Четыре года до Пятого Мора. Антива

Давет

Шел одиннадцатый круг, а положение за столом менялось вяло. Правда, преимущественно в левой части стола. Мы все крепко удерживались на плаву, после каждой неудачи стараясь любыми способами вернуть себе утерянные в глазах других игроков позиции и, конечно же, проигранные денежки. Изабелла выпивала больше меня, чтобы уровнять общее количество употребленной целебной жидкости самых удачливых и азартных. К моему столу были приставлены еще три стула, на двух из которых теперь сидели одинаково хмурые от напряжения матросы внушительных размеров, безрезультатно пытавшиеся угадать количество выпавших на столе костей одинакового достоинства сквозь весело плескающуюся в глазах бутыль виски, которую они притащили с собой. Возможно, это были лишь стереотипы, но мне всегда казалось, что отчаянные пираты — мастера по части выпивки, но эти двое рослых татуированных мужичков определенно разрушали все мои представления. Чего не скажешь об Изабелле, которая в одиночку приканчивала вторую бутылку и даже не думала хотя бы из вежливости икнуть или предложить кому-то нибудь уложить ее в постель со всеми красочными вытекающими последствиями.

На четвертом ходу в игру напросился еще один матрос, притащившийся, как мне показалось, от делать нечего, и выбыл уже на девятом, проиграв все сбережения за три хода подряд. Теперь их осталось двое, и я был готов поклясться, что не сиди эти ее помощники здесь исключительно для количества, они бы точно ушли, и причиной тому послужило бы наше с Изабеллой противостояние, которым оборачивался почти каждый игровой ход. Еще не товарищи, но уже не враги, мы вели тотальную психологическую войну, периодически перемежая многозначительные взгляды исподлобья дружескими шутками, комплиментами и насыщенными историями из прошлого, не затрагивающими, правда, никаких слишком личных тем. И под всеми этими нежностями медленно перетекало к Изабелле мое неотступное везение…

Может, мы только начали разогреваться, хотя игра и затягивала, правда, под долгом заключенной сделки. Я должен был повторить свой сегодняшний подвиг в игре. Но пока что я проиграл только три раза, из которых один сумел вернуть в свою пользу. Но постепенно обстановка начала накаляться, потому что почти с самых первых ходов игра, успешно обходя второстепенных участников, закрутилась вокруг нас двоих. Матросам оставалось только ждать, потягивать виски и заключать пари на то, кто же из нас удосужится выиграть, что для меня было, в общем-то, не без преждевременной горечи поражения, уже очевидно.

Кажется, в ее свите за широкими спинами внушительных матросов скрывался какой-то козырь в виде некоего отступника, заколдовывающего бутылки виски перед игрой. В противном случае я просто не мог поверить, что можно за одиннадцать ходов ни разу не проиграть!

Изабелла с приклеенной к ее губам усмешкой сделала щедрый глоток, и когда подошла ее очередь делать ставку, она оглядела нас пронзительным хитрым взглядом, уделив особое внимание мне, и с вызовом бросила:

— Одиннадцать пятерок.

Смелый шаг. Исходя из увиденного под стаканом, я предполагал, что пятерок будет мало. Я вообще не придал никакого значения этой цифре на одной несчастной кости! А учитывая то, что один из громил ставил на четверки, второй на шестерки, я не был так уверен… Но ее самодовольная усмешка и видящие все кружки насквозь озорные глазки, которые она мне непрерывно строила с момента начала игры, вызывали намного больше сомнений, и сомневался я в основном в себе…

— Раскрывайтесь, — велела Изабелла скучающим тоном, будто бы она сидела за столом с такими глупыми людьми, которые упорно не замечали чего-то очевидного, и к середине стола под ее нахально-торжественную улыбку подъехали кости — все, что были под кружкой, четыре безукоризненных пятерки и одна единица, взятая за свободную грань.

С досадой я протянул к этой компании свою жалкую пятерку, ехидно подмигивающую мне своими потертыми точками. Громилы добавили свои кости, и в общем количестве вышло ровно одиннадцать безукоризненных костей.

Первая мысль, которая возникла в моей голове: подвох. Изабелла чего-то не договаривала, что было, в принципе, ожидаемо, учитывая ее род деятельности, свободный нрав и бесстыжие стреляющие глазки.

— Вы нарочно сговорились? — беззлобно поинтересовался я. Игра двух бесстыдников есть игра, и она допускает подобные проделки. Не мог же я на самом деле верить, что она не сделает все, чтобы я с треском провалил миссию и вернул ей краденое.

