~ 25 ~

— Леди Морриган, знаете ли вы ещё какие-нибудь эльфийские легенды? — спросила её Инквизитор.
И ведьма даже оставила за собой удовольствие насмешливо удивиться:
— Неужели у вашего эксперта по древним эльфам закончились полные неоспоримых фактов и скрытых смыслов экскурсы в историю?

Лавеллан изменилась в лице. Только что перед Морриган стояла хозяйка Скайхолда. Воспетая верующими Вестница, совсем недавно одержавшая ещё одну громкую победу — на этот раз в Арборской глуши. Служительница Митал, подчинившая дракона. И теперь всё это вдруг слетело с неё так же легко, как при сильном порыве ветра с одуванчика слетают пушинки. Остался только стебелёк — только сама эльфийка. Опустившая взгляд и зябко ссутулившаяся.
Морриган того не желала; уже давно минуло время, когда услышать от неё издёвку было так же естественно, как уколоться в зарослях дикого шиповника. Она обвела сад взглядом, удержав осаждающий вздох. Не надо было напоминать. Грубо и глупо вышло. Так же глупо, как делать вид, что ей ничего не известно.
Шёпот по Скайхолду расползался совсем как в Зимнем дворце — со скоростью упавшей в воду чернильной капли. От конюшен до таверны, от подземелий до башен… От командира до служанки, протирающей листья в саду… Даже деревянные статуи, даже зёрна в горшках, кажется, знали: Инквизитор и эльф-отступник больше не вместе.
И не просто не вместе, а болезненно не вместе. Поговаривали, что оставленная Вестница после расставания так долго умывалась слезами, что даже не заметила, как смыла с лица свои эльфийские узоры. Безжалостная глупость сочувствующей молвы…

— Я знаю одну историю, которая сможет вас занять, — сказала Морриган. — В древнем эльфийском манускрипте, однажды попавшем мне в руки, она именовалась как «Легенда о прекрасной Леди, преданном Рыцаре и ужасном Звере».
Инквизитор подняла взгляд. Разглядев в нём ожидаемое любопытство, ведьма улыбнулась и отвела руку в сторону, приглашая к прогулке.
— Переводить было на удивление легко. Скорее всего, оттого, что в текстах легенда была преподнесена как детская сказка. Прекрасная Леди, также встречающаяся под именем «Принцессы леса» или «Хозяйки», обладала невероятной силой. Она была настолько очаровательна, что все, кто находился рядом, непременно влюблялись в неё. Стерпливали все капризы и прощали все шалости.
— Вот бы мне так, — послышался тихонький детский голосок где-то чуть позади.
Морриган обернулась с доброй усмешкой и подозвала сына к себе, разрешив пойти рядом. Была у Кирана такая привычка: увязаться за кем-нибудь и следовать по пятам — незаметно, но и не прячась. Коул тоже так делал, только, в отличие от него, Кирана всегда обнаруживали и с радостью говорили: «Привет, малыш!»
— Мне в этой сказке больше всех нравится Рыцарь, — вкрадчиво поделился мальчик, взглянув на Лавеллан снизу вверх.
— По легенде, — продолжила Морриган, направив сына и свернув за ним на менее людную садовую тропинку, — чары Леди, её покоряющая сердца сила не распространялась только на двух существ. На Рыцаря. И на Зверя.
— Это потому что они любили её и без всяких чар, — сказал Киран, стараясь переступать малюсенькие зелёные островки травинок на тропе. — И оба обещали защищать Принцессу до самой смерти, зная, что нет в этом мире опаснее силы, чем всеобщая любовь.
— Верно, — кивнула Морриган и лёгким движением уложила ладонь на мальчишеское плечо. — А теперь, молодой человек, иди, поищи цветок, который ты бы подарил Леди, если бы был Рыцарем.
Киран остановился и всерьёз задумался, умиляя Инквизитора и — особенно — мать:
— Это должен быть очень красивый и очень полезный цветок.
Морриган кивнула. И следующие несколько мгновений они смотрели, как озадаченно, но решительно юный маг пробирается в рыже-изумрудную глубину сада.
— Узнаю своего сына. Кажется, потеря души древнего бога никак на него… — тут Морриган осеклась и, резко обернувшись, вернула себя из раздумий к Вестнице. — Теперь от сказок к морали, леди Инквизитор.
Осторожничая, она неспешно огляделась, чтобы убедиться: разросшийся по стене плющ да копошащаяся в траве то ли мышь, то ли крупный жук — единственные свидетели их разговора, и продолжила, на свой манер растягивая слова:
— Сила, что фигурирует в легенде. Это может быть артефакт. Зелье или заклинание. Заточенный дух. В любом случае, это то, что по возможности должно принадлежать нам, а не Корифею.
— Да уж, — приподняла левую бровь Инквизитор. — Он и без того остаётся проблемой, а если в него ещё и влюбляться начнут все подряд…
— Главное вы увидели, хоть и продолжаете смотреть не в ту сторону, — неоднозначно сощурившись, сказала ведьма. — Люди и без того идут за вами, как привязанные. Очарования вам не занимать, но этот «дар прекрасной Леди» тем не менее не стоит оставлять без внимания. И не потому, что «убийцы, чудом пробравшись в покои Принцессы, в раскаянии бросали к её ногам оружие». По всей вероятности, вся эта любовная заумь — лишь шелуха для отвода глаз. А настоящая «сила»… «Enansal ara uth dar`len». «Сила очарования неугасающей юности». Мне интересно… идёт ли речь о бессмертии.
Стало тихо. Даже тягучие церковные песнопения тонули где-то в кустарной листве, так и не долетая до ушей. Перестал шебуршать в траве не-то-мышь-не-то-жук.
— В некоторых версиях сказки Леди или Принцесса всё-таки погибает, поэтому сомневаюсь, что бессмертие это безгранично. Но так же не безгранично и бессмертие Корифея. И если у Инквизиции появится возможность одному бессмертию противопоставить другое… — Морриган прервалась на недолгое мгновение, а после, не поворачивая головы, покосилась на внимательную слушательницу. — Ваша финальная битва может получиться крайне… зрелищной.
— То есть двух борющихся драконов для зрелищности маловато будет? — вновь приподняла левую бровь Лавеллан; жест этот будто бы защищал её от определенности в высказываниях.

