривился. Оглянулся, стараясь разобрать, куда можно сплюнуть, чтобы не обидеть хозяйку, а вокруг… А вокруг был Остагар.

 
В первые секунды он не понял, что произошло. Но память обрушилась водопадом — Дарриан, сигнальный огонь, Логейн, горы, Денерим… Долгий год, за который они с товарищами исходили страну вдоль и поперёк, объявленные вне закона, вымаливая помощь у давних союзников ордена, чтобы спасти Ферелден от Мора.
К горлу подкатил комок горечи, обжигая изнутри, ноги подогнулись, и Алистер упал на колени в дорожную пыль. Его рвало желчью.
— Эй, Алистер, ты чего? Напился, что ли? Когда успел… — встревоженный голос Табриса Алистер узнал бы когда угодно.
— Отравился, — мрачно отмахнулся Алистер, вытирая рот запястьем перчатки. — Яблоко зелёное попалось.
Всё было как два года назад — высокие стены, в которых угрожающе выл ветер, ставка с вечно спешащими вестовыми; инженеры, хлопочущие рядом с баллистами, как наседки. В тылу, в маленькой долинке, зажатой между руинами крепости и предгорьем, стояли шатры основного лагеря — разноцветные, яркие. Отсюда, из крепости, казалось, словно цветы распустились на холмах, перепутав позднее лето с весной.
— Эй, Алистер, нам же надо выдвигаться к башне! — неодобрительно окликнул его Дарриан. — А ты тут страдаешь… чем-то.
— Мы не идём к башне. Башня захвачена порождениями! — отрезал Алистер, опираясь на руку эльфа и с трудом поднимаясь. Голова кружилась так, что пришлось вцепиться в плечо парня, чтобы не рухнуть.
— Да ты бредишь…
Уверенности в голосе Дарриана не чувствовалось, он смотрел то на возвышающуюся мрачную башню, то на поле боя. Алистер махнул рукой в неопределённом жесте, изображая что-то вроде «верь мне».
— Я Серый страж, забыл? Я могу чуять этих тварей на расстоянии. Быстрее, идём вниз, нам надо предупредить короля и остальных Стражей!
Соврать было проще, чем объяснять, откуда он получил предзнание.
 
Они быстро пробирались через готовившихся к бою солдат, смотревших на их туники с грифонами кто с благоговением, кто с недружелюбным любопытством. Штандарт с двумя мабари, трепетавший на ветру рядом с сине-серебряным вымпелом, был всё ближе, и стоило больших трудов не замедлить шаг.
— Туда, — хлопнул Алистер эльфа по плечу, указывая на мелькающую за спинами белую котту Дункана. — Шевелись.
Но, если честно, ободрение сейчас требовалось не эльфу, а ему.

— Алистер? Что ты тут делаешь?
— У меня дурные вести, Дункан! Башня захвачена порождениями, они прорвались через туннели. Помощь не придёт. Нам надо отступать!
— Ты сошёл с ума! Отставить панику! — одёрнул его Дункан, резко хватая парня за плечо и заставляя замолчать. Кайлан, который делал вид, что ничего не происходит, внимательно рассматривал в подзорную трубу собирающуюся на другом конце ложбины толпу порождений.
— Ваше величество, — повысил голос Алистер, привлекая к себе его внимание. — У меня для вас приватное донесение.

Король грезил о победе и славе, король не отступит просто так. Кайлана не вразумила весть, что порождения окружили армию через подземные тоннели, взяли в мешок и вот-вот затянут горловину. Значит, Алистеру придётся бессовестно лгать. Ради общего блага.
— И второе. Логейн не придёт на помощь. Он предатель.
Кайлан прищурился. В глазах мелькнуло что-то злое.
— Вы соображаете, что говорите, молодой человек? — король говорил еле слышно, но его голос вибрировал и звенел, вызывая смятение в душе молодого стража, словно он снова оказался в лектории и его отчитывали за испорченную книгу. — Кто вы такой, чтобы обвинять моего тестя, героя Ферелдена…
— Заткнись, Кайлан, ты прекрасно знаешь, кто я, — резко перебил его Алистер. Кайлан поперхнулся и хватанул ртом воздух, разом теряя все своё величие. — Логейну донесли о твоей переписке с Селиной и о планах развестись с Анорой. Говорят, один из твоих телохранителей проговорился, по имени Эрик… — Алистер понадеялся, что этого человека нет рядом, и на вранье его не поймают. — Кайлан, поверь мне, Логейн отведёт войска. Ты погибнешь и мы все вместе с тобой!
Король колебался. Он, кажется, поверил и лихорадочно соображал, принимая решение. Алистер бросил умоляющий взгляд на стоящего в стороне Дункана.
— Ваше Величество. Прошу прощения, что я вас прерываю, но порождений куда больше, чем мы думали. И они могут зайти к нам в тыл. Судьба страны висит на волоске. Если отступить прямо сейчас…
Дункан не успел договорить. Его заглушил рёв хлынувших в атаку порождений. Битва началась.