Но она тоже, в свою очередь, не могла наивно полагать, что я так просто возьму и сдамся.

— Нет, — легко ответила Изабелла, и почему-то я ей поверил. — В этом не было необходимости. Ты был настолько уверен в своей правоте, что грех было не воспользоваться твоей уверенностью против тебя самого. Я ввела тебя в тупик, немножко надавила на твою уязвленную решимость, и… вот тебе на! — с фальшивым вздохом сожаления и досады выдала она и подмигнула мне, хватая бутылку. — Я победила!

Сдержанно зарычав в крайней степени бессильного раздражения, я неохотно стянул предательскую пятерку, и Изабелла, с наслаждением принимая гулкие поздравления матросов, сгребла четыре монеты из общей кучи в свою.

В следующем круге я снова проиграл, снова неожиданно и снова ей. Изабелла в начале игры закрепила за собой право свободных ходов и теперь активно пользовалась этим, не давая мне даже слова сказать! Не поверила она, что на столе может быть десять двоек. И оказалась права: сама-то она ставила на четверки…
Да, атмосфера царила вполне дружелюбная, хотя играли мы, разумеется, по-настоящему, но я все равно ненавидел проигрывать. Особенно под ее нескончаемое приглушенное хихиканье, в котором сквозила уверенность и нескрываемое
торжество.
Казалось, эта прохиндейка ждала удобного момента, чтобы подставить мне такую смачную подножку, а вслед со своей коронной усмешкой помахать мне моим же тугим денежным мешочком… Деньги я бы ей еще простил.

Я замер в напряженном ожидании ее решения. Изабелла долго размышляла, но потом все же вскинула руки и отрицательно покачала головой. Кажется, она была индикатором всей той правды, которая скрывалась под тремя кружками, потому что всякий раз, когда очередь доходила до нее, она ухитрялась угадывать! Причем делала это настолько издевательски демонстративно, бросая кулаки вверх с победными возгласами, что мне хотелось бросить все кости на пол и напрямую объясниться с ней. Я держался из принципа. В конце концов, от игр никогда не отказывался, ибо деньги лишними не бывают.
И вот Изабелла под досадные стоны, тяжелые вздохи и глухой стук кулаков о стол пассивных игроков выпивала за свою очередную победу, стягивая в свою невообразимо быстро увеличивающуюся кучу монет чужие денежки.

— Ты меня удивляешь, Давет, — она притворно надула губы, не скрывая усмешки в своих глазах, и я понял, что все кружится вокруг какой-то схемы действий, которую я никак не могу разгадать, раз надо мной так откровенно насмехаются. — А ведь так легко согласился, я аж обрадовалась, решила, что наконец-то нашла достойного соперника…

— Ты меня тоже удивляешь, — в тон ей ответил я, безуспешно пытаясь нахмуриться: что ни думай, но ее интуиция действительно впечатляла, а ловкость в игре и вовсе значительно превосходила мою, что я не мог не отметить хотя бы как профессионал. — Так наивно поверить в первого встречного… Не бывшая ли ты послушница?

— Разумеется! — она выразительно округлила глаза и прыснула от смеха. — Ты меня раскусил!.. Неужели я похожа на дуру?.. Не отвечай. Не поверю. Когда мне хочется каких-то острых ощущений, требуется кто-то поопытней и желательно, чтобы сразу несколько, но твоя идея тоже любопытна… Никогда еще не пробовала делать это в церкви. Наверняка у них там шикарный ассортимент всевозможных услуг. Можно под монотонную Песнь Света, можно с благословения Владыки Церкви… не сопроводишь меня?

Я чуть не поперхнулся от одного неожиданного тона, которым она произнесла эту интимную двусмысленность. Никогда еще подобные предложения не вызывали у меня столь бурной отрицательной реакции, но, кажется, я покраснел… Она снова захохотала, на сей раз над моим сбитым с толку выражением лица, и я предпочел не отвечать.

Верзилы тоже были безмолвны, причем на протяжении почти всей игры. Так и хотелось поинтересоваться, где она раздобыла этих очаровашек… Создавалось такое впечатление, будто они сидели здесь для красоты, хотя ничего эстетического ни в их внешности, ни в их присутствии я не находил, если честно. Но если бы в моем окружении в свое время водились бы люди, подобные им, то, возможно, шрамов на моей спине от предательских ножей было бы в разы меньше.

