Венец Зимы в этом году заметно опоздал. Снег таял на ярком солнце, в воздухе ощутимо пахло весной, на прогалинах иногда встречались первоцветы.

Гостиница, в которой остановились Вель и Хоу, была крошечной — шесть тесных комнат, из них пять оказались заняты. Точнее, к их приезду свободных комнат вообще не осталось, но хозяин быстро убедил кого-то из постояльцев, что всем будет куда удобнее, если тот уступит и переночует в пристройке, нежели благородные господа разгневаются.
 
На улице припекало не по-зимнему, солнце золотило выскобленный пол комнатушки, пробиваясь сквозь затянутые бычьим пузырём оконца. Обстановка в комнате на первый взгляд поражала убогостью — кровать с соломенным матрасом, широкая скамья, на которой можно улечься спать слуге или разложить вещи, небольшой стол под масляной лампадой. Но при ближайшем рассмотрении солома оказалась свежей, от лоскутного одеяла со сложенной стопкой наглаженных простыней клопами не пахло, стол не шатался, а лампада была заправлена на совесть.
— Всё не так плохо, — улыбнулся Натаниэль.
— Кровать-то одна, — возразил Себастьян.
— Не факт, что мы останемся на ночь. Молись, чтобы я быстро управился. В крайнем случае поспишь на лавке.
Оставив плащи и багаж в комнатушке, молодые люди справились о надёжности замка у хозяина, истово поклявшегося в том здоровьем матушки, уже, несомненно, покойной, и отправились на городскую площадь.
 
От звуков нехитрой деревенской музыки — скрипка, рожок, барабан — ноги сами просились в пляс. То и дело какая-нибудь нарядно одетая девушка хватала то Натаниэля, то Себастьяна за руку и тащила в круг. Натаниэль вежливо отказывался, Себастьян, наоборот, от души наслаждался хоть каким-то разнообразием в унылой череде ферелденских будней. Ровно до того момента, пока Натаниэль с руганью не сорвал с головы Веля венок из первоцветов и не рыкнул на насупившихся мужчин, таких же рыжих и конопатых, как и девчушка, подарившая Себастьяну венок.
— К сведению, — прошипел Натаниэль, выволакивая друга из веселящей толпы, — тебя только что чуть не женили. Поэтому будь любезен, не принимай от девушек, как бы очаровательны они ни были, ни венков, ни лент, ни платков, короче, никаких подарков, которые можно надеть на голову или связать узлами.
— А кружку с вином?
— Кружку — можно. Если на голову не наденут, то можно. Но запомни, если тебя тут женят, вытаскивать я тебя не буду. Пошли, мне надо отыскать кое-кого.

 
Она танцевала в кругу хлопающих в ладоши крестьян. Концы ленты, закрывающей глаза, развевались от лёгкого ветерка и резких, отточенных движений. Юбки так и плескали вокруг ног в вязаных полосатых чулках. Юбок, как и положено, было три: верхняя из плотной шерсти цвета бледного южного неба, средняя из красного хрустящего ситца и нижняя — кипенно-белая, тончайшего полотна. Танец начался не так давно, седоусые музыканты постепенно ускоряли темп, девушка убыстрялась, ведомая музыкой. Себастьян, не отрывая глаз, смотрел, как каблучки бьют по дощатому настилу, как трепещут рукава, как мелькают алая и белая полосы ткани при разворотах. Он не сразу заметил, что вместе со всеми отбивает ладонями ритм вслед за барабанчиком, не обращая внимания, как толкаются плечами стоящие рядом зеваки.