 
От армии осталось чуть больше трети. Пришлось бросить обоз, обслугу баллист, множество рыцарей и простых солдат, которые погибли, прикрывая отход. Вырваться из окружения можно было только через холмы. Надо ли говорить о гневе короля, когда он вместо резерва обнаружил за грядой лишь вытоптанную пустошь?

Медленно отступая, теряя людей и рискуя превратить отход в паническое бегство, тающая на глазах армия короля двигалась прочь от Остагара.
 
Они остановились только на границе Внутренних земель — встали лагерем, и Кайлан, наплевав на собственноручно подписанный закон, приказал рубить лес для строительства временного форта. «Мор объединяет людей», — хмыкал Алистер, наблюдая, как король, неотличимый от своих солдат — в серой от пота рубахе и слипшимися от смолы волосами, таскает брёвна под руководством инженеров.
Когда стало понятно, что порождения уже не угрожают, Кайлан передал командование над остатками армии банну Сигарду с приказом обезопасить выходы из Коркари и обеспечить патрулирование, а сам с парой телохранителей и избранными Стражами поспешно отправился в Денерим. И хоть Алистер редко общался с королём за время отступления, как-то естественно вышло, что его, младшего Стража, включили в их число. Ведь это он принёс вести о захвате башни и об измене Логейна.
Им повезло — довольно быстро удалось купить коней, годных под седло.

Короля встречали, как вернувшегося с того света: весть о том, что армия разбита, а он якобы растерзан моровыми тварями, расползлась по деревням и сёлам, подобно грязному пятну на подвенечном платье.
Они ворвались в Денерим пасмурным днём, взмыленные и злые от многодневной скачки и усталости, расталкивая непочтительных прохожих, не узнающих в заляпанных грязью латниках на невзрачных крестьянских лошадях королевскую свиту. Скучающие на воротах стражники, увидев аж троих всадников с грифонами на туниках, — «Ах! Вы слышали? Серые стражи заманили короля в западню и убили!» — схватились за алебарды. Кайлан даже не стал спешиваться, просто пришпорил лошадь, наклонился, схватил капитана стражи за ворот котты, рывком подтащил к себе.
— Где Логейн? — спросил коротко, недобро прищурив знакомые каждому денеримцу серые глаза.
Этого было достаточно. Капитан, мужчина лет пятидесяти с полуседой — соль с перцем — бородой, заикаясь, замахал в сторону дворца Тейринов.
— Это… Ваше В-величество… С-собрание Зем-мель… — он так и остался стоять посреди проезда, когда король отпустил его и выпрямился в седле.
— Вам надо привести себя в порядок, Ваше Величество, негоже появляться на людях в таком неподобающем виде, — почтительно произнёс один из телохранителей, но Кайлан жестом заставил его замолчать.
— Нет времени. Я хочу увидеть лицо Логейна, когда он узнает о том, что я жив.
Алистер усмехался из-за плеча Дункана. Он тоже очень хотел насладиться выражением лица Логейна.


