— Ну признайся! Тебе же не хватает Младшего, — усмехнулся гном в кружку, вальяжно развалившись на стуле, больше походящем на маленький, но роскошный трон.

В «Висельнике» намечался очередной загул: кунари бедную таверну, конечно, не обошли, только это нисколько не помешало всем работягам, стоило привычной жизни чуть-чуть прийти в привычное русло, завалиться сюда. Выпивки благо хватало всем: предприимчивый Корф притащил из погреба все свои запасы, а уставшая, бледная и как никогда грязная Нора без обычной ругани разносила еду, если кому-то приходило в голову перекусить. Большинство все-таки предпочитало просто вылакать кружку самого дешевого эля на голодный желудок и продолжить веселиться.

Хоук лениво копалась вилкой в давно остывшем рагу, изредка кидая взгляды на кубок самого лучшего вина, что только удалось раздобыть Варрику, к которому она так и не притронулась.

— С чего вдруг? Да я просто счастлива, что он наконец-то перестал таскаться за мной хвостом и ныть!
— И потому у тебя так красочно перекосилось лицо, когда ты его увидела. Да наверняка! Прославленная Защитница, гроза всего Киркволла, и так печется о младшем братишке!
— Больно сдался, — раздраженно фыркнула женщина, резко взмахнув рукой. — А ты, гном, прикусил бы язык, пока его кто-нибудь не укоротил.
— Злюка, — беззлобно улыбнулся Тетрас. — Выпей, не мучайся. Я все вытерплю, можешь и пожаловаться, и поныть, и поплакаться.
— Велика беда! Расстраиваться из-за этого… этого… да просто этого! — Хоук подняла взгляд. — По мне так заметно, да? Я уже даже нормального оскорбления для него придумать не могу! Совсем растеряла навыки, отвыкла…

Варрик хмыкнул.

— А как же твой несравненный эльф? Вы же с ним, кажется, только особо тяжелыми предметами друг в друга не бросаете, когда ругаетесь! Горячие отношения! Все говорят, что после ваших… встреч разве что клочья в разные стороны не летят. Иногда. Любовь — прекрасное чувство все-таки.
— О чем ты, сказочник? — открыто улыбнулась она. — Какая любовь? Страсть, может быть. Мне просто не хватает того чувства, когда знаешь, что перегибать палку не стоит, но все равно удержаться от этого не можешь. Фенрис вспыльчивый, честный, хороший воин, но не тот, к кому бы я могла по-настоящему привязаться. Я даже толком не могу представить его в роли… компаньона. Верного друга. Спутника. Называй, как хочешь. Ему хочется мести. А любовь… кому она нужна по сути? Не продашь, не купишь…
— Вот как…
— Тем более у него есть Изабелла. Или у Изабеллы есть он. С какой стороны посмотреть. А та ночь… ерунда. Я ее уже выбросила из головы. Смысл принимать близко к сердцу то, чего нет?

Внизу шумели. Глухо стукались друг о друга кружки с выпивкой, громко пели захмелевшие наемники — каждый свою песню, из-за чего и слова, и мелодия сливались в одно неразличимое нечто; слышались звуки возни и начинающейся драки. «Висельник» жил, несмотря на то, что за его дверями разгребали завалы и убирали трупы.

Хоук не хватало былых деньков, когда они вваливались сюда после очередного «дельца» и надирались вдрызг. Или когда они там, внизу, а не в богатом номере Тетраса, ввязывались в бессмысленную ссору ради того, чтобы показать себя. Когда все они — и Варрик, и Изабелла, и Фенрис, и Андерс, и Мерриль — были просто знакомыми, людьми, которых объединяла одна цель. «Или один-единственный человек», — как иногда замечал гном. Когда Карвер уводил ее домой, если сама она еле переставляла ноги и грозилась вырезать всех в Обществе.

Все стало слишком серьезно для таких вечеров. Ривейни скрылась сразу после заварушки с кунари, а Маргаритка почти перестала выходить из своей лачуги, день и ночь просиживая перед проклятым эльфийским зеркалом. В конце концов, Терра, беглая магесса, отступница с самого детства, учившаяся контролировать собственный дар под носом у храмовников, стала Защитницей города, где Церковь и ее Орден, казалось, решали все. И если раньше достать лириум можно было через контрабандистов или старых знакомых, то теперь почти весь запас попадал под начало Мередит. А связываться с храмовниками, даже не самыми благочестивыми, Хоук до сих пор не рисковала: слишком свежи были воспоминания о том, как приходилось прятаться в Клоаке или в Нижнем городе от патрулей, приходя домой лишь сказать матери, что все в порядке, что все обязательно будет хорошо. Когда-нибудь.

Но вот это священное «когда-нибудь» наступило, а рядом с ней нет никого — ни мамы, ни Карвера. Это ведь была не ее мечта.
Или все же ее?

— Ты уверена? Или просто притворяешься неприступной крепостью? Кстати, а что ты думаешь о нашей эльфийке? Ты же часто к ней заходишь? Как она?
— Ты и сам знаешь, как она. Я видела корзинку с рынка у нее в доме. Или это такой вежливый способ выяснить, в какую сторону я смотрю? Решил заделаться свахой?
— Как была ты три года назад злюкой, так ею и осталась, Хоук.
— В нее был влюблен Карвер, Варрик, а это…
— Так все дело в Карвере?

Хоук не нашла, что на это ответить. Все ведь правда перестало клеиться, когда он заразился скверной на Глубинных тропах. И вот теперь он был в городе, но даже не написал ни строчки и не заглянул хотя бы на десять минут. Ей бы хватило и простого «здравствуй». Все-таки они были братом и сестрой, не такими близкими, как он и Бетани, но… видимо, именно были.
И на деле оказалось, что только она, а не он, нуждалась в ком-то рядом. В нем рядом. В Карвере.

— Ну ты даешь, подруга!
— А что? Это же… мой брат как-никак.
— Только брат? — Тетрас весело усмехнулся. — Успокойся, Злюка, я лишь имел в виду, что в твоей фразе главное слово явно «мой», а не «брат».

Девушка вздохнула.

— Может быть, ты и прав, — хмыкнула она. — И перестань меня называть Злюкой, гном. У меня и имя есть!

Хоук осушила полкубка с вином. Разом. Внутри разлилось приятное тепло, но остывшее рагу от этого приятнее, к сожалению, не стало. В животе тихо заурчало.

— Хорошо, Терра, только успокойся.

Не плачь, все будет хорошо. Нет, Бетани не оживет. Нет, папа не вернется. Нет, мама больше не будет искать тебе женихов среди знати. Но у тебя ведь остался Карвер. Все будет хорошо. Обязательно. Когда-нибудь.