Первая своего клана, она, росшая среди лесного шёпота и ночных шорохов, с одного лишь взгляда поняла: Морриган — не тот зверь, которого можно приманить хлебом или отпугнуть огнём. Воспитанная самой Митал в затхлой колыбели Диких земель, эта женщина слишком сложное существо, и относиться к ней определённо было бы не только ошибкой, но и оголтелым неуважением.

Ведьма улыбнулась:
— Решать вам. Если желаете, я прямо сейчас могу отметить на вашей карте местность, где, по моим соображениям, разворачивались события легенды. А если нет… Что ж, оставлю свои исследования для себя и вернусь к ним, когда с Корифеем будет покончено. Как изначально и собиралась.
— Так что заставило вас передумать и сейчас мне всё рассказать?
— Вы же сами спросили. Кто я такая, чтобы отказывать великому Инквизитору?
Лавеллан со скептической ухмылкой скрестила руки. Морриган отвела взгляд, и жёлтые глаза её блеснули, как два кусочка янтаря на солнце:
— Если не верите, что я просто желаю вам не оказаться насмерть раздавленной в сражении с Корифеем, то считайте это благодарностью. Недавно вы доказали мне кое-что. Иногда слепо тянуться к древней магии, просто чтобы сохранить её, — не самая выгодная затея.

***

— И поэтому ты хочешь, чтобы леди Инквизитор вновь приняла всю опасность на себя?! — Лелиана, заведя руки за спину, сильно сжала одну ладонь в другой.
От гневного её голоса даже фигурки на столе войны задрожали. Морриган же осталась невозмутимой, только приподняла уголок губ:
— Что за тон, мастер шпионажа? Если помните, я вам теперь не спутница и похлёбку нам больше из одного котелка не хлебать.
— Ты и так никогда не хлебала с нами из одного котелка, не обманывай.
Чтобы их перебранка не разгорелась, Каллену пришлось громко кашлянуть: Инквизитор не спешила вмешиваться и, судя по растерянно-неверящему виду, пыталась представить, как эти двое трапезничают, усевшись рядышком у лагерного костерка.
— Тем не менее это магия, — сказал генерал и, стараясь казаться расслабленным, сложил ладони на эфесе спящего в ножнах меча. — Вы не можете с уверенностью утверждать, что это заклинание бессмертия не опасно.
— Я даже не могу утверждать, что это именно заклинание, — без экивоков ответила Морриган. — О безопасности не может идти и речи. Но не думаете же вы, что ваш Инквизитор настолько неблагоразумна, что станет хвататься за древнюю магию голыми руками?

Высказывание это стало шлепком по её затылку. Лавеллан упёрлась ладонями в стол и нервно забегала по карте глазами. Слишком уж живо ей вспомнилось, как она, не разбирая, схватила голыми руками Корифееву сферу, а потом такими же голыми руками зачерпнула воды из Источника в храме Митал и вообще мало задумывалась, на что ещё способны её голые руки.

— Для начала мы пошлём разведчиков и, если там всё достаточно тихо, специалистов, — сказала Инквизитор, проявляя завидное благоразумие. — Алексиус со своей исследовательской группой давно уже ждёт стоящего дела, над которым можно поломать голову.