Нет, танцующая девушка не была невестой — рядом с ней не было жениха, которого подбадривали бы хлопаньем в ладоши. Башмачки просто так всё быстрее и быстрее ударяли то носком, то подковкой, юбки плескали по ветру не ради кого-то конкретного. Все хлопки доставались ей. На танец любовались, как любуются на диковинную птицу с чудным оперением. Наверное, каждый мужчина в толпе мечтал в эту минуту оказаться там, на помосте, юным, в вышитой рубашке и в венке из первоцветов, и каждый бы протянул руки, чтобы запястья стянула невесомая яркая ленточка. Каждая женщина видела в плясунье себя — молодую, горячую, беззаботную, от которой никто не в силах отвести взгляд. В этот миг танцующая девушка была невестой каждого на празднике, хоть и не была крестьянкой, несмотря на свой костюм. И дело не в одежде, свежести лица или блеске волос — в юности все девушки прекрасны, и какой отец не раскошелится на наряд для свадьбы? Но то, как она двигалась в танце, выдавало в ней благородную леди. Ферелденскую леди — не жеманную белоручку с напудренным лицом, а бойца, которого с младенчества учили обращению с оружием.
— Нэйт, ты, случаем, не знаешь, кто она?
Натаниэль не ответил. Себастьян повернул голову и едва не присвистнул: взгляд у Натаниэля был взглядом лучника, ведущего цель. Себастьян проследил: Хоу вперился в кружащуюся плясунью, затаил дыхание и стиснул кулаки.
— Дружище? С тобой всё в порядке? — его не услышали, и Себастьяну пришлось похлопать Натаниэля по плечу. Тот заморгал, словно очнувшись от морока. — Дружище, ты с этой… леди глаз не сводишь. Знаешь её?
На слове «леди» Себастьян запнулся — он хотел привычно назвать приглянувшуюся плясунью «милашкой», но почему-то не стал.
— Это Элисса Кусланд, одна из младших тейрн Хайевера, — неестественно ровным голосом ответил Хоу. — Когда-то мы дружили.
— Представишь меня?
Натаниэль медленно повернул голову и посмотрел на него в упор. Себастьяну стало немного не по себе: глаза у Хоу стали пустые, словно крашеные стекляшки, которые вставляют чучелам. Внезапно Натаниэль развернулся и пошёл деревянной походкой прочь, раздвигая плечами толпу.
Себастьян с тоской оглянулся на помост — хлопки слились в единый гул, плясунья кружилась так, что юбки плескали выше колен. Казалось, девушка парила в воздухе. Принц горестно вздохнул и бросился вслед за другом.


Ферелден в глазах Себастьяна имел свои плюсы и минусы, впрочем, как и всё, что существует на этом свете. Основной минус был в том, что Ферелден — это не Вольная Марка. Основной плюс, что парадоксально, заключался в этом же.
Пару недель назад Себастьян получил из Старкхевена очередное письмо, содержащее, кроме привычных увещеваний одуматься и начать праведную жизнь, крошечную приписку: «Уповаю, что капитан Леланд сумеет достучаться до твоей погрязшей в пороке души». Уже через минуту Себастьян бежал, балансируя, по обледеневшему карнизу, размахивая сумкой, в которой лежали пара кошельков, набитых золотыми монетами, стопка векселей гномьей Торговой гильдии, несколько первых попавшихся под руку рубашек и недочитанная книжка «Приключения барда Эррела». Как аристократ и опытный путешественник, Себастьян предпочитал странствовать налегке, имея из багажа только деньги.
Себастьян очень вовремя вспомнил, кто такой капитан Леланд. И испытал острейшее желание посетить… да какую угодно страну, лишь бы его не поймали и не заточили насильно в монастыре до конца, безусловно, очень праведных дней.

Несколько дней он безвылазно просидел на чердаке у Хоу, прячась, пока друг запутывал старкхевенских ищеек и искал корабль с неболтливым капитаном, который за звонкую монету согласится отвезти пассажиров хоть на край света.
— Что ты зациклился на Орлее? Поехали в Ферелден, — как-то внезапно предложил Натаниэль. — Всё собираюсь съездить туда, а может, и вернуться насовсем… У меня там семья, дом.
— Ферелден так Ферелден, — не стал спорить Себастьян, хотя, по его мнению, воспоминания Натаниэля об отчем доме несколько запоздали. — Но если мне придётся изображать твоего оруженосца, надеюсь, ты не станешь вспоминать былое? Всё-таки шесть лет прошло…
Хоу зловеще расхохотался, потирая руки, как злодей из комедии дель арте, и Вель помрачнел от открывшейся перспективы. Отыгрываться Хоу было за что, и на память он никогда не жаловался.
 
