Раненых людей храмовники уже перенесли в тень и сейчас осматривали их и лечили. Но Авелин то и дело возвращалась взглядом к трупам, устилавшим дорогу наместника: из-за колышущегося горячего марева ей чудилось шевеление среди них. Блики на храмовничьих доспехах слепили глаза, кунари из-за красно-белой раскраски походили на туши освежёванных быков в лавке мясника. Вороны уже расселись на крыше и нетерпеливо покаркивали, выжидая, когда живые уберутся, оставив им своих мертвецов.

Авелин уже успела отдохнуть и хоть сейчас была готова ринуться в прохладу дворцовых комнат, прямо в гостеприимно устроенную засаду кунари. Но не она принимала решения об атаке на дворец — были здесь командиры и повыше рангом.

Рыцарь-командор, к примеру, которую сейчас лечили её подручные. Одна храмовница промакивала резаную рану на её правом боку, другая хлопотала над левой ногой: кунарийское копьё не смогло пробить стальную пластину на сапоге, но оставило глубокую вмятину, наводившую на мысль о возможном переломе костей. Мередит стойко переносила болезненные процедуры, ухитряясь при этом ещё и отдавать приказы, деля людей на тех, кто пойдёт во дворец спасать заложников, и тех, кто останется с нею защищать отвоёванный плацдарм.

Первого чародея она без колебаний оставила в своём отряде.

Он сидел между Авелин и Мередит — седой эльф-маг, взъерошенный и нахохлившийся, будто старая печальная чайка, потерявшая свой выводок. Все маги Круга, пошедшие с ним защищать город, пали на дворцовой площади, попав в засаду кунари. Орсино, отделавшийся потерей сознания от пришедшегося вскользь удара мечом, теперь наверняка винил в их смерти себя.

Но соболезновать ему сейчас — лишь растравлять рану. Терзающую мага душевную боль Авелин понимала, как никто другой: ей тоже довелось потерять более десятка своих людей — всех, с кем она пришла в лагерь кунари, — и видеть трупы горожан и стражников, которых застала врасплох двигавшаяся через Нижний город орда серокожих захватчиков. Кто знает, не стал ли её визит и разговор, прошедший на повышенных тонах, последней каплей, переполнившей чашу терпения Аришока, после чего он окончательно и решил атаковать Киркволл… Но что сделано, то сделано. Теперь ей оставалось лишь надеяться, что им удастся дать отпор кунари и что в Верхнем городе и Казармах ещё есть выжившие стражники, кроме тех пяти, прибившихся к ней, пока она пробиралась через город ко дворцу. И что Донник и Хоук тоже живы.

Карвер-то здесь, а вот о Бетани Авелин ничего не было известно. Зато могло быть известно Фенрису. Но какую причину измыслить, чтобы отозвать его в сторону? Так, чтобы их разговору не удивлялись: ведь никто не знал, что они познакомились несколько месяцев назад, а не сегодняшним днём.

Но ей не пришлось ничего придумывать: Карвер внезапно сам подошёл к ней в сопровождении Фенриса и спросил:
— У тебя не найдётся целебного зелья?
Авелин молча кивнула и сунула руку в подсумок. Храмовник и эльф сели рядом с ней. Волосы их потемнели и пропитались потом, облепив голову. От этого уши эльфа казались ещё длиннее, и Фенрис внезапно напомнил Авелин промокшего под дождём кота.
— Держи, — она протянула Карверу одно из двух оставшихся у неё зелий. Он отпил и передал остаток Фенрису.
— А это тебе. Выпей перед следующим боем, — шепнул эльф, возвращая пустую склянку и вместе с ней незаметно для остальных вкладывая в руку Авелин ещё одну, полную. — Станешь сильнее на какое-то время.
— Что это? — она не глядя сунула оба бутылька в подсумок.
— Что-то вроде берсеркских зелий. Придаёт сил, притупляет боль — ненадолго, но зато потом не валишься с ног от слабости, как после гномьих грибных настоек. Бетани делает. Она в последнее время увлеклась травничеством, и кое-что у нее получается.
— Что с ней? Она жива? — Авелин переводила взгляд с Карвера на Фенриса, но храмовник лишь пожал плечами, помрачнев ещё больше, а эльф отвёл глаза, сказав отстранённо:
— Не знаю. Надеюсь, они с Ораной успели спрятаться в одном из укрытий в подвале дома, которые я им показывал.