Каллен уже был готов высказать, что на том её благоразумие и закончилось, но промолчал: эльфийка обошла резной стол, и рука её с трогательно выступающей косточкой на запястье оказалась вдруг совсем рядом. Так близко, что, если бы он захотел… нет, если бы он мог себе это позволить, ему без усилий удалось бы поймать её, накрыв большой своей ладонью, спрятать под тёплым прикосновением весь Киркволл и даже кусочек Недремлющего моря. И эта глупая мимолётная мечта так глубоко его захватила, что командир, вовсе позабыв слова своего возражения насчёт Алексиуса, очнулся только после того, как Инквизитор, подхватив одну из треугольных фигурок с крылатой вороной на верхушке, тихонько стукнула ею о стол где-то в районе Бресилиана.

Струящийся из окон дневной свет прилипал к её волосам влажным блеском. Но скоро она стряхнула его вниз, выпрямившись и перестав нависать над столом:
— Вы упоминали скрытые в лесу древние эльфийские руины, леди Морриган…
— Не только упоминала, но и видела их своими глазами. Место, о котором говорится в легенде, и даже описание замка Леди заставляют меня с долей уверенности предположить, что эти развалины и есть то, что от него осталось. Однако это не все любопытные совпадения.
Тут ведьма сделала паузу и зачем-то устремила свой острый взгляд к Лелиане:
— Ещё во времена Мора мне… нам встретился эльф, не первый век продлевающий себе жизнь с помощью проклятия и силы одного духа.
— Затриан, — вспомнив, медленно произнесла сестра Соловей и сглотнула, будто бы в произнесённом имени почувствовала вдруг вкус прошлого. — Но при чём здесь «Легенда о Леди, Рыцаре и Звере»?
— Духа, чьей силой пользовался Затриан, звали Хозяйка Леса. Леди. Вторым её воплощением был Бешеный Клык. Зверь.
— А оборотень Бегун, насколько я помню, вёл себя очень даже по-рыцарски, — ухватив нить, заключила Лелиана.
Леди Монтилье, находясь в какой-то мечтательной задумчивости, молчала. Время от времени она только отвлечённо вздыхала и проводила кончиком пера по подбородку, а теперь вдруг сморгнула негу грёз и спросила оживлённо:
— В этого духа леса тоже все влюблялись?
— Ей удалось собрать вокруг себя преданную стайку бывших людьми оборотней, да… Но бросьте, — усмехнулась Морриган. — Вся «сила её очарования» была в том, чего на ней не было.
— Она ходила по лесу обнажённой, — на всякий случай пояснила Лелиана, и это были её первые слова в компании Морриган, произнесённые с нескрываемой улыбкой.
— Оу, — моргнула Жозефина. Каллен, не смутившись ни на один тон кожи, только открыто ухмыльнулся. А Лавеллан заявила, что если «ходить по лесу обнажённой» — это такой побочный эффект, то от силы Леди она отказывается: мол, за свою жизнь с кланом и без того уже успела по лесам голышом набегаться. И только после этого Каллен стеснённо отвёл глаза.
— Я дам приказ своим людям, — сказала сестра Соловей, по-командному расправляя плечи. — Надеюсь, там сейчас, кроме волков и медведей в лесах да пауков в руинах, никто не водится: леди Инквизитор закрыла все обнаруженные разрывы поблизости.
Инквизитор кивнула. После недолгого оглашения планов, после ещё пары кивков и нескольких записей в бумагах Жозефины, военный совет был окончен.