Но всё обошлось. Из Киркволла удалось ускользнуть на почтовом судне и через три дня качки, которые Натаниэль провёл с ведром в обнимку, их встретил Амарантайн. И до отвращения навязчивые проявления ферелденского гостеприимства.

Себастьян подозревал, что жизнь в Ферелдене куда пасторальнее, чем в Вольной Марке, но действительность превзошла самые мрачные его ожидания. В Башне Бдения их ждали полмесяца непрекращающихся метелей, тотальная скука, полезные для здоровья и поэтому совершенно несъедобные блюда местной кухни, тупые, как бараны, крестьяне, которые по недоразумению назывались гарнизоном крепости; и служанки, страшные, как гномье зодчество, и тяжёлые на руку, в чем Вель имел несчастье убедиться на личном опыте. Единственной хоть сколько-нибудь симпатичной леди была младшая сестра Натаниэля, но Себастьян ещё не настолько отчаялся от скуки, чтобы играть с огнём и рисковать вызвать гнев хозяина замка. Чтобы хоть как-то развеяться, ему вполне хватало унылых интрижек с фрейлинами Делайлы.
Себастьян уже на третий день лез на стены от тоски, умоляя Натаниэля уехать куда угодно (кроме Киркволла, Старкхевена, Ансбурга и других мест, где могли ошиваться ищейки Леланда и рассерженного отца), но Натаниэль отрезал, что ему надо дождаться Венца Зимы и встретиться кое с кем.
Пришлось смириться.


Сгущались сумерки, но празднование Венца Зимы только набирало обороты. Крепкие мужчины выкатили бревна, пропиленные вдоль крест-накрест, вкопали их в снег и запалили проложенную в пазы ветошь. Бревна занялись. Охваченные огнём, они напоминали Себастьяну огромные покаянные свечи, пришлось крепко помотать головой, чтобы непрошенные воспоминания не омрачали весёлый вечер. Дети куда-то исчезли, видно, их разогнали по домам, музыка стала быстрее, танцы разнузданнее, и Себастьян не заметил, как потерял из виду Натаниэля. Только что стоял в тени, подпирая плечом стену, и вот делся куда-то. Ему показалось, что он увидел Хоу, танцующего с рыжей, как лисица, толстушкой, но понял, что обознался.