Слова его уменьшили тревогу Авелин; Бетани не из тех, кто геройствует: если есть возможность спрятаться, то она предпочтёт спрятаться. Или сдаться. Как знать, может, Авелин вскоре увидит её среди пленных во дворце…

— Капитан Авелин, подойдите сюда! — этот властный, звучный голос, как и привычка появляться в самый неподходящий момент, могли принадлежать лишь рыцарю-командору.

Авелин вздрогнула, будто застигнутая за преступлением, и неловко поднялась, опираясь на стену. Карвер и Фенрис тут же вернулись к храмовникам, но эльф встал не среди них, а чуть в стороне. Вроде бы и вместе с ними, но одновременно сам по себе. Волк в стае псов…

Мередит по-прежнему сидела у стены, но возвышавшаяся над ней Авелин почему-то всё равно ощущала себя так, будто смотрела на неё снизу вверх.
— Капитан, вы пойдёте с отрядом освобождения. Стражников своих оставите здесь. С вами идут сэр Каррас, сэр Меттин, сэр Эмерик и Фенрис. Главным будет сэр Отто. Приказ ясен, капитан?
— Так точно, рыцарь-командор, — держа шлем в руках, Авелин подошла к храмовникам и встала между ними и Фенрисом.

Что они смогут вшестером против неизвестно скольких кунари? Да, Мередит выбрала самых умелых воинов, но их же просто задавят числом или издалека забросают копьями! А у неё здесь остаётся двенадцать мечников, и это не считая мага… Но спорить с рыцарем-командором — лишь время терять. Проще сдвинуть Казематы, чем переубедить Мередит.

И любимчик её такой же. Авелин покосилась на стоявшего справа рыцаря-капитана. Жаль, что теперь на его месте не Каллен. Уже два года и три месяца прошло со дня его исчезновения — или смерти? — но Авелин всё равно частенько вспоминала о нём. Они с Калленом оба были ферелденцами и иной раз пропускали по кружечке пива в таверне, вспоминая Ферелден и пытаясь найти общих знакомых. По всему выходило, что он пал жертвой заговора одержимых храмовников, когда решил поговорить наедине с одним из подозрительно ведущих себя подчинённых, и ни один из них потом не вернулся в город. Даже тел не нашли. А через месяц обнаружилось, что около десятой части всех храмовников Киркволла — одержимые. Один из них, мальчишка по имени Керан, проболтался своей подружке-храмовнице, по-видимому, желая и её перетянуть на свою сторону. Но та подумала-подумала, да и сдала заговорщиков Мередит. Пожалуй, это был первый раз в истории маго-храмовничьих отношений Киркволла, когда храмовники и маги сражались бок о бок против других храмовников — одержимых, — вызывавших толпы демонов и призраков.

***

Четырнадцать кунари поджидали их за колоннами недалеко от входа, и, против ожиданий Авелин, отряд людей расправился с ними быстро. У них даже раненых не было благодаря Фенрису, принявшему облик «лириумного призрака» и отвлекшему на себя внимание кунарийских воинов и их мага. И всё же они опоздали: когда, осторожно приоткрыв дверь тронного зала, люди заглянули внутрь, голова наместника летела вниз по ступенькам, и корона его звенящим золотым колесом катилась по плитам пола. Кто-то из дворян поднял её и спрятал. Голова наместника осталась лежать посреди зала, мёртвыми глазами уставившись на своих бывших подданных. Боязливо поглядывая на неё, аристократы жались по обе стороны от красной дорожки, ведущей к трону, а за их спинами серыми изваяниями высились кунарийские воины.