Собрание Земель загудело, как растревоженный улей, когда Кайлан с грохотом распахнул створки дверей, заставляя всех обернуться. Алистер с Дунканом и телохранители поотстали, делая появление короля в грязной боевой броне более эффектным.
— Господа, слухи о моей смерти преждевременны. Логейн Мак Тир! Я обвиняю тебя в измене! Я требую у уважаемого Собрания Земель лишить тебя титула тейрна и казнить тебя.
Логейн, отшагнув назад, смотрел на Кайлана, как на призрака. И когда одесную от короля встали Дункан с Алистером, громко сказал, почти выкрикнул, пытаясь перекрыть гул голосов:
— Это всё Стражи! Они затуманили твой разум! Из-за них погибла армия!
— Армия не погибла, Логейн, — он обвёл взглядом Собрание, словно обращался не к Логейну, а ко всем ним, собравшимся, чтобы решить судьбу королевства. Он цепко оглядывал каждого из аристократов — и тех, что были в трауре, и пришедших в нарядном платье. — Если бы ты не увёл резерв, не погибло бы столько добрых людей, которые, в отличие от тебя, не предавали своего короля.
— Но сигнальный огонь… Его не было… Он не зажёг его! — возразил Логейн слишком быстро и громко, словно чувствуя за собой вину. Мак Тир обвиняюще указывал перчаткой на Алистера, прожигая молодого Стража яростным взглядом. Тот вскинул подбородок, невольно копируя стоящего впереди Кайлана.
Дункан, до того не привлекавший к себе внимания, вздохнул.
— А разве не вы отдали приказ никому не входить в башню, потому что там обнаружились тоннели порождений? — Дункан говорил негромко, но его слова передали по рядам. — Тейрн, ты не пустил Стражей осмотреть башню, хотя знал, что на карту поставлено многое. Мне горько такое говорить, но это чудо, что спаслась хотя бы треть армии.
— Но… — Логейн под шквалом вперившихся в него взглядов отступил ещё на шаг. — Не слушайте его! Это всё происки орлесианцев, которые только и ждут того, чтобы вторгнуться в нашу страну и поработить нас!
Король печально покачал головой.
— Безумец, — отчётливо произнёс банн Теган и, передёрнув плечами, отвернулся от Мак Тира.

Собрание, и до того пребывавшее в смятении, взорвалось криками. Уважаемые банны выкрикивали кто оскорбления, кто призывы к спокойствию. Логейн, нахмурившийся и бледный, сжимал ладонь на рукояти кинжала. И Алистеру его холодный изучающий взгляд остро напомнил другое Собрание, только сейчас вместо Дарриана рядом стоит Дункан, а вместо надёжного кольца друзей всего трое телохранителей. Ладони зудели от предчувствия боя.
— Он не сдастся, и у него тут солдаты, вон, на галерее и за гобеленами, видишь? — стараясь не шевелить губами, быстро прошептал Алистер. Кайлан едва заметно наклонил голову, прислушиваясь к его словам, и Алистер счёл это знаком продолжать. — Нас всего пятеро оружных. И ещё банн Теган, твой дядя, в броне, но без меча.
— Логейн не поднимет руку на сына Мэрика. И он мой тесть.
— Он бросил на смерть двух сыновей Мэрика, — напомнил Дункан. — Простите, что вмешиваюсь, Ваше Величество. И тейрн осмелился привести на Собрание солдат.
— Нас перестреляют, как уток, — спокойно, словно речь шла не о его жизни, сделал вывод Кайлан.
— Если его не зажимать в угол, а вызвать на поединок — кровопролития можно избежать. Хочешь, я выйду?
Кайлан не ответил, лишь слегка обернулся, бросив на Алистера долгий изучающий взгляд.


Когда всё закончится, лужи крови на полу вытрут, ковры заменят, а придворные дамы уведут заходящуюся в истерике Анору в её покои, король, впервые за долгое время вымывшийся, с наслаждением будет пить подогретое пряное вино и скажет Алистеру, торжественно поднимая кубок:
— Мне жаль. Жаль, что тебя так долго прятали от двора. Из тебя получился славный рыцарь, Алистер! Дункан, я пью за тебя и за Серых Стражей, благодаря которым этот алмаз оказался на свету.
 
И Алистер будет в тот момент совершенно счастлив.