Вокруг нарастал шум. Себастьян поискал глазами его источник. Им оказались сани, к которым стекалась ликующая толпа. Над головами возвышался котёл с праздничным глинтвейном. Три румяные толстушки разливали черпаками вино по кружкам и передавали вниз.
Пожав плечами, Себастьян ввинтился в толпу, протянул руку за кружкой и маленькой булочкой из пшеничной муки, прихлебнул и едва не обжёгся: вино было действительно горячим. В Старкхевене праздничный глинтвейн слегка подогревали вместе с разнообразными фруктами, здесь же он едва ли не кипел. Из фруктов Себастьян на вкус смог определить только яблоки и груши — и то сушёные — и изюм. Зато пряностей добавили от души.
— Не нравится? Понимаю, — раздался почти над ухом хорошо поставленный, вкрадчивый голос. Себастьян оглянулся и расплылся в дежурной улыбке при виде младшей тейрны Хайевера. — Ужасно много перца.
— Моя госпожа, ваше присутствие делает восхитительным всё на свете. Даже перец.
Он поклонился, прижимая булочку к сердцу и стараясь не расплескать вино в окружающей их толчее. Тейрна рассмеялась:
— Ох, да, я совсем забыла о манерах! — присела в ответном реверансе, заговорила воркующим голосом, который уместнее звучал бы в бальной зале с натёртым воском паркетом. — Может, вы возьмёте для меня вина, и мы отойдём в сторону, где не так тесно?
— С удовольствием, моя госпожа, — Себастьян залпом осушил кружку, отдал раздатчице, показав жестом, чтобы наполнили и вторую. Тейрна, ухватив с подноса несколько булочек и взяв молодого человека под локоть, настойчиво повела сначала в сторону от площади, а потом втянула в заваленный снегом проулок.
— Слишком много лишних глаз, — приглушив голос, пояснила тейрна. — Не хочу, чтобы нас узнали и судачили о нашем разговоре на всех углах.
— Это разумно, — единственное, что мог ответить Себастьян. Он был крайне заинтригован. Обычно это он уводил симпатичных девушек с праздника, а тут его роль сменилась.
— Сюда, — леди направилась по тропинке к сараю, примыкающему к неосвещённому зданию — или это была конюшня, в темноте сложно разобрать; подёргала дужку замка. — Вот зараза, заперли. Поищем другое местечко…
Девушка развернулась, но Себастьян её остановил. Замок на створках был старый и большой, при сноровке такой можно открыть даже щепкой.
— Если вы решитесь расстаться со шпилькой…
Девушка фыркнула, поднимая руку к причёске и вытаскивая длинную стальную иглу, сверкнувшую бусиной на конце.
— Можешь оставить эти расшаркивания для стариков. И зови меня по имени.

Помещение действительно оказалось пустующей конюшней. Недавно здесь содержали лошадей, запах ещё не успел выветриться. Элисса достала из чулана несколько потников, Себастьян расстелил их на тюках сена, соорудив некоторое подобие дивана. Там же нашлась лампа и завёрнутые в промасленную бумагу кремень и трут для розжига.
Молодые люди пили остывающее вино, хрустя булочками, разговаривали, слушая доносящуюся музыку и возгласы играющих людей. Элисса расспрашивала о жизни в Вольной Марке. Вопросы сыпались один за другим, Себастьян не успевал ответить на один, как Элисса задавала следующий. «Где ты так загорел? Когда приехал? Надолго ли? Через Амарантайн или Денерим? И как тебе Амарантайн, совсем захолустье по сравнению с Киркволлом? Заезжал ли в Башню Бдения? Как там Делайла? Почему не приехала? Как нравится праздник? Кто та девушка, с которой ты танцевал?»
На последнем вопросе голос тейрны дрогнул. Себастьян всмотрелся в её лицо — в неярком свете лампы её ресницы трепетали бабочками, бросая густую тень на щёки. Он нащупал её руку, сжал тихонько. Вздрогнула, но не отняла. Себастьян притянул бледную ладонь к губам, согрел дыханием.
— Танец — это всего лишь танец. Никто не сравнится с тобой, поверь мне. Ты так совершенна, что нужно набраться смелости, чтобы приблизиться к тебе.
 
Он поцеловал пальцы, привычно шепча романтическую чушь, на которую так охотно клевали глупышки с ветром в голове. Потом перешёл на тыльную сторону запястья, ловя губами участившийся пульс. Он внимательно смотрел на замершую девушку, дабы не пропустить границу, с пересечением которой не следовало бы торопиться. Себастьян отодвинул манжету, поцеловал обнажившуюся кожу. Уже не вежливо-деликатно — вовсю лаская языком и шумно выдыхая. Почувствовал, как дрогнули и коснулись уха пальцы, зарываясь в его волосы.
Вель положил ладонь на затянутую в корсаж талию, мягко привлёк к себе, попутно обнаружив, что щёки тейрны мокры от слёз. Она покорно подставила губы под поцелуй, не протестовала, когда он проник языком в её рот.

