Первое время Марианна продолжала вести себя так, словно разговора между ними той ночью просто не было. Она всё так же щипала Фенриса за всевозможные места при любой возможности, всё так же норовила сесть поближе, теснее прижаться. И даже молчаливое равнодушие эльфа не отпугивало её: она привыкла к такому его поведению в первые годы их знакомства.
Но потом она случайно подслушала разговор Андерса и Фенриса (ну как случайно: прижав кружку к тонкой трактирной стене, последовав примеру уже подслушивающих Варрика и Изабеллы). Мужчины разговаривали о Хоук.
Андерс удивлялся, что такого Марианна в тевинтерском эльфе нашла, на что тот ответил, что между ним и Хоук всё кончено.
Эта новость стала шоком для девушки. Она-то наивно полагала, что лишение друг друга невинности автоматически означает помолвку, если не брак.
Глиняная кружка, с помощью которой Хоук вела свою шпионскую деятельность, выскользнула из похолодевших пальцев и грохнулась на голову Варрика, что прижал своё ухо сантиметрами ниже. Изабелла успела увернуться.
Пиратка с сочувствием поглядела на подругу и прижала её голову к своей пышной груди.
— Не плачь. Найдёшь себе другого мужика. Тот же Андерс. Он немного не в себе, но тоже очень симпатичный. И, кажется, он в тебе заинтересован!
— Ага, как в оружии против диктатуры храмовников, — мёртвым голосом пролепетала Марианна.
— Ну что ты, право! Не отчаивайся! Мужики — это преходящее! Ушёл один, пришёл другой! Подумаешь тоже, разошлись, как в море корабли! Вот, помню, я…
— Ривейнка, будь милой, перестань забивать голову Хоук своей жизненной философией, — остановил поток похабных воспоминаний Варрик. — Вторую тебя мир не вынесет.
«Так, — подумала Марианна, — закончилась моя любовь номер четыре».

Ещё до конца года Хоук бросала на Фенриса обжигающие, пылающие невысказанной любовью взгляды. Эльфа они пугали похлеще её прежних приставаний.
Всю свою нерастраченную страсть Марианна вкладывала теперь в тренировки. Став в два раза сильнее (и в полтора раза шире в связи с наросшей мышечной массой), девушка обзавелась новым двуручным топором, чьё обоюдоострое лезвие превышало рост Варрика, и назвала его «Фенечкой». Когда Хоук целовала своё оружие и шептала ему комплименты, настоящему Фенрису становилось не по себе.

Второй год прошёл относительно спокойно. Казалось, Марианна смогла простить эльфа, а Фенрис — забыть ту ночь. Они снова стали друзьями, снова вместе тусили в «Висельнике» и устраивали спарринги. Тевинтерскому эльфу казалось, что сложившаяся ситуация — наилучший выход из положения.
Весь третий год Фенрис не сводил с Марианны глаз. Она уже не бегала за ним по пятам, не вламывалась к нему в дом, не надоедала своими неуклюжими комплиментами. Она не пела под его окнами серенад среди ночи, не хватала внезапно за зад в тёмных проходах пещер и даже не бросала в его сторону томных взглядов.
Она вообще на него не смотрела.
Эльфа стал ещё больше раздражать Андерс. Особенно когда подходил слишком близко к Хоук или когда говорил ей свои глупые шуточки, а она весело смеялась в ответ. И даже Себастьян, его хороший друг, начинал Фенриса бесить, когда восхищённо отзывался о Марианне в комплиментарном тоне.
Эльф часто смотрел на алую повязку на своей руке. С того самого дня он так и не нашёл в себе силы снять её. Раны давно зажили, а лента, тщательно выстиранная и выглаженная, всё ещё была повязана вокруг запястья. Фенрис иногда целовал её перед сном. Сам не понимал, зачем.