Уже оставив позади двери ставки командования, посол Монтилье, не в силах унять взбудораженное романтической легендой сердце, нагнала ведьму в узком коридоре, ведущем в её кабинет.
— Леди Морриган! Вы закончили повествование на том, что Преданный Рыцарь и Ужасный Зверь всегда были рядом с Леди и защищали её от крайностей всеобъемлющей любви. Но ведь и они оба были влюблены в Принцессу. Скажите, как заканчивается легенда? Кого из них она выбрала?
Морриган ухмыльнулась её женскому любопытству, но ответила довольно охотно:
— В каждом долийском клане эту сказку рассказывают по-разному. Поэтому есть несколько версий её концовки. В одной из них Леди, дождавшись, когда Зверь уйдёт на охоту, навсегда заперла двери в замок и осталась в нём с Рыцарем. В другой, наоборот, убежала со Зверем в леса. Есть и версия, где Принцесса, не желая выбирать, избавила себя от бессмертия, утопившись в ритуальном озере. В самом же раннем варианте легенды все трое погибают в один день: за многие и многие века своей вечной юности Леди очаровала собой столь многих, что любовь к ней охватила целые королевства, которые в конце концов стали сражаться друг с другом якобы за Неё и во имя Неё. Вполне ожидаемо, что эта война ревности и страсти вскоре уничтожила и саму Леди — причину, из-за которой начались все беды, и её защитников.
— Вы поняли, Инквизитор? — на ходу обернулась к ней Лелиана. — Если получите своё бессмертие, будьте осторожны, чтобы история не повторилась: народ склонен вас любить.
— Хотя в нашем случае я бы не стала волноваться раньше времени, леди Инквизитор, — воодушевлённо подхватила Жозефина, специально сделав акцент на слове «леди», а потом ткнула клювчиком своего пишущего инструмента в сторону Каллена. — Наш сэр Рыцарь командует целой армией.
— Я давно отказался от звания рыцаря, — поспешил отозваться тот и бросил свои твёрдые слова, словно землю в слишком уж распалившийся костёр.
— Я не говорю о звании! Я говорю о роли. И с вашей стороны отказаться от неё — сущее преступление! Вы же главнокомандующий! Первый защитник Инквизиции.
— Или вы отказываетесь защищать Инквизитора до последней капли крови, генерал? — хитро прищурила глаза Лелиана; в такие моменты её орлесианский акцент становился щекочущим, как пушистое соловьиное пёрышко, кинжалом поднесённое к горлу.
— Создатель… — дёрнулся Каллен, оправдывая все ожидания антиванско-орлесианского дуэта. — Да не отказываюсь я!
Лавеллан весело улыбалась; она слушала разговор советниц и бедного Каллена и первую секунду думала о том, как тяжело ему иногда, должно быть, приходится: быть единственным мужчиной в высшем командовании.
Лавеллан весело улыбалась — она здорово прятала свою тоску: роль Преданного Рыцаря действительно больше всего была к лицу генералу и уж никак не вязалась с Соласом. А Ужасный Зверь…
— Надо бы обзавестись мабари, — протянула она, размышляя о кандидатах на вторую роль.
— Зачем? — спросила Морриган. — Ведь у вас уже есть собственный дракон, не так ли?
— Вот опять! Почему всякий раз, когда я заговариваю о мабари, у всех вдруг находится тысяча отговорок?!
И ей в ответ засмеялись.
О её бессмертии и о чарующей силе Леди говорилось и думалось легко: мало кто из них по-настоящему верил, что далёкая и древняя легенда может выбраться в реальность, будто мёртвый медведь из давно заросшей берлоги.

…А через два месяца от Алексиуса пришёл отчёт.