Что-то было не так.
Никогда ещё соблазнение благородной дамы, да ещё и незамужней, не давалось настолько легко. Тейрна не сопротивлялась — ни когда он осторожно сжал сквозь лиф небольшую крепкую грудь, ни когда он с силой провёл ладонью по её спине от лопаток до ягодиц. Вель потянул её к себе, помогая забраться на колени, и она пошла на это с лёгкостью, которой не добьёшься от иной служанки.
Точно, что-то не то.
 
Тюк за спиной поехал, Вель остался без опоры. «Эх, была не была!» Он прижал Элиссу к себе и откинулся назад. Слегка повернулся, укладывая юную тейрну на спину. Сено шуршало под потником. Где-то пищали мыши.
Пощёчины не последовало. Пинков, ударов, криков, попыток высвободиться — тоже. Она только чуть-чуть отстранилась, дёрнула застёжки на его вестине, расстегнула колет, забралась руками под рубашку и снова прижалась, подставляя губы под поцелуй.
Себастьян окончательно запутался в происходящем. Не то чтобы его не привлекала вздрагивающая от прикосновений девушка. Но ситуация была абсурдной — его завела в конюшню и настойчиво обнимала не абы какая падкая на авантюры девица. А младшая тейрна Хайевера. Его — незнакомца, которого она видит впервые. Расплата за такое приключение могла стать слишком высока.
— Элисса, ты отдаёшь себе отчёт в том, что происходит? — не выдержал он. — Ты точно этого хочешь?
— А ты как думаешь? — спросила она, и Вель закусил губу. Он чувствовал, как девичья ладонь медленно и целеустремлённо соскальзывает с талии, разворачивается пальцами вниз, перемещается на пах. Он не мог оторвать взгляда от глаз Элиссы, тёмных в полумраке, кажущихся бархатными из-за подкрашенных ресниц. — Я ведь чувствую, что ты тоже рад меня видеть…

Себастьян мысленно пожал плечами и потянулся к приоткрытым губам. Упускать такой шанс, когда пташка сама садится в руки?
Он потянул ворох юбок вверх, пробираясь поближе к святая святых, ухватил тейрну за обнажённое бедро между подвязкой чулка и бельём. Грубая вязка шерстяного крестьянского чулка, горячая, гладкая кожа, нагретый теплом тела шёлк с ластящимся к пальцам кружевом. Восхитительное сочетание. Он чуть навалился, ослабляя подвязку и запуская ладонь под слегка покалывающую шерсть. Элисса обхватила его одной рукой за плечи, приподнимаясь и раздвигая ноги под направляющим давлением его ладони.
Ноги тейрны Себастьяну понравились. Сильные, крепкие мышцы, кожа, которую хочется трогать и трогать. Он приспустил край чулка, гладил широкими движениями бедро, забираясь под край белья, всё настойчивее сминая в ладони низ ягодиц. Потом положил ладонь поверх шёлка, поглаживая промежность через ткань, чувствуя, как под пальцами расплывается влажное пятно. Тейрна уткнулась губами ему в уголок рта и постанывала от каждого прикосновения. Удовольствие волнами растекалось по его телу: Элисса распутала завязки на штанах и довольно опытно управлялась с членом, не слишком сильно обхватывая, но и не намереваясь оторвать, как многие девушки в её возрасте. Она откинула голову, окидывая его расфокусированным взглядом, и неожиданно сказала, прижимаясь низом живота к его пальцам:
— Порви их. Ну же.

Желание женщины — закон. Одно резкое движение, и шёлк лопнул по шву, Элисса глухо застонала, прикусывая губы. Обшитый кружевом разодранный лоскут Вель предусмотрительно сунул в карман. После пары дуэлей начинаешь по-другому относиться к оставленным по забывчивости уликам.
Он погладил её промежность. Будь они в спальне, а не в таких походных условиях, он бы развёл ноги своей случайной любовницы, взглянул, как она там выглядит, поцеловал бы. Но он мог только провести пальцами, разводя мокрые и наверняка блестящие губки, набухшие от его ласк и ждущие продолжения. Он перебирал восхитительно гладкие и безволосые, как у эльфийки или совсем незрелой девчонки, лепестки. Волоски на них были выщипаны или ещё как-то удалены — в женских секретах Вель разбирался поверхностно, но эта ухоженность и почти беззащитная открытость его возбуждала. Он сгрёб промежность в кулак, медленно потянул на себя. Сердце ухнуло, падая куда-то вниз, девушка затрепетала, выгибаясь.
— Стой-стой-стой, — выдохнула она, плотно прижавшись, узкая ладонь на его животе дрожала. — Ногти!
— Прости, — с большой неохотой Себастьян разжал кулак. В ушах шумела кровь. — Ты меня сводишь с ума. Ещё бы немного, и я кончил.
Вель почти не врал.
 