— Ну всё, теперь можно не спешить, — вздохнул сэр Меттин, заработав гневный взгляд Авелин и её неприязненное:
— Там люди, и они нуждаются в спасении!
— Не горячитесь, капитан, — сэр Отто перевёл на неё взгляд ярко-голубых глаз с расширенными после употребления лириумного порошка зрачками. — Мы спасём всех, кого сможем. Но первым делом надо избавиться от рогатых. Сколько их там, эльф? — бросил он, не глядя на Фенриса.
Тот осторожно заглянул в щель между приоткрытыми створками дверей.
— Около тридцати. Может, ещё и у трона за колоннами прячутся — мне отсюда не видно. И там обязательно есть саирабазы.
Тридцать кунари — этого хватит, чтобы кто-то из них (а может, и все шестеро) обрёл славу спасителя посмертно…
— А заложников там сколько? — поинтересовалась Авелин.
Фенрис опять заглянул в зал.
— С полсотни.
— Плохо, — поджал губы сэр Каррас. — Едва мы начнём битву, они все тут же кинутся к выходу и обязательно затопчут кого-нибудь. А их влиятельные родственнички это нам потом припомнят.
— Пусть припомнят, — хладнокровно заметил сэр Отто, улыбаясь и поглаживая ложе своего арбалета гномьего производства, обошедшегося ему, по слухам, в полугодовое жалованье. — Лишь бы большая часть уцелела. А там мы будем упирать на то, что они выжили только благодаря нам. Действуем так: я подстрелю их главаря, сэр Меттин и сэр Эмерик прорываются вперёд и ударяют по магам «волной очищения», эльф убивает ошеломлённых магов, а потом…

Двери резко распахнулись, явив двух воинов кунари: видимо, их привлёк слишком громкий голос сэра Отто.
— Басра! — рыкнул один из них, поднимая копьё. И тут же упал, хрипя и хватаясь за горло, из которого лилась кровь. А храмовник невозмутимо принялся готовить арбалет к следующему выстрелу. Второй кунари попятился от нацеленных на него мечей, но за его спиной виднелись подбегающие к месту стычки его сородичи. Чтобы не стать мишенями для их копий, отряд людей встал по обе стороны от двери, приготовившись разить всех, кто появится в дверном проёме. Авелин прислушивалась к тяжёлому топоту десятков ног и крепче сжимала рукоять меча. Скорее всего, это будет её последний бой…
— Паршаара! — раздался вдруг повелительный окрик, и топот смолк. Время шло, но никто так и не напал на людей.
— Кто бы вы ни были, входите! — произнёс тот же властный голос. — Я обещаю вам разговор.
— Идёмте, — позвал их Фенрис. — Я немного знаю их обычаи, Аришок сдержит слово.
— Ещё чего! — возмутился сэр Каррас. — Он может приказать нас убить, а уже потом поговорить с нами, умирающими у его ног. Фенрис не стал тратить слова на убеждения, он просто убрал меч в ножны и вышел вперёд, открыто встав в проёме двери. Стоящая у другой стенки Авелин не успела перехватить его и досадливо закусила губу, ожидая, что в эльфа вот-вот вонзятся копья. Но этого не произошло. Тогда она тоже вложила меч в ножны и встала бок о бок с Фенрисом. В конце концов, если б Аришок собирался убить их, то не стал бы отзывать своих воинов. Храмовники, должно быть, тоже до этого додумались, потому что вышли из своего укрытия. Или просто взыграло оскорблённое самолюбие: вдруг кто расскажет потом, что они прятались за спинами женщины и эльфа?..

— Шенидан, капитан Авелин, — Аришок невозмутимо склонил рогатую голову, приветствуя её. — Я ждал тебя. Подойди.
— Что это значит, капитан?! — прошипел сэр Отто, хватая её за плечо.
— Ничего! — Авелин выдернула руку. — Я несколько раз приходила в их лагерь, справляться о кое-каких преступлениях, связанных с его воинами. Наверно, поэтому он меня и запомнил.
— Молите Андрасте, чтобы это было именно так! Я не потерплю сговора с врагом!
— Давайте хотя бы выслушаем то, что он хочет нам сказать, — невозмутимо произнёс Фенрис. — Кунари понимают не только язык битвы, с ними вполне можно договориться…
— И ты туда же? Какой может быть договор с теми, кто захватил город и убил наместника?
— А что, кто-то здесь хочет разделить его участь? — вмешался сэр Каррас, единственный среди них, к чьему мнению сэр Отто прислушивался. — Их гораздо больше, чем нас. Пусть этот бык для начала скажет, что ему нужно от капитана Авелин. А пока они там болтают, мы выберем подходящий для нападения момент.
— Слышали, капитан? — повернулся к ней сэр Отто. — Идите, усыпите его бдительность, выиграйте нам время. Эльф, ты идёшь с ней. Раз ты у нас знаток кунари, будешь переводить и подсказывать. И в любой момент будьте готовы атаковать.