***

 
Они собирались в путь. Уже отперли ворота и подняли решётку; прокатываясь по узкому мосту, морозный горный ветер врывался в конюшенный двор и путал снаряженным лошадям хвосты и гривы. Однако Дориан, обычно корчащийся от самого неощутимого сквознячка, не замечал стылых порывов: слишком уж он был возбуждён.
— Потрясающе! Сам недавно свергнутый властелин времени не может разобраться с магической головоломкой и просит меня ему помочь!
— Читай: «Ах, какой страшный позор для наставника»! — с добродушным смешком бросил Инквизитору Варрик, за уздцы подводя к воротам приземистого марчанского топатуна по имени Брыг.
— Не страшнее, чем капюшон его отвратной мантии, — легко отозвался Павус.
Он выбрал для себя самую мохнатую и длинногривую кобылу, чтобы в шерсти можно было прятать руки от холода.
Лавеллан, всё ещё ожидая своего верного скакуна, огляделась в надежде уцепить взглядом Блэкволла. Тот уже давно отправился к Тренн за провизионным мешком в дорогу и махнул рукой: мне любого ездового снаряжайте, лишь бы не драколиска, ты видала их глазищи, Инквизитор?!
Новый, с воем втиснувшийся во внешнюю арку порыв ветра раскатился волной. Вздулись тряпичные бока палаток, торговец влиянием похватал свои бумажки. На мгновение перестал быть слышен шуточный спор Дориана и Варрика о том, следует ли в знак утешения прихватить для Алексиуса фруктовую корзину и не станет ли это для него ещё большим унижением.
— В отчёте сказано, что на данный момент Алексиус затрудняется сказать что-то определённое и на находку просит взглянуть меня, — вступилась за пленного магистра Лавеллан и, спустив с губ свой широкий нашейный платок, ткань которого уже успела согреть своим дыханием, обратилась к Дориану: — Просто я подумала, что тебе будет интересно. И… кажется, ты уже давно хотел с ним поговорить.
Бывший ученик Алексиуса старательно взбирался на лошадь, и первые несколько мгновений Инквизитор не видела его лица. Уже оказавшись в седле, он наградил её сверху томно-задорным взглядом:
— «Ты такой славный, Дориан! Я всегда ценила твою компанию, а без твоего магического таланта я и вовсе не справлюсь». Нет, серьёзно, это так трудно сказать?
— Читай: «Я вообще-то очень благодарен, потому что не возьми ты меня с собой, сейчас бы как обычно просиживал штаны в библиотеке и вздыхал».
Лавеллан улыбнулась комментарию Варрика и отошла чуть в сторону: Деннет наконец-то подвёл её любимую рыжую галлу.
— Э-э-э… Ваша милость, Лединга для мессира Соласа прикажете седлать? — спросил объездчик, видно, не до конца веря своему списку затребованных Инквизитором лошадей. Кажется, то был первый раз, когда Лединга там не числилось.
Сильный, деликатный и не слишком быстроногий конь из зеленодольской породы. В путешествиях он вечно плёлся в хвосте, сильно отставая. Зато плестись так мог чуть ли не вдвое дольше остальных и в конце концов выигрывал, оставляя далеко позади своих уставших взмыленных собратьев.
— Нет, Деннет, — негромко отозвалась Инквизитор. — Спасибо. Не надо Лединга.
— Ага, — хмуро скрестил руки Деннет. — А кого тогда мессиру Соласу надо?
— Никого мессиру Соласу не надо. Он… — тут она запнулась, краешком взгляда заметив, что «мессир Солас» очень сосредоточенно, но главное — незвано спускается в конюшенный двор по главной лестнице, и сильный ветер ворошит шерстинки меховой нашивки на его плече. — Он остаётся здесь.
И, сказав это, Инквизитор быстро отвернулась и принялась расчёсывать пальцами галлью шею так старательно и вовлечённо, будто бы от этого занятия сейчас зависела судьба всего Тедаса.
— Спасибо, Деннет. Можешь идти. Если увидишь Блэкволла, скажи, чтобы поторапливался. Скажи, мы его ждём.
Деннет, хмыкнув, ушёл. Дориан и Варрик то ли понимающе молчали, то ли примолкли, чтобы не проболтать чего-нибудь интересное. Инквизитор вслушивалась в тихие приближающиеся шаги, и движения её руки, скользящей по рыжей шерсти, становились всё напряжённее. Надежда и одновременно боязнь того, что Солас просто безмолвно пройдёт мимо, таяла быстрее, чем занесённые ветром снежинки, угодившие ей под пальцы.
— На пару слов, — быстро сказал он, всего на миг остановившись у неё за спиной.
И Лавеллан обречённо вздохнула. Это было так на него похоже: не давать и малейшей возможности противиться или переспросить, что ему вдруг понадобилось. Оставалось лишь идти за ним следом, с покорностью отдавая себя любопытству.

И она пошла. Хоть уже и догадывалась, о чём пойдёт их разговор. Раз всё оно так, эльфийка решила заговорить первой, не дожидаясь, когда Солас остановится и обернётся к ней лицом:
— Прежде чем ты начнёшь, скажу сразу: нет, я никогда не стремилась к бессмертию, и оно мне нужно только затем, чтобы сравнять наши с Корифеем шансы.
— Что, прости? — тут же обернулся к ней Солас одним движением; ей даже пришлось отступить на шаг назад: слишком уж близко они друг к другу оказались из-за резкой его остановки.
— Ты разве не об этом хотел поговорить? «Что ты будешь делать со своим бессмертием?» «Стремиться к вечной жизни неразумно!»
Его реакция была неожиданной. Солас чуть наклонил вперёд голову и улыбнулся:
— Обмануть смерть на пару лишних веков? Растянуть своё время, чтобы исследовать и понять мир как можно глубже? Что в этом неразумного?
Меньше всего она была готова к этой его улыбке. Видят боги, она бы с большей готовностью приняла цветок из рук гиганта или поверила в необъяснимую кошачью ласку гиены. Заметив её замешательство, но не позволяя себе насладиться им в должной мере, Солас лишь бегло взглянул ей за плечо:
— Неразумен здесь только выбор твоих спутников.
— Солас…
— Я знаю, ты злишься. Но если дело касается эльфийской магии… — он ненадолго замолчал и повторил с едва ощутимым нажимом: — Малоизученной древней эльфийской магии, моё присутствие не будет лишним.
— Не беспокойся, всё, что я там найду, доставлю сюда. Сможешь изучить вдоль и поперёк, если желаешь.
— Ты думаешь, я беспокоюсь о том, что мне не достанется доля знаний?
— Разве нет?
Снова налетел ветер, заставив её неуютно поёжиться. Солас промолчал. Кажется, вопрос оскорбил его.
— Если это всё… — она отвернулась, не столько собираясь уйти, сколько желая быть остановленной.
Она хотела услышать удерживающий оклик, хотела почувствовать, как сжимаются пальцы на запястье… Или чуть выше локтя, как однажды, пусть даже во сне.
Но Солас, в который раз оправдав своё имя, только сказал приглушённо, глядя ей в спину:
— Dareth shiral.