Карточный домик начинает рушиться не сразу. Он шатается, но стоит. Но стоит только подуть ветру…

Вернувшись вскоре после Собрания Земель в лагерь возле Бресилиана к остальным Серым стражам, Алистер узнал о смерти Дарриана. Почти сразу после их отбытия в Денерим эльф отошёл ночью отлить — и нашли его уже утром, на дереве, повешенного на собственных кишках.
Всем было ясно, за что с ним так жестоко обошлись и по чьему приказу — эрл Уриен недолго позволил дышать эльфинажке, убийце его единственного сына.
Смерть Дарриана даже не особо заметили. Стражи ходили в рейды, шутили, пили, Дункан пожал плечами. Дважды. В первый раз, когда ему рассказали о смерти паренька, второй, когда пьяный Алистер вывалил на него подробности казни, добиваясь сочувствия, — удивился, что молодой Страж так близко к сердцу воспринял смерть диковатого остроухого эльфа, с которым знался всего ничего.

Алистер ходил мрачный. Всё валилось из рук, он рвался в каждый рейд, лишь бы не быть одному и, глядя на свежие трупы порождений, заставить себя поверить, что принятое когда-то решение было верным. Вина за смерть друга копилась, точно горькая слюна от плохо проваренного целебного бальзама. Только вот не сплюнуть её.
И он совсем не удивился вести, что в Денериме вспыхнуло восстание. Анора не простила супругу казни отца. Не простила и взбунтовала часть столичного гарнизона. Дункан вызвал Алистера посреди ночи, сказал, что его место возле брата, и отправил гонцом в столицу. Доспех Серых Стражей Дункан посоветовал сменить на котту с гербом баннорна Пика Драккона, сказал: «Для спокойствия». От этой уловки кошки на душе Алистера заскребли с утроенной силой. Жёг руки пакет со старинными договорами Стражей, отданный с наказом отвезти в Денерим.
«Поспеши, Алистер».
Предчувствие катастрофы давило на затылок. Казалось, дурные вести вот-вот начнут множиться, как круги на воде.


Город встретил запахом пожара. Выгорели склады, эльфинаж. Немногочисленные прохожие встревоженно озирались, стражники с денеримсками значками на боевых кирасах с подозрением приглядывались к Алистеру, гадая, кто он — друг или враг.

«Анора Мак Тир арестована», — вот что звучало на каждом углу. То, что она не королева, Алистер знал уже на подъезде к Пику Драккона.
Взбунтовавшийся гарнизон крепости устроил стычку с городской стражей, подчинявшейся эрлу Уриену. Анора попыталась сместить мужа, за что и поплатилась, а наёмники подлили масла в огонь, продав свои мечи тому, кто дороже заплатил. Ещё недавно и короля, и королеву одинаково любили в народе, но теперь чаша весов склонилась не на сторону Кайлана. В памяти людей за Анорой стоял Логейн Мак Тир, Герой Ферелдена, убитый на Собрании Земель без суда и следствия, а любовь короля к Стражам… К Стражам в народе относились с недоверием, как и ко всему орлесианскому, хоть и уважали на словах. А то, что король приказал не брать в плен бунтовщиков и залил кровью собственную столицу, популярности ему не добавило.

Алистер спешил, надеясь удержать Кайлана от ошибки, которую тот мог совершить.

Алистера пустили во дворец без проволочек, достаточно было показать гвардейцам инсигнию Серых Стражей. Он даже поморщился недовольно, подумав, как же просто было бы убийце пройти сквозь ряды охраны.
Ему даже пришлось прикусить язык и не брякнуть: «Но так же быстрее», когда слуга, провожавший его через присутственные места в личные покои Кайлана, не дал ему свернуть к укромной лестнице для личной прислуги, ведущей от служб прямиком в королевское крыло.
— Приветствую тебя, брат, — Кайлан встретил его распростёртыми объятиями. Он был таким уверенным, спокойным, словно его ничуть не беспокоили ни волнение в народе, ни стычки на улицах между его подданными, ни гнусные слухи о нём и Селине, которые твердили на каждом углу. Всё, что Алистер хотел сказать, застыло на губах, стало ненужным, как шерстяная шаль жарким летом. Кайлан разомкнул руки, и Алистер вытащил из притороченной к поясу вестовой сумки драгоценный пакет.
Кайлан вскрыл печать костяным ножом и, заглянув внутрь, достал тонкий конверт простой буроватой бумаги. Непринуждённо повертел его в руках.
— Письмо от моего друга Дункана? Сейчас прочитаем. Ты пока налей себе вина, попробуй. Ты нигде в Ферелдене такого не найдёшь, ручаюсь.