Поморщившись от командного тона храмовника и мысленно отметив, что она ни разу не слышала, чтобы сэр Отто звал Фенриса по имени, Авелин молча пошла к лестнице, ведущей к трону, на нижних ступенях которой её терпеливо дожидался вождь кунари. Фенрис шёл на два шага позади неё. Кряжистая фигура в бело-красном доспехе становилась всё ближе и ближе, и вот наконец нависла над ними всеми своими восемью футами. Бледно-серая кожа кунари казалась твёрдой, как камень, а выпирающие валунами мышцы окончательно придавали Аришоку сходство с големом. Тусклые серые глаза взирали на Авелин равнодушно, а невозмутимое выражение лица не менялось у кунари, должно быть, ни при каких обстоятельствах. Или же их мимика была настолько своеобразной, что понимали её лишь соплеменники. Рот Аришока, похожий на трещину в камне, разомкнулся и выдал:
— Пеняй на себя, базалит-ан.
— Я не понимаю, Аришок…
— Он назвал тебя «достойным уважения чужеземцем», — раздался шёпот Фенриса.
Если Аришок и услышал его, то не подал вида.
— Ты пришла сюда в сопровождении всего лишь пятерых, хотя не могла не знать, что у меня здесь гораздо больше воинов. Глупо.
— Мой долг — защищать людей, — ей показалось, или кунари одобрительно кивнул?.. — Может, решим дело поединком? Кто победит, тот и станет решать, что делать с этим городом и людьми, — Авелин наконец вспомнила про берсеркское зелье, лежащее в её подсумке. С его помощью она, пожалуй, смогла бы одолеть даже такого громилу, как кунарийский вождь. А поединок — древнейший способ решения всяческих разногласий, и он всё ещё в ходу у многих племён.
Стоявшие невдалеке кунари негодующе заворчали.
— Кун не позволяет мне биться с женщиной, — спокойно объяснил Аришок.

Авелин стиснула зубы, чувствуя, как начинает закипать. Проклятье! Да есть ли где-нибудь в Тедасе такое место, где её пол не имел бы значения? На женщин-воинов в обществе до сих пор поглядывали с плохо скрываемым сомнением. Да и спрашивали вдвое строже, чем с мужчин…

И тут заговорил Фенрис:
— Аришок! Ты сам назвал её «базалит-ан», что означает «достойный уважения чужеземец», и потому твоя честь не пострадает от поединка с женщиной!
Ворчание стихло. Неужели, слова эльфа подействовали? Аришок кивнул:
— Меравас! Мы будем биться до смерти, базалит-ан. Если победишь ты, то пообещай, что мои воины смогут уйти живыми. Их здесь держит лишь моя воля, но мой долг не является их долгом.
— Клянусь, Аришок.

Произнося эти слова, Авелин будто наяву видела напряжённые мужские пальцы на спусковом крючке арбалета. Лишь бы храмовник не выстрелил… Ведь не дурак же он, должен понимать, что им представляется прекрасный случай решить дело миром и не рисковать своими жизнями и жизнями заложников! За них рискнёт она.

Краем глаза Авелин видела, как люди и кунарийские воины отошли подальше, освобождая место для поединка — кто-то из кунари пнул голову наместника, и она откатилась к стене, — а храмовники вошли внутрь и остановились у самых дверей. Вернувшийся к ним Фенрис тут же попал в руки сэра Отто и сэра Карраса. Может, объяснит им про «базалит-ан» и кунарийские обычаи и они не станут вмешиваться…

Авелин в два глотка выпила зелье, имевшее едко-приторный вкус, и вынула меч, выглядящий соломинкой на фоне огромного топора Аришока.

И поединок начался.