***

 
Она вернулась к воротам — к обветренной, гудящей ране в теле крепости — и обнаружила вместо своих спутников рыжую галлу в компании Каллена.
— Генерал?
— А, леди Инквизитор, я… — он сбился со слов, встретившись с ней глазами. — У вас всё в порядке?
— Да, — поспешила заверить Лавеллан. — А где…
— Сказали, что будут ждать вас у склона.
— А тебя оставили сторожить мою галлу? Не позволяй этим двум лишний раз собой помыкать.
— Трём, — со смешком вздохнул Каллен. — Блэкволл среди них тоже был. Помочь? — предложил он Лавеллан, кивнув в сторону галлы, после чего обе они, кажется, смерили его насмешливыми взглядами. Эльфийка заняла место седока легко и играючи: она умела это делать с самого детства не только без посторонней помощи, но даже без стремян и седла.
— За кого ты меня принимаешь? — спросила она, устраиваясь поудобнее, и, нарочито красуясь, в горделивом жесте отбросила за спину волосы.
Каллен задумался. Действительно, за кого?
Он пришёл, чтобы пожелать доброго пути и сообщить, что из Арборской глуши вернулся ещё один отряд, но теперь мысли путались. Даже издалека случайно им увиденный разговор Инквизитора с Соласом… Его взгляд и её шаги прочь заставляли разрождаться внутри бывшего храмовника чувствам, не достойным ни рыцаря, ни мужчины.
Он сделал глубокий вдох; даже, если он решит им сдаться… Даже если всё же дерзнёт на что-то надеяться, нужно выждать. Не вторгаться вероломно, воспользовавшись её теперешней уязвимостью. Поддерживать, а не уничтожать.
— Каллен?
— Наши войска постепенно возвращаются, — глухо сказал генерал, приковав свой взгляд к пряжке на её сапоге.
— Хорошо. Береги их. И постарайся пока ни во что не ввязываться. Дождись меня, ладно?
Она сама это сказала. Пусть и сказанные в другом контексте, эти её слова стали последней каплей. И Каллен поднял к ней лицо.
— Я буду ждать тебя. Не из путешествия, — его тихий голос, почти полушёпот, по силе и порыву своему был схож с бушующим ветром. — Хотя, конечно, и из путешествия тоже. Я… понимаю, что всё это несвоевременно. Поэтому хочу сказать… Хочу, чтобы ты знала. Я буду ждать столько времени, сколько тебе потребуется. Я готов ждать хоть целую жизнь. Только тебя.
Встречных слов не последовало, и Каллен был к этому готов. Инквизитор только улыбнулась ему вымученно и пустила галлу рысью, понимая, что «спасибо» в данной ситуации — худший из ответов. Каллен, проводив её взглядом, приказал закрыть ворота. И ветер наконец стих.

***

 
Они увидели эльфийские руины. Как Морриган и обещала. Замок Леди.
Только замок этот не тянулся шпилями в небо, а врастал в землю. Создавалось впечатление, будто его настырно втаптывали всё глубже, желая, чтобы он провалился сквозь твердь, и будто от падения его удерживала лишь сырая хватка могучих корней Бресилиана.
Алексиус шёл впереди и высвечивал дорогу магией. На Лавеллан он смотрел спокойным взглядом. Её жалость не трогала его и не была ему противна. Он, гордец по натуре, не жалел о своей унизительной выслужке Инквизиции, не жалел и о том, что теперь предел его свободы — короткая прогулка по маленькому дворику без кандалов и сопровождения. Только об одном Алексиусу невыносимо было помнить: он и Феликс так истово занимались спасением друг друга, что не заметили, как отведённое им время подошло к концу.
Дориан всё не спешил с ним заговаривать, вероятно, дожидаясь момента, когда с основным делом будет покончено, или просто приходя в себя после долгого пребывания в лесу. Лесная стихия, ровно как и морская, оказывала на Павуса тошнотворный эффект.