А Изабелла продолжала покорять вершины неслыханной наглости. Никогда еще не приходилось чувствовать себя таким обманутым во время обычной игры…

На восемнадцатом кругу сидящая по правую руку Изабелла снова выставила меня дураком, но на сей раз удар пришелся ниже пояса.

С горечью поражения я осознал, что мои деньги кончились и появилась необходимость поставить на кон что-то ценное… Сразу же вспомнились условия сделки, легкомысленно заключенной с абсолютной уверенностью в собственных силах.

Я поднял глаза на Изабеллу. Наши мысли совпадали.

Казалось, она руководила неким коварным заговором, гарантировавшим мое позорное поражение, с целью столь непривычным заковыристым способом отобрать у меня желаемое. Она била со всех позиций на протяжении семи кругов. Все словно было идеально просчитано… Но при этом я не переставал восхищаться Изабеллой: азарт — ее стихия, и она, точно хищница, выжидала момент, чтобы нанести роковой удар и мгновенно сбить меня с ног.

— Вот мы и добрались до той части сделки, на которой я акцентировала внимание. У тебя закончились деньги, — со сладкой издевкой промурлыкала она.

Я, недолго скорбя, коварно улыбнулся в ответ, когда в голове возникла отличная идея, воплотив в действие которую я мог спасти свое положение. У меня имелись свои планы на эту сделку.
В случае потери денег поставить на кон что-то ценное?

Без проблем!

…Вместо бесценных бумаг, на которые она метила, я, не сводя глаз с торжественно улыбающейся своей «победе» Изабеллы, нащупал в сумке кое-что холодное и гладкое. Взору пиратки представилось кольцо с безупречным сапфиром прохладного, глубокого синего цвета с живым, играющим в свете помещения оттенком терпкого золота и мягкой зелени размером с мой большой ноготь. Вдоль непонятной гравировки, которую мне было лень изучать, волной тянулись дружно сверкающие бриллианты, и все кольцо представляло собой завораживающее зрелище.

Реакция, отраженная в быстро меняющемся выражении лица Изабеллы, была бесценным призом. Все это время остававшаяся безразличной ко всему и вся, она на мгновение оцепенела от восторга, и на сей раз настала моя очередь усмехаться. Вор есть вор. По себе я знал, что есть уйма способов провести себе подобного. Я и сам был падок на драгоценные безделушки, даже если они и вовсе не нужны были мне. Просто маниакальное стремление схватить что-нибудь блестящее и дорогое, точно у сороки.

Я не носил это кольцо в первую очередь потому, что оно привлекало слишком много внимания. Один раз надев его, я не без удовлетворения отметил, что оно было настолько тяжело, что буквально оттягивало палец, однако продать его я не решался из-за возможности возникновения нежелательных вопросов и подозрений. Такая роскошь не могла попасть в грязные шаловливые руки простого покупателя честным путем, и любой дурак бы это понял. А я на каждом шагу ожидал врагов и предателей. Скай тоже вежливо отвергла этот подарок, мотивируя свой поступок тем, что появление такого броского кольца вызовет массу сплетен, а она только приобрела хорошую репутацию на своей новой родине.

Я украл это кольцо не так давно, ибо не прошло и полугода, в чьем-то замке, куда меня занесло совершенно необъяснимым способом, причем вышло это исключительно случайно. Я проходил мимо и в качестве разминки, чтобы не утратить сноровки, обобрал его кабинет. Не то чтобы обобрал до нитки… Мне нужны были деньги, а за компанию я ухватил первую попавшуюся книжку для Скай, какой-то невзрачный медальон, пару кожаных охотничьих перчаток и это кольцо, к которому рука потянулась сама. Правда, потянулась через всю книжную полку к потолку в хранилище, механизм работы с которым стоил мне крови, сломанного пальца, синяков на бедре, а хозяину — небольших творческих изменений в обстановке кабинета и двери (тут у меня действительно не было выбора)… Зато я начал лучше понимать язык мабари.
Выражение лица Изабеллы не могло ввести в обман.
Эта драгоценность действительно была великолепной. И я был готов отдать такими трудами добытый трофей, в предназначении которого еще сомневался (вряд ли обычное украшение будут прятать в такие дебри, а Скай удалось лишь предположить наличие магических свойств), лишь бы только она согласилась оставить в покое бумаги.

— Ты… — Изабелла запнулась, и в душе я злорадно засмеялся, осознавая, что сей раз я выхожу победителем. — Ты не можешь. Мы договорились насчет бумаг. Таковы были условия сделки!

— Мы договорились насчет ценности, — поправил я, наслаждаясь надменностью собственного голоса. — А что стоят твои бумаги в сравнении с этим?

