«Все чаще приходят мысли, что я никогда в жизни не хотела этого. Никогда. Я не желала, как многие, войны, свободы, справедливости. Хотя нет, справедливости мне хотелось больше всего, и, наверное, потому все вышло именно так. Шианни желала свободы, я же шла на поводу ее мыслей, ее целей, в итоге добившись лишь продолжения той же жизни, спокойной и размеренной, привычной для других и разрушенных надежд, разбитого сердца для себя.
Алистер говорил правильно. Мор приносит только страдания. Только он теперь король, ненавидящий свое положение, а я Страж-командор, эрлесса Амарантайна с черной дырой вместо сердца.
Кажется, долийцы считают, что люди, поработив эльфов, лишили их души. Может, просто война обнажила правду, что так искусно скрывали от меня, от всех нас?
Только сейчас не о чем жалеть. Я сама воткнула себе нож в спину, сама обрекла на такую жизнь, в вечных скитаниях, с кинжалом под подушкой и в кольчуге. Сама отдала сердце и сама же растоптала его. Сама выбрала.
Я, Эвиан Табрис, Героиня Ферелдена, мечтала не о славе, а о семье. Мечтала о куче детишек, добром муже и собственном доме, уюте и тепле. Мор же лишил меня сути своего существования, заразил скверной, показал мир и его обитателей с другой стороны и обрек на вечное, неизлечимое одиночество. Хорошо хоть, что вся эта мука продлится не дольше, чем пройдет тридцать лет. При этой мысли я всегда ухмыляюсь, ведь уйти на Глубинные тропы хочется уже сейчас.
Не глупо ли, что те, кто добивался лучшего для всех своими силами, потом и кровью, потерей надежды, теперь вынуждены страдать от сделанного выбора?! Правильного выбора…»

Эльфийка со злостью смяла листок, отправляя его в открытое окно одной из комнат Башни Бдения. В последнее время она совсем размякла, раскисла, перестала быть уверенным в своих решениях Стражем, Героиней, превратилась в обычную женщину, жаждущую любви и тепла. Только никому такая эрлесса не была нужна, ведь отчаянье имеет свойство передаваться от полководцев обычным пехотинцам. Она успокаивала себя, как могла. Сейчас всем нелегко. Не значит, что с исчезновением угрозы истребления Мором испарятся и все остальные проблемы, забытые на время. Но с каждым разом волны уныния накатывали все больше, а смирение все не приходило. Алистер уже привык, смирился еще тогда, когда они с Кусландом, весельчаком и балагуром, охотником до выпивки, решили на Собрании Земель сделать его королем. Эльфийка же все никак не могла привыкнуть ко всему этому.
«Как можно жить дальше, если их всех нет рядом?» — думала Эвиан, роняя голову на руки. Ее друг, брат по крови, скромняга Алистер писал и будто нависал над плечом, так добро и немного грустно улыбался… но все равно был далеко. Табрис скорбела по настоящему Герою Ферелдена Кусланду, оказавшемуся чуть быстрее, чем она сама. Невероятно скучала по его шуткам, рассказам у костра в лагере и искоркам в глазах. А еще изредка вспоминала Антиванского Ворона. Совсем редко. Теперь уже скорее случайно, чем специально. Зевран уже давно ушел из жизни Табрис, оставив ее один на один со своими желаниями и страхами.
Командор резко выпрямилась, тряхнув рыжими волосами и сверкнув ореховыми глазами. Взгляд сам собой упирался в портрет улыбающегося мужчины с мертвенно-бледной кожей, каштановыми волосами и прямым носом. «При жизни он был не таким», — Эвиан ухмыльнулась, поняв, что эта мысль повторяется каждый раз, когда она смотрит на изображение Кусланда. Девушка передернула плечами.