— Сюда, Инквизитор, — сказал Алексиус. Он не вводил её в курс дела, не упоминал о результатах раскопок и найденных артефактах. Только с неизменной вежливостью указывал путь, идя осторожно и медленно, позволяя спутникам вдоволь насмотреться по сторонам.
Хотя смотреть, по большому счёту, было не на что — сплошные ряды чуть выступающих из стен камней; белые, они почти что блестели, будто бы были вылизаны или обтёрты гигантскими спинами.
Смотреть действительно было не на что. А потом Алексиус завёл их в маленький, печально капающий зал.
— Должно быть, мы под озером. Находка эльфийской архитектуры: потолок ровно такой толщины, что сдерживает воду, но даёт ей просачиваться сюда по капле. В результате сама усыпальница горюет о той, котрая здесь погребена, — Алексиус наконец остановился, пропуская Инквизитора вперёд.
Капли разбивались о закрытый саркофаг. От его вида шли мурашки по коже: он был жутко похож на детскую колыбель. Колыбель охранялась: у её подножья в посеревшем изваянии едва угадывалось животное — очередной волк или большая длинномордая собака. А у изголовья склонилась ещё одна статуя, в скорбящем жесте спрятав в ладонях лицо.
— Это человек, — задирая голову, обошла статую Лавеллан. — Не эльф. Уши… Их форма. Они не заострённые.
— Или просто отвалились, — пожал плечами Варрик.
Блэкволл хмурился: в этом некогда обжитом подземелье ему было не по себе. Одно дело Глубинные тропы, где всё предельно просто: нашёл порождение — убил порождение, но здесь… Уж чего-чего, а простоты от эльфов не жди; это он ещё до партии алмазного ромба с Соласом понял.
Дориан тоже не находил себе места: где бы он ни останавливался, срывающиеся с потолка ледяные капли так и норовили упасть ему за шиворот.
Инквизитор присела на корточки, попыталась разобрать письмена на саркофаговой крышке, имитирующей складчатый балдахин. И спросила, к своему стыду так и не поняв ни слова:
— Ещё не вскрывали?
— Пытались, — ответил Алексиус. — Но грубой силе она не поддаётся, а любые заклинания отскакивают, как горох.
Лавеллан провела по краю крышки ладонью. Её магическое восприятие кожей заставило чувствовать: там, за каменной завесью, что-то ворочается, точно в беспокойном сне. Она одёрнула руку и невольно отшатнулась назад, налетев спиной на неживого зверя. Примитивно изображённые глаза смотрели бесстрастно, но предупреждающе.
— Там что-то есть, и это бесспорно, — с чуть меньшим бесстрастием, но всё с тем же предупреждением взглянул на неё Алексиус. — Если верить исследованиям, сила, скрытая внутри, откликнется только на нечто себе подобное.
— На бессмертие?
— На очарование юности. Тривиально выражаясь, все, кто работает в моей исследовательской группе, слишком стары для этого открытия, — тут к нему на миг вернулось выражение, свойственное тевинтерскому магистру — гордому и уж точно никогда не бывавшему в плену. — Я, конечно, мог бы запросить у вашей Инквизиции для опытов кого помоложе и кого не так жалко, но раз сила нужна именно вам… Миледи Инквизитор, сочтёте ли вы грубостью, если я спрошу вас о вашем возрасте?
— Месяц назад, в середине волноцвета, мне исполнилось двадцать пять.
— Я полагал, вы моложе.
Дориан усмехнулся; его позабавило и восхитило это положение наставника… в его-то, собственно, положении. Но Лавеллан, увы, не обиделась.
— Двадцать пять… — всё задумчиво тянул Алексиус, глядя на саркофаг. — Ну что ж, попробуйте. В конце концов, не ради беседы со мной вы сюда добирались.
— Слушай, а оно тебе действительно надо? — хрипота и грубость в голосе Варрика выдавали его неподдельное волнение. — Я о том… не выйдет ли из всего этого очередная непонятная хрень, с которой ты будешь разбираться… ну, вечность!
— Если эта сила действительно связана с бессмертием, — радушно отозвался на комментарий гнома Алексиус, обращаясь, однако, к Лавеллан, — и в ожидающем нас магическом хитросплетении задействована магия времени — и я, и Дориан будем способны подменить её. Или даже полностью изъять. Не беспокойтесь, никакого действия это за собой не повлечёт, но подобное вмешательство в ткань проклятия может обмануть его и помешать ему вас убить.
— Если это проклятие.
— Да. Если это проклятие.
Лавеллан вздохнула и без всякого перехода — без предупреждения и прощальных слов — сдвинула каменную крышку. Легко и не прилагая усилий, точно откинула в сторону тряпочный балдахин.