Алистер подчинился. Вино действительно было отличным — в меру сладким и терпким. Он долил ещё, присел на край стола, разглядывая комнату, в которой в будущем-прошлом прожил не один месяц. Она была знакома и непривычна одновременно — сбивали с толку декоративные драпировки и всякие причудливые вещицы, расставленные без всякой системы.
Король распечатал конверт, бросил его небрежно на пол, вытряхнув листок на ладонь. Пробежался взглядом. Улыбнулся, тепло и солнечно.
— Ты мог и не спешить. Я уже сделал всё, о чём так просит наш командор. Можешь теперь не беспокоиться, Мор будет остановлен в ближайшие месяцы. Орлесианские Стражи и подкрепление уже движутся к Коркари.

Бокал тонкого неваррийского стекла лопнул в руке Алистера.


Легионы двигались к Коркари. А ещё к Денериму, Редлифу, Лотерингу и Хайеверу, занимая форты и гарнизоны и подавляя тех, кто по старой памяти осмелился выступить против орлесианского вторжения. Меньше чем через две недели король Кайлан был низложен собственными баннами, и ему чудом удалось бежать из форта Драккон. «Как предателя собственной Отчизны, мы, верные сыны Ферелдена…» — гремел в ушах Алистера приговор. Вот только одетый в гвардейскую форму Страж, пряча глаза и притворяясь зелёным рекрутом, впервые заступившим на патруль и позабывшим пароль, так и не понял, кому теперь служит денеримский гарнизон, каким баннам и каким патриотам. Но что приказы отдаёт не Анора — это он знал точно. Анора скончалась почти сразу перед тем, как стало ясно, что под предлогом союзнической миссии Орлей мягко оккупировал страну. Не сама скончалась. Косточкой подавилась. Абрикосовой.

Алистер и Кайлан пробирались вдвоём через захваченную страну на юг, где ещё были верные войска, где имя Тейринов произносили без проклятий. Несмотря на былые уверения императрицы Селины, шевалье не стремились на встречу с порождениями, оседая в местах, облагороженных цивилизацией. Селина обещала Кайлану помощь в наведении порядка в катящейся к смуте стране. Но, видимо, она не уточнила, какого именно порядка.

Беглецы не осмеливались заходить в крупные деревни, и Кайлан удивлялся, откуда Алистер знает такие обходные пути, которых нет на картах, а Алистер в ответ только скрипел зубами. С каждым днём становилось всё хуже. Кайлан всё меньше и меньше напоминал золотого рыцаря, сияющего в лучах солнца даже в проливной дождь. Он словно выцвел, молчал, а если улыбался, то подавленно, не веря в обнадёживающие слова младшего брата.
Когда до границы Внутренних земель осталось только два дневных перехода, их попытался арестовать конный разъезд шевалье. «Вы похожи на дезертиров, мессиры, — с чудовищным акцентом объявил им латник с фиолетовым значком на шлеме. — Немедленно предъявите подорожную или мы будем вынуждены арестовать вас именем короля Кайлана!»
Удалось отговориться тем, что они Серые стражи: помогла запасная туника, одолженная Алистером брату.

Кайлана трясло после встречи с патрулём. От гнева, от злости на самого себя и на свою беспомощность. Алистер, молча кусая губы, разбил лагерь, сунул в руки Кайлану флягу с остатками бренди и ушёл в лес, не столько желая раздобыть кролика или дичь, сколько дать подавленному брату побыть одному и успокоиться. Сам он старался не думать о том, что они найдут, дойдя до форта на краю пустошей. Друзей, готовых сражаться против орлесианцев? Брошенный лагерь, в котором остались лишь Серые Стражи и горстка упёртых ветеранов, которым некуда податься?

Когда он вернулся, фляжка валялась на песке, пустая. Кайлан дремал, завернувшись в одеяло. Алистер тихонько вздохнул и присел раздуть угли.

— Знаешь… — проговорил вдруг Кайлан трезвым голосом, подняв голову и уставившись на Алистера совершенно неестественным, стеклянным взглядом. В серых глазах отражались робкие язычки пламени. — Я бы заплатил какую угодно цену, лишь бы не дожить до сегодняшнего дня.