— Да пошло оно, — Страж с силой стукнула кулаком по столу, за которым сидела, поднимаясь со стула. Продолжать фразу обычным, таким кусландовским «Пойду напьюсь» она не стала, но именно так поступить и собиралась. Эль или вино не помогали забыть, но давали спокойные часы отдыха без надоедливых сновидений, воспоминаний.


Костер уютно потрескивал. Он уже не был таким стихийным, его языки больше не задевали звезды, пламя медленно затихало, а небо прорезали первые светлые полосы. Где-то за верхушками леса занимался рассвет.
Эльфийка сидела на земле, увлеченно полируя длинные клинки с резными рукоятками — наследство матери, найденное не так давно в подвале бывшего дома, — и блаженно, немного мечтательно улыбалась. В лагере наступила долгожданная тишина, все спутники давно спали, даже верный мабари от усталости устроился в ногах девушки и мирно посапывал. Она резко выпрямилась, прислушиваясь: зашуршали пологи палатки, послышались чуть шаркающие шаги и хруст веток. Кто-то специально шумел, надеясь привлечь ее внимание. Табрис оглянулась.
— Эви, нам нужно поговорить, — Кусланд остановился в паре метров и теперь пристально смотрел в огонь.
— Хорошо. О чем? Если ты хочешь обсудить, что делать дальше, то нужно позвать Алистера и… — городская эльфийка запнулась. Похоже, разговор пойдет далеко не о глобальных проблемах — Море и дальнейших действиях.
— Нет, я хочу поговорить о тебе, Эви. Конечно, у тебя есть своя голова на плечах, чтобы думать, да и вряд ли бы ты сама попросила моего совета. По крайней мере, по такому поводу. Но тебе не кажется, что сейчас, — воин сделал паузу, вглядываясь в лицо Эвиан, — бросаться безрассудно в омут не самое подходящее время? Я не имею ничего против этого антиванца, которого мы пощадили, но и не могу сказать, что доверяю ему.
Девушка нахмурилась, отложила клинки вперед. Она ожидала этого разговора, но не думала, что начнет его Кусланд, а не, например, Винн, Алистер или Лелиана.
— Я знаю, знаю… — обреченно выдавила Табрис, бросая уже грустный взгляд на мужчину. — Но не могу ничего с собой поделать. Скажешь, что это неправильно? Может, и так. Но мне хочется тепла и хотя бы намека на прошлую жизнь, которая теперь машет на прощание рукой. Если кто-то из нас не умер этой ночью, то вполне может погибнуть в следующую битву или стычку с порождениями тьмы. И так каждый день. Моего жениха убили в день нашей свадьбы, и его лицо снится мне постоянно. Я уже по локоть в крови, и терять мне нечего. Я хочу лишь немного, совсем чуть-чуть подумать о себе, а не о других. Разве я не заслужила хотя бы этого?
В конце эльфийка перешла на крик, но на последнем слове снова сбилась на шепот. В горле стоял комок, и разбойница сдерживала слезы. Плакать — последнее, что она может в данной ситуации. На какое-то время повисло молчание.
— Я знаю, что это не закончится хорошо. И ты знаешь, что Морриган не останется с тобой навсегда. Если ты боишься, что он после разобьет мне сердце, то… не бойся, кажется, после всего, что успело случиться, я даже не замечу, — уже спокойно произнесла она и дружелюбно улыбнулась. — Кусланд, просто все когда-нибудь заканчивается и не всегда так, как в сказках.
— Да пошло оно, — махнул рукой воин, облегченно вздыхая. Кажется, он не ожидал такой легкой развязки. — Пойду напьюсь. Если что, жду около своей палатки.
И он снова улыбнулся.


На кухне кто-то был, и он явно не являлся вором. Разве воры бывают настолько наглыми, чтобы пробираться в чужие владения со свечой, тем более в Башню Бдения, крепость Серых Стражей? Нет, на такой поступок не был способен никто, значит, кому-то тоже не спится. Эвиан тихо приоткрыла дверь, пытаясь понять, кто же случайно стал ее собутыльником. О том, что этот кто-то может заупрямиться и отказаться, командор даже не задумывалась. Если ей очень бы захотелось, то даже сенешаль разливал бы по бокалам вино.