Он осторожно скользнул двумя пальцами внутрь. Что ж, девственницей тейрна не была, в чем Себастьян не сомневался.
— Возьми меня, — шепнула Элисса еле слышно, Вель скорее почувствовал слова, чем их расслышал. — Я так долго этого ждала… Милый…
— Ты долго этого ждала? — тупо повторил Ваэль.
— Что ты когда-нибудь приедешь… Марка так тебя изменила. Если бы ты не написал, что будешь на празднике, я бы тебя вообще не узнала.
Вель вздохнул, чуть отстраняясь. Головоломка сложилась.
— Элисса… Есть только одно «но».
— Ты женился?
— Нет… Элисса, послушай… Я не Натаниэль.

Элисса вначале не поняла, что он сказал, улыбнулась, словно остроумной шутке. Потом поверила и осознала, что она лежит в конюшне на потниках, юбки задраны, по ногам течёт, а в руках член лежащего на ней парня, которого она впервые видит. Улыбка испарилась. К чести тейрны, она не закричала. Она даже не стала убирать руку с его гениталий, наоборот, переместила ладонь чуть глубже, плотно обхватывая пальцами его мошонку. Вель мысленно усмехнулся — неизвестно, чем закончится это приключение, но Элисса Кусланд нравилась ему всё больше и больше. Немногие женщины в подобной ситуации способны сохранить хладнокровие.
— Кто тебя послал? — спросила она спокойно.
— Никто, — быстро сказал Себастьян. — Может, ты хочешь поговорить о Натаниэле? Я его друг. И, раз уж ты держишь меня за яйца, не возражаешь, если я тоже…
Он не стал договаривать, шевельнул пальцами, стараясь надавить на клитор. Элисса прерывисто вздохнула, чуть развела ноги и самую малость сжала мошонку. Себастьян на мгновение прикрыл глаза. Пока хватка была приятна.
— Почему ты в его цветах?
— Это и мои цвета тоже, — чуть-чуть обиды в голосе всё-таки скрыть не удалось, — я из рода Велей, принц Старкхевена.
— Приятно познакомиться, — кисло отозвалась Элисса. Вель рассмеялся.
— Это действительно самое приятное знакомство в моей жизни.
— Натаниэль писал, что ты находишь приключения на ровном месте. Значит, ты так поспешно бежал из Марки, что вынудил Натаниэля вернуться в Ферелден? Я рада.
— Я предпочитаю назвать это путешествием инкогнито. А ты, значит, — продолжил он вкрадчиво, — ты так влюблена в Хоу, что легла бы с ним в брошенной конюшне по щелчку пальцев? Я тоже рад.
— Инкогнито, ты ещё помнишь, за что я тебя держу? Могу напомнить.
— Прости, сорвалось с языка. Конечно, помню, — совершенно серьёзным тоном сказал Вель, извлекая пальцы из лона и положив ладонь Элиссе между бёдер. — А ещё я помню, как он на тебя смотрел, когда ты танцевала в кругу.
— То есть он всё-таки здесь? — Элисса неожиданно густо покраснела.
— Он здесь, он рядом, он тебя безумно любит и хочет. Поверь мне, я его знаю как облупленного. Даже лучше, чем он сам.
— Расскажи о нём. Мы шесть лет не виделись, а письма… Они не говорят всего, — попросила Кусланд.
Вель выразительно двинул бёдрами, Элисса фыркнула и снова обхватила член Себастьяна, медленно двигая ладонью вверх-вниз.