На четвёртый год эльфийские защитные баррикады пали.
Хоук не дала ему убить сестру. И своими собственными руками избавилась от Данариуса. Есть в том какая-то злая ирония: магистр погиб от того, что был разрублен на куски «Фенечкой». Уже потом, убирая «за собой» по приказу Норы, Хоук подняла за волосы окровавленную голову Данариуса, покрутила её перед собой и сунула под нос Фенрису:
— Не хочешь? Поставишь себе на полочку и будешь любоваться. В особо тяжёлые и мрачные дни оно всегда поднимет тебе настроение и заставит забыть неприятные воспоминания!
Она говорила так, будто понимала… будто знала!
Но она не могла знать. Он никому не рассказывал об этом, даже Себастьяну!
Неужели она догадалась? Смогла прочесть по глазам? Разглядела в глубине его души?
Внезапно взгляд Фенриса смягчился, а губы расплылись в едва заметной улыбке.
— Оставь себе. Мне и так от мертвечины деваться некуда.
Хоук пожала плечами и выбросила голову в ведро, к остальным частям тела.
— Сегодня зайдёшь ко мне? — внезапно произнёс Фенрис.
Марианна так резко развернулась, что чуть не сшибла ведро с «мусором». Мерриль едва успела перехватить его в свободном падении.
Эльф встретился взглядом с Хоук, и девушка едва не утонула в его зелёных, как жаба, глазах. Его бархатный голос ещё долго звучал у неё в ушах:
— Отпразднуем? Только ты и я…

В эту ночь татуировки уже не болели так сильно. Возможно, это было связано с тем, что Марианна решила на этот раз обойтись без пикантных советов Изабеллы. Фенрис клялся Хоук в вечной любви и преданности, подтверждая свои слова страстными поцелуями. Впервые за три года кошмары об адских муках и унижениях, перенесённых в прошлом, не мучили его.
Наблюдая за мирно спящим любовником, Марианна нежно прикоснулась к морщинкам между тёмными бровями. Она любила, когда её эльф хмурился.
«Её эльф». Как звучит!
Девушка хитро улыбнулась. Не зря она знала военную тактику на отлично. Её план сработал. Противник взят измором, осада успешно завершена.
Ведь Марианна Хоук не привыкла проигрывать!
Киркволлу ещё предстояло сделать выбор между магами и храмовниками, Андерсу — между жизнью и смертью, Тедасу — между войной и миром.
Но Хоук и Фенрис свой самый главный выбор уже сделали — всегда быть рядом.




Бетани впервые поцеловалась в четырнадцать лет.
Это был соседский мальчишка, чьего лица и имени она уже не помнила. Он пригласил её на танцы во время праздника урожая. Танцевал он ужасно: отдавил девочке все ноги. А отведя её на место, к костру, где все ели похлёбку из огромного чана, внезапно прижал к себе и быстро поцеловал в плотно сомкнутые губы.
Бетани целоваться совершенно не понравилось. И в тот день она пообещала сестре, что вместе с ней навсегда останется старой девой. Зачем им мужчины?

Влюбилась же младшая Хоук впервые в двадцать пять лет. По-настоящему, сильно.
В небольшом Лотеринге было мало достойных мужчин. В отличие от сестры, Бетани не питала слабости к бабникам, вроде Вэла, или тупоголовым силачам, вроде Ричарда, что любил распугивать почётных матрон видом своего покрытого шрамами голого торса. Да и нужда постоянно скрывать свои магические способности не способствовала открытости в отношениях с противоположным (да и вообще любым) полом.
Потом было краткое пребывание в Киркволле, где она вынуждена была днями безвылазно сидеть дома, опасаясь натолкнуться на храмовника, коими кишмя кишел город, а вечерами — исполнять грязные делишки наёмников, чтобы оплатить долг, который дядя повесил на них. Тут уж не до личной жизни.

А потом были Стражи.
Вернее, сначала была долгая и мучительная болезнь на грани жизни и смерти. А потом привыкание к новой жизни, новому месту, новому телу, наконец. Кошмары каждую ночь, кровь ненавистных порождений тьмы в жилах, их вонь, ощущаемая за километры.
В те годы Бетани ненавидела свою сестру, которая обрекла её на такие страдания, а сама счастливо писала в своих письмах, какого замечательного красавчика она полюбила. Бетани ненавидела свою жизнь, свои способности, всех людей вокруг неё — Серых Стражей. Но самое главное, она ненавидела саму себя.
Но время шло, душевные раны затягивались. Постепенно пришло понимание своего предназначения. Раз Создатель дал ей возможность прожить жизнь ещё раз — она должна использовать этот шанс, чтобы принести благо людям.
Бетани простила сестру и искренне подружилась с Серыми Стражами. Настало время заняться налаживанием отсутствующей личной жизни! Всё-таки Серые Стражи долго не живут…