К сожалению, разглядеть удалось только бодрый огонек свечи, слепивший привыкшие к темноте глаза. Прятаться дальше не было смысла: дверь весьма громко скрипнула, а потом и вовсе распахнулась, после впечатавшись в каменную стену с грохотом. Ее, разбойницу, обнаружили, и Табрис уже даже не нужно было вглядываться в лицо ночного посетителя кухни. Темные волосы сейчас спадали на суровое и смуглое лицо мужчины, нос с семейной горбинкой оставался все таким же, на лице не дернулось и мышцы, но в глазах явно проступало удивление. За время, проведенное в компании Серых Стражей, Натаниэль Хоу перестал быть сыном предателя, но так и не избавился от некой неприязни к его убийце и вспыльчивости. И ему было совершенно все равно, что воткнула в него меч не Табрис. Девушка его не винила, потому что рассуждал он верно, хоть и не принимал во внимание все детали. Но все-таки Рендон был его отцом, и не обращать внимания на свою любовь к нему Натаниэль вряд ли бы смог.
— Вам не спится, командор? — спокойно поинтересовался лучник, отставляя бутылку с красным вином, припрятанную когда-то в одном из шкафчиков самой эльфийкой на черный день. Спрашивать, как Хоу узнал о ней, было бесполезным занятием: заставленное склянками с приправами, маслами и банками с зерном вино мог найти только знавший, что оно здесь есть, потому что обычно весь алкоголь хранился в подвале. — Ищете того, кто расскажет сказку перед сном?
— Поверь мне, сказки я умею рассказывать и сама. Только детям они не очень нравятся, — усмехнулась Эвиан, наливая красный напиток в деревянную кружку. Аристократических бокалов на по-настоящему армейской кухне башни не нашлось, да и она сама терпеть их не могла. Жидкость привычно обожгла горло. Разбойница скорчилась. Напиток оказался кисловатым на вкус, и Страж обязательно бы достала другое пойло, если бы не нужно было тащиться в другой конец крепости.
— Так что же в ваших рассказах такого страшного и ужасного? — Хоу отпил из горла, даже не сдвинувшись с места, чтобы поискать какую-нибудь емкость. Теперь, когда бутылка была у него в руках, отвоевать ее у лучника ни за что бы не получилось. В конце концов, он был мужчиной, был сильнее, выше и ловчее. Так что, скорее всего, Героиню Ферелдена не спасла бы даже скорость и реакция. Но благо кружка оказалась весьма глубокой, и половину вина она смогла туда переместить. Сражение за выпивку откладывалось до лучших времен.
— Да грустные они и правдивые. И заканчиваются все, как один, плохо. Сказки детям за то и нравятся, что в конце все счастливы, — пробормотала девушка, поднимая кружку вверх. Желания произносить тост не было, но все же дерево глухо стукнулось о стекло. Они не оплакивают погибших братьев, а пренебрегать давним обычаем — к беде.
— Вы просто тогда мало выпили, командор, — Хоу снова усмехнулся, — а Огрен всегда плачет, когда глотнет лишнего.
Табрис удивленно нахмурила брови.
— Так ты это видел? Я-то думала, что эту сцену застал только Андерс, искавший своего кота. Или вы, подчиненный Хоу, подслушивали под дверью? — почему-то ругаться, кидаться обвинениями не хотелось. В конце концов, у них было время обменяться любезностями и указать на ошибки после похода.
Эльфийка глупо улыбалась, надувала щеки, отлично понимая: вино уже совершило первую атаку на благоразумие. Хорошо, что из-за потухшей свечи разобрать лицо было практически невозможно. Главное — не решиться на очередной «подвиг».