Они кружили по залу, обмениваясь ударами, большая часть которых приходилась в пустоту: приняв несколько раз топор Аришока на щит, отчего её левая рука онемела, Авелин решила сделать ставку на ловкость. Но и кунари оказался не менее ловок, чем она: ей до сих пор не удалось серьёзно ранить его. Так, несколько порезов на руках и один неглубокий укол в бедро, которые, казалось, ничуть не повредили ему. Аришок снова замахнулся, Авелин снова приготовилась уклониться и попытаться одновременно с этим атаковать его… как вдруг кунари пошатнулся, выронил оружие, а после и сам рухнул, хватаясь за шею точно так же, как и его воин, недавно поднявший на них копье.

Зал затих и замер, будто набирая в грудь воздуха перед криком ужаса и негодования, и в этот краткий миг тишины Авелин услышала хрип и клокотание, издаваемое пробитым горлом кунарийского вождя. Кровь стекала на ковёр и впитывалась в его ворс; красное на красном было незаметно, и Авелин на миг показалось, что Аришок плывёт по кровавому ручью. «Почему он не тонет?» — удивился её уставший рассудок.

— Мне надоело ждать! Кончаем их! — громко крикнул кто-то, чей голос Авелин не сразу узнала. Скорее, догадалась, что это должен быть сэр Отто. Сукин сын не дал ей даже попытаться довести дело до конца! Ведь у неё были все шансы на победу!

И тут же, словно разбуженное его выкриком, пёстрое людское море зашумело и заволновалось, отхлынуло к стенам зала, а стоявшие неколебимыми серыми утёсами кунари ожили, доставая оружие и бросаясь на храмовников. Авелин обернулась: в распахнутые двери вбегали люди в храмовничьих и стражницких доспехах — те, кто оставался с Мередит. Оставив вопросы на потом, Авелин удобней ухватила меч и ринулась в гущу схватки.

***

Все находившиеся во дворце кунари были перебиты ценой жизни пяти храмовников и двух стражников. Заложники были спасены, но на душе у Авелин было муторно. Один подлый выстрел сделал её клятвопреступницей и оборвал множество жизней. Ведь она могла победить Аришока и победить чисто, в благородном поединке! И никто бы тогда не умер! Да и Аришок не заслуживал такой позорной смерти. Впрочем, убийца его ненадолго пережил. Никто не видел, как это произошло, а на теле сэра Отто не было ран от оружия, и потому смерть его списали на кунарийских магов: один из них как раз лежал неподалёку, убитый Фенрисом. Авелин подозревала, что эльф приложил руку и к убийству сэра Отто — похоже, они один другого откровенно недолюбливали, — но озвучивать свои подозрения не стала. Будь на месте покойного Каллен или Карвер, она обязательно поделилась бы своими предположениями с Мередит и настояла бы на вскрытии трупа, чтобы увидеть, цело ли его сердце или раздавлено. Но сэра Отто ей не было жаль, и она смолчала. И даже не стала выяснять у Фенриса, чем это покойный ему так насолил, что эльф поступился осторожностью.

Сэра Отто и вообще, кажется, не жаловал никто, кроме Мередит. Даже некоторые из храмовников не одобряли его методов по выявлению неустойчивых к демоническим соблазнам магов, а при их настороженности и нелюбви к магам это о многом говорило. И этого человека, со слов Фенриса, Мередит прочила в Защитники Киркволла. Кто бы потом защитил город от такого Защитника? В итоге Защитником объявили сэра Карраса. Кого-то там из заложников во время сражения он лично спас от смерти, да и вообще показал себя в лучшем свете. Но Авелин это уже не интересовало. Хватало и других забот.

В тот день погибло двадцать семь стражников. И среди них был Донник Хендир. Он умер, защищая женщину с детьми от мародёров, и Авелин так и не узнала ответа на свой незаданный вопрос: «А что вы делаете сегодня вечером, Донник?»

Как и предполагал Фенрис, Бетани вместе со служанкой отсиделись в подвале. Предосторожность оказалась лишней: кто-то успел опустить решётку, отделившую Церковь и некоторые особняки от остального города, и кунари отложили их штурм на потом. Повезло Фенрису с расположением дома, что и говорить.