Вообще-то Вель имел в виду, что хватка на мошонке очень нервирует, и хорошо было бы его отпустить. Но этот вариант его тоже устраивал. Это было возбуждающе — взаимно ласкаться с возлюбленной единственного друга и рассказывать о том, как она любима. Естественно, он «немного» приукрашал действительность. Но ведь леди явно хотела услышать что угодно, но не скучное: «О тебе он за шесть лет ни разу не обмолвился».

Фразы застревали в горле, от удовольствия забывалось, как произносятся простейшие из слов. Элисса заразилась его возбуждением, прерывая стонами с таким трудом дающиеся реплики. Он посмотрел ей в глаза и в какой-то момент мысленно махнул рукой на последствия, поймал губы поцелуем. Грубым, требовательным: ударит — так ударит, оттолкнёт — так оттолкнёт, плевать. Элисса выпустила член, а когда Себастьян слегка на неё навалился, взяла за ворот и перевернула на спину.
Отдавалась Кусланд так же, как и танцевала, — самозабвенно. Она оседлала Веля, поднимаясь и опускаясь, меняя ритм. Тесная и жаркая, Элисса словно выдаивала его, сжимая его в себе. А когда её лоно запульсировало, Себастьяну стоило больших трудов сдержаться и не кончить внутрь — позволить себе такую вольность по отношению к подруге Натаниэля он просто не мог. Она какое-то время сидела на нем верхом, прижавшись мокрой промежностью к животу и слушая успокаивающееся сердцебиение.
— Насколько ты свободна в передвижениях?
— К заутрене мне надо быть в доме банны Даяны, но… Меня не должны видеть в подобной компании.
— Я проведу тебя в гостиницу, и никто тебя не заметит.

Себастьян помог Элиссе привести себя в порядок — поправить подвязки чулок и отряхнуть костюм от сена. Она быстро переплела волосы, расчесав их маленьким костяным гребешком.
— Как думаешь, он поймёт, что мы…
— Всё будет хорошо, поверь мне. Нельзя жить в Марке и остаться ханжой. Это случайность, верно?
Элисса тяжело вздохнула в ответ. В общем-то, он сам не очень верил в свои слова. Но всё-таки Веля немного возбуждала мысль о том, что самая желанная невеста Юга идёт по улице на подгибающихся ногах, без белья, а её нижние юбки замараны его семенем.


Себастьян шнырял в редеющей толпе в поисках долговязой фигуры в расшитой бело-жёлтой вестине, когда кто-то цепко ухватил его за локоть.
— Вель, ты где пропадал? Я уже думал, что какая-нибудь из местных крестьянок стукнула тебя по голове и утащила в свою хижину.
Натаниэль выглядел несколько обеспокоенным его отсутствием. Вель же беспечно рассмеялся под укоряющим взглядом.
— О, я так вижу, ты не скучал? Себастьян, я не знаю, в курсе ты или нет, но советую привести в порядок свою одежду. Ниже. Правее. Ещё правее.
Вель выругался, подхватил горсть рыхлого снега и попытался оттереть подсохшее пятно семени.
— Ладно, лучше уже не сделать, — Вель потянул из кармана платок, чтобы обсушить руки, следом за ним вывалился скомканный лоскут, обшитый кружевом, происхождение которого не опознал бы только слепой. Натаниэль возвёл очи горе.
— Когда-нибудь тебе крупно не повезёт и тебя кастрируют.
Себастьян фыркнул.
— Зато у меня хорошие новости.
— Какие?
— Станцуешь?
Натаниэль в упор посмотрел на друга. Он даже не стал ничего говорить, всё и так уже было неоднократно высказано.
Вель не решался продолжать разговор. Он обдумал несколько вариантов диалога, но все они сводились к одному: «Прости, я опять случайно трахнул твою любовницу». Вот только судя по тому, что Хоу весь вечер боялся подойти к той, которой назначил встречу, слова «опять», «любовница» и «случайно» несколько не соответствовали ситуации.

