В лачуге Мерриль еле заметно мерцало пламя: тонкие языки его просвечивали через немытое, наверное, сотню лет стекло окошка, вырисовывая на еле различимых стенах загадочные тени. Секунда, дуновение сквозняка в хилом домишке, и очередной темный вытянутый силуэт превратился в высокого мужчину в перьевой накидке; секунда, и он же стал маленькой фигурой девушки, чересчур худой и взъерошенной, точно воробей, искупавшийся в луже.

Хоук помотала головой, резко остановившись прямо перед дверью и обернувшись к огромному дереву. Воображение уже само дорисовывало ей детали, распаляя любопытство и фантазию еще сильнее. По-хорошему нужно было пожурить эльфийку за столь неосторожное использование магии: рано или поздно она, Защитница, не сможет защитить ее от цепных псов Церкви. Рано или поздно они придут и за Мерриль, просиживающей дни и ночи перед зачарованным, но неработающим зеркалом; рано или поздно они ворвутся в лечебницу одержимого целителя, слетевшись десятками на свет зажженного фонаря. Рано или поздно они вернутся и за ней, спасшей их от кунари, заслужившей расположение аристократов и бродяжек Нижнего города, просто потому что любое зло должно быть уничтожено. Магия — зло, а Мередит безумна. Терра не верила в свободу всех магов и высшее благо — это было неправильно и несправедливо, как сказал бы Андерс, не принимающий ее доводов. Но и то, к чему вела рыцарь-командор упорно, год за годом, смерть за смертью город, ее не устраивало. Несмотря на то, что Круг магов отнюдь не был сборищем девиц преклонного возраста, вышивающих по вечерам котят на фартуках, он не заслуживал Права Уничтожения.

Резни, бессмысленной бойни, когда крови проливалось больше и чаще, чем в самую жестокую войну, не заслуживал никто.

Хоук вздохнула. День ее измотал и выдался не совсем таким, как ей хотелось. Сначала около дома ее выловил какой-то маленький мальчишка, весь измазанный в саже и пыли, передавший послание от Миирана (потом пришлось несколько часов проспорить с предводителем «Кровавых клинков», чтобы после разобраться с каким-то не совсем честным человеком за несколько минут, потратив на его поиск больше времени). Немного позже, стоило выйти из Церкви, ловко избежав забывшую что-то на ступенях Эльтину, ее перехватила еще совсем зеленая храмовница, настоятельно попросившая (для требования чего-то у Защитницы у нее не хватило характера) проследовать за ней к монне Станнард. Рыцарь-командор лютовала, только из каких-то собственных побуждений или принципов не расхаживая по помещению из стороны в сторону. Тут же находились Первый чародей Орсино, не сказать, чтобы довольный сложившимися обстоятельствами, но спокойный, и Карвер — каменная глыба, а не человек. И все хотели ее мнения, хотя прекрасно понимали: Серые Стражи все равно добьются своего, потому что имеют на это Право.

К дому Мерриль — она как-то предлагала ей переехать к ней, но эльфийка мягко отказалась, — Терра подошла уже поздней ночью, надеясь, что ее маленькая подруга не спит. Она тихо отворила дверь и прошла внутрь, замерев почти на пороге. На огромном зеркале, главном сокровище нежной Мерриль, висела неаккуратно наброшенная тряпка серого цвета, а перед ним стояла новая, незнакомая ваза с чуть помятыми розами, срезанными в садах бывшего наместника. Хорошо, что сюда не заходила Авелин: ее бы эта идиллическая картина привела в бешенство. Цветы из Верхнего города были больной темой для каждого — эльфийка раз за разом умудрялась попасться страже, Валлен (уже Хендир) отчитывала ее, а в конце концов со всем разбиралась Хоук. Или Варрик.

На табурете, кстати, стояла пустая корзинка от него с остатками какой-то зеленой травы.

В комнате за столом с книгой и небольшой свечой сидела Мерриль. И Андерс, поглядывающий на нее с каким-то неуловимым теплом и поддерживающий над собственным плечом магический огонек.

— О, Хоук! — вскочила со стула — тот подозрительно скрипнул и покачнулся — девушка, заметавшись маленьким вихрем по помещению. — Я думала, что ты уже не придешь. У меня уже ничего нет. Не хочешь воды, Хоук? Она чистая, я… я опять, кажется, много говорю.
— Ничего страшного, ты знаешь. Я просто проведать тебя, — Терра улыбнулась. — Сегодня меня, наверное, ждут дома.
— Вы помирились с Фенрисом? — просто поинтересовалась эльфийка, восторженно взмахнув руками. Со старой висящей полочки, явно оставшейся от прежних хозяев, на пол слетела какая-то статуэтка (может быть, даже одна из тех, что сюда принесла Защитница в качестве подарка), и пока Мерриль рассеянно на нее смотрела, целитель, встав с насиженного стула, ее поднял, вернув на место. — Он, конечно, немного мрачный и странный, но ты ему точно-точно нравишься!

Андерс тихо хмыкнул себе под нос, встав рядом.
Хоук устало вздохнула, подумав, что сложно жить в мире, где каждый знает о твоих проблемах в личной жизни и стремится высказать мнение по этому поводу.

— Нет, не помирились. И вряд ли вообще… Неважно.
— Ты ведешь себя как маленькая девочка, — отозвался целитель.
— Ну спасибо, хоть в этом все единодушны!

Здесь она почувствовала себя лишней. Здесь все было хорошо, несмотря на то, что Терра никогда бы не осмелилась представить их двоих… вместе. По крайней мере до этого момента. Впрочем, когда-то она и себя вместе с кем-то не представляла. Пусть с Фенрисом и не получалось нормальное «вместе», только какое-то невнятное и половинчатое.

А в том, что ее маленькая эльфийка и Андерс были уже вместе — и когда только успели? — сомнений не возникало. Как только вспыльчивый в некоторых вопросах целитель умудрился ее не убить?

— Не злись, Хоук.
— Да, все будет хорошо. Тебе налить воды? Или… — тут же затараторила Мерриль.
— Нет. Мне уже пора возвращаться. Дома Карвер, наверное. Посмотрим, когда и он начнет называть меня «Злюка».
— Удачи, Хоук.

От ощущения, что оба мага хотели поскорее выставить ее за дверь, Терра не смогла отделаться и дома. Младший брат еще не вернулся, решая «дела ордена», и рядом мелькала только всклокоченная Орана, предлагающая принести то ужин, то только что приготовленный хлеб, то вина.

И из воображения никак не хотела выметаться пригрезившаяся картина двух фигур, стоящих перед зеркалом: одна в перьевой накидке и другая — тонкая, словно неокрепшее деревце.