Мерриль тоже преспокойно провела тот день у себя дома. Эльфинаж кунари вообще не тронули из-за того, что некоторые эльфы приняли Кун. Часть новообращённых кунари пала вместе с остальными захватчиками, остальные затаились, но Авелин не настаивала на их выдаче. И без того много народу в тот день полегло, да и рабочие руки были сейчас нужнее восстановления сомнительной справедливости.

Вскоре город залечил нанесённые ему раны. Дома были отстроены, люди погоревали по погибшим и смирились. Жизнь продолжалась. И, казалось, всё шло так же, как и до нападения кунари.

Но какое-то неявное напряжение витало в воздухе. Стало больше преступлений, совершённых при помощи магии. Стало больше просто странных случаев.

Авелин пришлось спасать похищенную экзальтированную девицу, видящую сны о каком-то тевинтерском маге; расследовать исчезновение людей возле одного особняка, принадлежавшего, как оказалось впоследствии, сошедшему с ума гному. Но сумасшествие коснулось не только хозяина особняка: вещи и люди в его доме, казалось, тоже обезумели: предметы летали по воздуху и так и норовили упасть на голову, слуги молча нападали, кто с оружием, а кто и просто кусался… Жуткое местечко, без колдовства там явно не обошлось. В первый раз Авелин позорно сбежала и передала дело храмовникам. Возглавляемые Защитником, они добросовестно зачистили дом и убили его сумасшедшего владельца. Но через месяц люди снова стали пропадать возле этого проклятого особняка. И Авелин, взяв в помощницы Бетани и Мерриль, решила попробовать самостоятельно разобраться в этом деле. Всё повторилось: взбесившиеся книги и горшки летали и падали на их головы, какие-то оборванцы с безумными глазами бросались на них, пытаясь убить… Но магессам удалось найти первоисточник этой беды — маленький осколок неведомого красного камня, в котором был заключён демон, принявший почему-то облик голема. С трудом, но упокоили и его. А осколок забрала себе Мерриль для исследований.

В качестве ответной услуги Авелин пришлось помочь Бетани и Фенрису в сражении с бывшим хозяином эльфа, тевинтерским магом, внезапно вспомнившим о своей собственности и заявившимся лично вернуть её. Труп самонадеянного магистра потом прошёл в отчётах как «неизвестный малефикар, внезапно напавший на посетителей таверны». А свою сестру Фенрис, прислушавшись к Бетани, отпустил. Это показалось Авелин добрым знаком: значит, если Фенрису когда-нибудь придётся выбирать между приказом Мередит и жизнью Бетани, есть вероятность того, что он ослушается направляющую его руку.

Фенрис в те дни тоже работал, что называется, не покладая рук: участились побеги магов из Круга. Бетани рассказывала, что однажды ему пришлось за сутки изловить сразу троих малефикаров. Правда, один из них оказался всего лишь придурковатым дворянчиком, назвавшимся магом крови лишь для того, чтобы понравиться портовым девкам, зато двое других были самыми настоящими одержимыми. Были и другие беглецы, не практиковавшие магию крови. Их Фенрис либо убивал, если они сопротивлялись, либо возвращал в Круг. И неизвестно ещё, что было хуже для них; Карвер рассказывал, что в последнее время Мередит тоже словно постепенно сходила с ума: всё чаще устраивала проверки в Круге, выискивая малефикаров и запрещённые книги, и не наказывала храмовников, якобы случайно превышающих полномочия. Самих храмовников тоже то и дело допрашивали, и всех несогласных с режимом Мередит увольняли. Её ручной Защитник поддерживал её во всём. Неудивительно, что маги сбегали. Ещё менее удивительным оказалось то, что в Казематах зрел заговор против рыцаря-командора. Совместный заговор магов и храмовников. Кто сдал их, осталось неизвестным, но цели своей заговорщики не достигли, единственное, чего они добились, — чуть было не навлекли на Круг Право Уничтожения. Если бы не Эльтина, посчитавшая, что ситуация не настолько безнадёжна, маги были бы уже мертвы. Но Мередит, одержимая идеей радикальной защиты общества от магов, с новыми силами взялась искать причины для провозглашения Права Уничтожения. Одержимая идеей… или же просто одержимая? Ведь, как оказалось, одержимыми могли становиться и храмовники…