— Вы просто слишком громко вещали свою сагу о Грозной Воительнице и Неблагодарном Наемнике, — Натаниэль на мгновение нахмурился. Ему-то никакая выпивка спокойствия не дарила.

— Хоу, ты невыносим, — прошипела эльфийка, пытаясь отобрать у мужчины бутылку. На этот раз выбор пал на крепковатый эль, откопанный в одном из углов подвала. Они еще не успели вернуться обратно, на кухню, но уже умудрились пару раз разругаться, не посчитав нужным хоть единожды извиниться. На этот раз «порохом» являлся горячительный напиток. В общем-то, Эвиан и сама толком не поняла, с чего у них началась эта ссора, но остановить бурлящий внутри гнев просто не могла. — Не указывай мне, что делать!
— Это только ты и делаешь, что всем командуешь, Табрис, — Натаниэль тихо порыкивал, будто сторожевой пес, держа тару высоко над головой. Разбойнице оставалось только глупо подпрыгивать, понимая, что достать желаемое так легко не получится. Девушка медленно закипала, от ярости порывисто вздыхая. Ее категорически не устраивало положение вещей, его преимущество в данной ситуации и собственное бессилие.
— А ты предлагаешь мне все пустить на самотек и устроить хаос? Или не можешь смириться с тем, что убийца твоего отца управляет тобой, словно собачкой?! Знаешь ли, — эльфийка в порыве гнева толкнула мужчину, поднимая голову, заглядывая прямо в глаза, — если бы все так не сложилось, то я бы уже давно была замужней дамой, работала бы в эльфинаже Денерима и растила кучу детишек.
В темном коридоре слышалось лишь громкое дыхание. Разбойница шумно втягивала ноздрями воздух и слишком напоминала огра на Глубинных тропах. Те так дышали перед атакой, что, казалось, из их ушей пойдет пар.
— Ты издеваешься, Табрис? — Хоу глухо рассмеялся, девушка же от злости сжала кулаки, намереваясь отомстить парой ударов за несправедливую насмешку. — Чтобы ты — и мать семейства? Командор, вы откровенно надо мной смеетесь. Да ты куда охотнее перебьешь сотню порождений тьмы, чем захочешь такой жизни!
Эвиан вспыхнула. Она уже ничего не соображала то ли от выпитого, то ли от ярости. «Как он вообще может судить обо мне?!» — девушка порывисто втянула носом воздух.
— Заткнись, Хоу, и не смей больше открывать рот, — на этот раз рычала совсем тихо и еле различимо Табрис. Намного громче прозвучала звонкая оплеуха.


Опять горел костер. Они разбили лагерь недалеко от Денерима, почти подле его стен. Было видно, что город, хоть и чересчур чутко, но спал. Не слышно было вскриков. Кажется, к предстоящей битве готовились даже самые отъявленные отморозки-убийцы. Все-таки никакие невзгоды и дела не в силах были отнять у них дом. По крайней мере, так многим хотелось думать.
«Сложно отдать жизнь за тех, кто всегда с презрением смотрел на тебя. Сложно, если все еще хочешь жить».
Девушка с остервенением полировала длинные изогнутые клинки, изо всех сил стараясь оттереть въевшуюся намертво кровь. Успокоиться и просто заснуть не получалось. Верный мабари грустно поскуливал у ног хозяйки. Наверняка бедная собака изо всех сил боролась с животными инстинктами, перебарывая желание завыть на огромную, словно тарелка, луну.
Табрис тоже хотелось выть, но она лишь упорно чистила оружие, чтобы уже завтра снова запачкать его кислотной кровью врагов.
— Эви, рано или поздно…
— Выпей, Кусланд, я сама виновата, — пробурчала эльфийка. Ее голос не был наполнен глухой болью, да и в глазах читалась лишь непроходящая злость, полнящая ее внутри всю, целиком.
— В том, что поверила? Или в том, что забылась? — уточнил воин, присаживаясь рядом. Чуть слышно лязгнули тяжелые доспехи, но никто не обращал на это внимания.