Сначала всё было совсем как в храме Гордыни, что в Запретном Оазисе. Из саркофага вырвалась хвостатая вспышка, ткнулась ей в грудь и, пройдя сквозь одежду и плоть, угнездилась где-то внутри, не принеся с собой никаких болезненных ощущений.
Но после…
Она не чувствует своих ног, не чувствует и своего падения, и как руки Блэкволла хватают её за плечи.
Она остро чувствует лишь одно: кто-то пытается уложить её в эту вскрытую малюсенькую могильную колыбель. Первый миг этот кто-то даже нежен с ней, но, понимая, что её слишком много и что всего в ней слишком много, звереет. Вворачивает мышцы, тесно склеивая внутренности. Ломает ей руки, ноги, рёбра, вытряхивая лишние мысли, раздувающие голову, и лишние раздувающие судьбу воспоминания. Отрывает от неё целые куски — лишь бы уместить, уместить, уместить.
Кажется, она даже кричит. Конечно, она кричит. И от этого руки Блэкволла перехватывают её ещё сильнее, а голоса становятся такими громкими, что долетают даже до её терзаемого, уже какого-то ошмёточного сознания.
— Она!.. С ней что-то!..
— Алексиус!
— Много. Даже двадцать пять слишком много.
— Она погибает!
— Каф-ф-фас! Алексиус, делай, что обещал!
— Всё же я? Ты настолько мне доверяешь?
— Делай!!!

В полумутном пятнышке — том, что осталось от зрения, она видит, как пространство над ней разверзается, и зелёная тугая пелена, расходясь тёмными кругами от центра к краям, вбирает её в себя, как листок росинку.
Хотя на самом деле она осталась там же, где и была — в руках Блэкволла. Тихая, спасённая от терзаний, уместившая жуткую и желанную силу в маленьком своём теле. Спящая.
Тугая пелена спала. От яркой зеленоты осталось только мерцание на левой ладошке Инквизитора. Какое-то время все смотрели на неё и молчали, и только потом…
— Яйца Создателя… — прошептал Блэкволл.
— Вот… дерьмо, — прошептал Варрик.
А Дориан не стал ничего нашёптывать. Он взглянул на Алексиуса и сделал то, чего никогда не позволял себе в текущей реальности, — подошёл и ударил его в лицо.

***

Каллен как раз направлялся в кабинет Жозефины — обсудить размещение новоприбывших солдат, когда двери в тронный зал распахнулись, и внутрь вбежал мокрый от дождя и от волнения посыльный.
— Господин Каллен! Сэр!
Тот остановился, морщась от излишней крикливости явившегося. Даже Солас, отвлечённый шумом, вышел из своего кругового обиталища.
И взмокший парень глубоко задышал, понимая, что лучше ему поскорее объясниться и оправдать своё вторжение и свой вид, с которым обычно о начале войны объявляют — не меньше.
— Патрульные сообщили… Отряд… Инквизитора возвращается. Прикажете… ворота открыть?
— Открывайте, — сказал Каллен, уже мысленно их встречая, и, намериваясь поскорее разобраться с делами, продолжил свой путь.
— Нет! Погодите. Послушайте… — всё не мог как следует отдышаться посыльный и сглотнул пару раз, прежде чем сказать уже без хриплых пауз: — Галла Инквизитора. На ней нет седока.

***

— Где Инквизитор?! — вопрос Кассандры был хлёстким и неизбежным, как сегодняшний вечерний ливень; тучи с самого утра облепили Скайхолд не только сверху — со всех сторон.
Варрик спешился первым и тяжело махнул на неё рукой:
— Лучше сама взгляни, Искательница. Мне ты всё равно не поверишь.
Кассандра замерла, не зная, что думать и куда глядеть.
Опускаясь, заскрипела решётка ворот, заглушая людской шёпот. В конюшенном дворе толпились: даже женщины выходили под дождь, даже раненые вставали и вышмыгивали из лазарета, чтобы посмотреть на возращение леди Инквизитора. А теперь они все стояли здесь, недоумевая и леденея совсем не от непогоды.
— Ты бы их разогнал, командир, — тихо посоветовал Блэкволл, разглядев внизу суетливо пробивающегося к ним Каллена.
Тот и рад был себя занять и хоть как-то отвлечься от лезущих в голову мыслей.
— Ну же! Возвращайтесь к своим делам, все вы!
Солас стоял поодаль от зашевелившейся толпы, но и так, чтобы отлично видеть происходящее у ворот.
Дориан не спешил покидать седло, только косился из-под надвинутого на лицо капюшона. Блэкволл спешился. Очень медленно и очень осторожно. На нём не было доспеха, а его плащ странно топорщился, сам он держал руки над животом и чуть горбился, будто за пазухой прятал большого, подобранного по дороге щенка.
— Что всё это значит? — с новой силой распалялась Кассандра. — Инквизитор жива?!
— Жива, — сказал Блэкволл.
— Почему она не с вами?
— Она с нами, — сказал Блэкволл и, встав так, чтобы косой ливень хлыстал в спину, тихонько отвёл в сторону половинку плаща. Под ним, как под навесом, закутанная в широкий платок и хлопковый пояс от одеяния Инквизитора, спала эльфийская девочка.
На вид ей было не больше пяти лет, и на ладошке у неё была Метка.