Вель вздохнул.
— Предлагаю не затягивать и перейти сразу к делу. Я встретил твою Элиссу, и мы с ней очень мило побеседовали.
Раздражение моментально испарилось с лица Натаниэля, превратившегося в маску бесстрастности. Взгляд переместился в сторону, чуть выше плеча Веля.
— М… Вот как, значит. Это с ней ты так хорошо провёл время? — светским тоном осведомился Хоу. Вель вздохнул ещё раз.
— Да, мы не только говорили. Ты всё правильно понял.
— Судя по всему, встреча была запоминающейся.
— Да, представь себе, — Вель понизил голос, чтобы проходящие мимо горожане не расслышали его слова: — Она пилится, как проклятая.
— Я чрезвычайно рад за вас обоих.
— Нэйт! Перестань. Если хочешь знать, то когда эта очаровательная леди кончает, она кричит твоё имя. Причём громко и отчётливо. Я бы не сказал, что это положительно влияет на самооценку, но думаю, тебе этот занимательный факт будет интересен.
— Я не очень хорошо понимаю, почему это должно меня интересовать. И что я должен сказать в ответ на «этот занимательный факт», — огрызнулся Натаниэль, отворачиваясь, но, вопреки холодному тону голоса, выглядел он явно смущённым.
— Поверь мне, друг, я тоже ничего не понимаю. Ты не поверишь, но в этот раз всё действительно произошло случайно.
— Ага, ты споткнулся, и твой член совершенно случайно оказался… — Хоу не договорил, Себастьян резко дёрнул его за плечо, разворачивая к себе.
— Довольно! Я знаю, что совершил ошибку. Хочешь — можешь побить меня. Или вызови меня на поединок, но тогда тебя побью, увы, я. Только ради всего святого пойми: что сделано, то сделано. Да, я опять соблазнил твою женщину. Я очень об этом сожалею. Но поверь, я не специально!
Натаниэль понуро уставился на грязный снег под ногами, открыл рот, готовясь что-то сказать, но передумал. На лице его отражалась внутренняя борьба. Махнул рукой, мысленно отказываясь от чего-то. Проговорил бессильно, уставясь на сапоги и с трудом подбирая слова:
— Я совершенно не так себе это представлял. Понимаешь, мы лет пять не виделись. Или шесть? Она так выросла и… Письма — это не совсем то. Я не знаю… Ты же с ней говорил? Какая она?
Себастьян почувствовал, как изнутри нарастает истерический смех.
— Хоу, когда меня об этом же спросила твоя подружка, то минут через пятнадцать я её трахал. С тобой мне такие перспективы не нужны. Вот ключ от нашей комнаты в гостинице, — он подбросил на ладони потёртый ключ с деревянным брелоком. — Элисса ждёт там. Тебя. Утром ей нужно вернуться домой к хозяйке городка, которая отвечает за её безопасность перед тейрном. Элисса в тебя влюблена по уши, и я совершенно не понимаю, что она нашла в такой селёдке, как ты, да ещё видя тебя последний раз шесть лет назад. Хочешь, можешь продолжать свои игры в девочку-целочку или в обиженного индюка и не ходить к ней. Но имей в виду, если ты так сделаешь, то пойду я. Но тогда до утра не появляйся, будь другом, хорошо?
— Вель?
Спросить, чего ему ещё от него надо, Себастьян не успел. В глазах сверкнули звёзды, зазвенело в ушах… Краткий миг полёта — и вот он лежит в груде мокрого и грязного снега.
Натаниэль, растирая кулак, глянул на него сверху вниз. Пояснил:
— Чтобы к этому больше не возвращаться, — он наклонился, подобрал уроненный Себастьяном ключ. — И… Будь добр, не появляйся до утра.