В лагере кипела жизнь: оружейники проверяли запасы, старые женщины искали лекарства и целебные настойки, воины точили мечи. Мало кто мог заснуть, ожидая неизбежного.
— Может, и во всем этом тоже, — пробормотала Эвиан, прикусывая губу. — Хотя, скорее, в том, что привыкла, а потом сама все закончила. Но так нужно. Ведь он тогда не умрет, уйдет? Пожалуй, после того, что я сказала, он может и попытаться отомстить. Я бы так и сделала, если…
Девушка замолчала, поймав на себе взгляд Кусланда — непонимающий и удивленный, наверное, даже одобряющий.
— Я хочу его защитить, пусть и таким болезненным способом. В конце концов, неизвестно, кто убьет Архидемона, — прошептав, она вздохнула.
«Я не считаю это ошибкой. Это правильно. Правильно».
— Только не соверши завтра глупости, Эви, прошу, — мужчина обреченно улыбнулся.
— И ты. Не бросайся на клинок. Надеюсь, мы все переживем страшное завтра.


Табрис удивленно приоткрыла один глаз, но потом сразу же зажмурилась, что было сил.
Ожидания совсем не оправдались. Голова трещала не так сильно после вина, эля и… Вспомнить все выпитое не получалось. И почему-то рядом лежало не холодное одеяло.
Ожидания не оправдались. Воспоминания нахлынули резко. Слишком быстро, слишком жарко, слишком неправильно.
Ссора не удалась, они не поубивали друг друга. Даже не дошли до кровати — лежали на жестком полу. Ноги путались в разбросанной одежде, и Эвиан на ощупь отыскала рубашку, слишком большую, и накинула одной рукой на себя.
Эльфийка не знала, как повести себя дальше. Просто встать и тихо уйти? Сделать вид, что ничего не было? Выпутаться из объятий Натаниэля, не разбудив его самого, было невозможно. Одной рукой он обнимал ее за талию, второй, кажется, пока не заснул, гладил по волосам. «Хоу гладил по волосам?! Это бред, или мир окончательно свихнулся», — ошарашено подумала Табрис, понимая, что она и сама во сне обнимала его: руки смыкались в замок под головой, путались в темных волосах.
Хоу был яростным, напористым, горячим и одновременно безумно нежным. Таким, что, вспоминая события этой ночи, у Эви пробегали мурашки по спине. Таким, что он почему-то вытеснял меланхоличные рассуждения и эгоистичные мысли. По сути, мужчина никогда не менялся, она просто замещала пустоту внутри яростью, дикой, животной. Неправильной.
Теперь эльфийка была в замешательстве. Нельзя вести себя, как раньше. Нельзя уйти, но… стоит ли что-то менять?
Разбойница чуть помотала головой, глубоко вздохнув.
— Задница Андрасте, — тихо выругалась она, снова закрывая глаза и пытаясь заснуть.
Будь что будет. Сейчас Эвиан Табрис, Страж-командор и Героиня Ферелдена, счастлива и спокойна, не хочет больше писать письма в никуда или кого-нибудь убить. Она хочет быть просто женщиной. И может позволить себе это.
— Не спится? — глухо поинтересовался лучник бодрым голосом. Кажется, он сам проснулся уже давно и просто наблюдал за ней. — Рассказать сказку?
Мужчина говорил чуть насмешливо.
— Про последствия пьянства и врожденную глупость? — ехидно осведомилась Эвиан, чуть приподнимаясь и открывая глаза.
— И про счастливую случайность. У твоей сказки тоже должен быть хороший конец, Табрис, иначе детям не захочется слушать героические истории Серых Стражей, — смуглое лицо тронула улыбка.
— Да пошло все, — усмехнулась командор, смущенно прикрываясь рубашкой. — Нам сегодня нужно опять напиться. Иначе случайность почему-то в сказку не превращается.