Бетани частенько навещала сестру, ставшую виконтессой Киркволла. Не только потому, что любила свою семью (и даже дядю, он вместе с дочкой переехал в особняк Амеллов, тогда как Марианна с Фенрисом жили в Крепости наместника), но и потому, что полюбила кое-кого ещё.
Она впервые встретила Себастьяна, когда ходила с сестрой в поход на Глубинные тропы, чтобы разрешить тайну отца. Принц Старкхевена показался девушке очень красивым и воспитанным молодым человеком. Он был весьма мил, обходителен, говорил очень умные и проникновенные вещи. А ещё он убеждал девушку в её высоком предназначении тогда, когда она сама ещё не была полностью уверена в себе. Он подбодрил её, придал сил. А главное, назвал прекрасной!
И Бетани Хоук решилась! Она выбрала себе спутника на всю оставшуюся жизнь. Сколько бы этой жизни ни осталось.

Она стала чаще навещать сестру, больше проводить времени с Себастьяном. Они часто бродили вместе по садам наместника или по церковному дворику, рассуждая о жизни, Создателе или просто молча слушая тишину.
Бетани чувствовала, что её любовь взаимна. Женское сердце в таких вещах редко ошибается (сердце Марианны ошибиться могло, а вот Бетани — вряд ли). Но Себастьян медлил, он хотел, чтобы их любовь осталась светлой и абсолютно чистой.
Что младшую Хоук сосем не устраивало. Она рассчитывала родить пару-другую детишек. А для этого, как известно, Стражи должны долго и упорно трудиться. Здесь каждая минута была дорога!
Бетани не без помощи Марианны и Изабеллы составила коварный план соблазнения. Через три дня ей следовало отбыть обратно в расположение Серых Стражей. И на этот раз она планировала возвращаться не одна.

Виконтесса Хоук устраивала праздник в честь открытия обновлённой шахты в Костяной Яме (самолично вычищала). Участвовать мог любой желающий. Прямо на торговой площади Верхнего города раскинули импровизационную площадку для танцев, плата за вход символическая — одна бронзовая монетка. Все доходы пойдут на восстановление разрушенной церкви.
Себастьян на этом празднике присутствовал как раз в качестве представителя Церкви. Иначе вряд ли бы он решился прийти на такое мероприятие.
Бетани, одетая в красивое голубое платье, выгодно подчёркивающее её фигуру, но при этом достаточно скромное, подошла к принцу и протянула ему руку:
— Потанцуем?
Себастьян глянул туда, где веселились полупьяные и счастливые киркволлцы — жители Верхнего и Нижнего городов вперемежку. Варрик и Мерриль вихрем кружились в зажигательном танце. Гном, обнимая эльфийку за талию, тёрся щетинистой щекой прямо о её грудь. Авелин и Донник двигались чинно и медленно, правда, не особо попадая в музыку. Изабелла распивала вино с несколькими завсегдатаями «Висельника», расписывая им все прелести моря и зазывая в свою команду матросами (ну и что, что корабля у неё до сих пор не было?). Джинтан вот уже полвечера планомерно спаивал Каллена, с каждой новой выпитой командором кружкой прижимаясь к тому всё теснее.
Сама же виконтесса принимала участие в турнире по кулачному бою, стихийно возникшем, когда кто-то попытался облапать чью-то бабу. Пока что Марианна уложила семерых и выискивала в толпе ещё претендентов на звание сильнейшего бойца в Киркволле. Фенрис стоял в сторонке. Ему поручили важную миссию: охранять «Фенечку», пока хозяйка не вернётся.
Словом, Киркволл продолжал веселиться и любить, несмотря на все ужасы, что ему пришлось и ещё придётся пережить.
Себастьян улыбнулся Бетани и покачал головой:
— Прости, но я не танцую.
Фенрис, услышав эти слова, посмотрел на друга со смесью жалости и сочувствия…