Я не прогадал, судя по охватившему ее волнению. Ударить по ней ее же оружием было приятно, но не так приятно, как даровать поражение по ее же немой просьбе. Истинная сущность лезла наружу, и Изабелла не могла сопротивляться. Не нужно было быть ювелиром, чтобы понять, что эта вещица не из дешевых. На вырученные с такой драгоценности деньги можно было сменить целую команду или же просто оставить его для себя в качестве символа своей непобедимости и успешности. Эта вещица могла пригодится ей намного больше, чем мне.

— Я… — Изабелла скрестила руки на груди, вероятно, выискивая какие-нибудь уловки, призванные вернуть утраченное. — А ты хитер, дружок. Поймать меня мою же ловушку! — усмехнулась она, поднимая руки в знак поражения. — Мало у кого получается.

— Не удивляйся, — посоветовал я, возвращая саркастическую улыбку. — Я не вчера родился, чтобы так легко идти на уступки.

— Что ж, — сдержанно, чтобы триумф предвкушаемой победы не сбил с нужного ритма, проговорила Изабелла спустя несколько секунд раздумий, с тайным вожделением озираясь на кольцо. — Я принимаю твою ставку.

— Прекрасно, — заулыбался я злобно и, оглядев двоих недоумевающих верзил, воскликнул: — Играем!

Девятнадцатый круг не дал мне ровным счетом ничего, но двадцатый начался с напряженной тишины, нависшей темной тучей над нашим столиком, и завершился моим проигрышем Изабелле, чего я, впрочем, и ожидал.
Но этот проигрыш был достоин победы. Самое важное мне удалось сохранить при себе.

Неуверенно она взяла в руку кольцо и принялась внимательно разглядывать, бесцветным тоном сообщив верзилам, что они свободны.
Те, опираясь друг о друга, покорно поднялись из-за стола и, потянув на прощание из одной бутылки, поплелись в выходу, оживленно обсуждая игру, в которой для них ровным счетом ничего феноменального не произошло.

Странных помощников Изабелла выбирала себе. Впрочем, решил я, оно, наверное, к лучшему. В их случае был важен не столько ум, сколько физическая сила, а ее у них хоть отбавляй.

Мы остались наедине. Напряженная тишина не спадала, и я ждал, сам не понимая, чего именно, а она не торопилась подводить итоги этого дня, задумчиво разглядывая свой выигрыш.

— Знаешь, — подала Изабелла голос, крепко сжимая новоявленную собственность и подаваясь вперед, — мне, если честно, плевать на эти бумаги было с самого начала, — призналась она, и мне сразу стало ясно, почему она так легко согласилась на обмен. — Серьезно! Я даже сначала не была уверена в их предназначении… Знаю только понаслышке. А сама схватила то, что лежало перед глазами…

— Откуда у тебя вообще эти бумаги? — вопрос был вполне логичным, и ответ напрашивался сам собой…

Она взяла бутылку — то ли для того, чтобы потянуть с лживым ответом, то ли для храбрости. Я понял, что тут что-то было нечисто, впрочем, я понял это сразу, но зачем эти бумаги понадобились именно ей?

— У одного влиятельного и обеспеченного человека имелись сомнительные связи. Официально он был торговцем, но нередко перевозил на своем корабле некоторые… м-м-м… нелегальные товары. Среди них часто бывали и люди. Эти бумаги — очередное нелегальное дельце…

— А какое ты имеешь к этому отношение? — нетерпеливо перебил ее я. Если Изабелла знала детали, я должен был выбить из нее всю правду о той перевозке Стражей, ради которой я истер в кровь половину своей жизни!

— Этот человек был моим мужем, — поразительно равнодушно ответила она и тряхнула головой, будто прогоняя из своей головы наваждение. — Его звали Льюис. После его смерти я взяла все вещи, которые посчитала ценными, и, судя по всему, правильно взяла, — подмигнула мне лукавая как-то слишком двусмысленно, остановившись на секунду, и после очередного глотка продолжила как ни в чем не бывало: — Тем же способом я получила свой корабль. После смерти этого ублюдка я сгребла все денежки, все имущество и сбежала из этого дома. Не больно мне хотелось там оставаться… А тебе-то зачем нужны эти бумаги, раз ты так упорно за них держишься?

— Мне нужна информация, — коротко ответил я.

— Какая? — терпеливо продолжила Изабелла таким тоном, будто перед ней сидел маленький испуганный ребенок.

— Там написано о Серых Стражах, — осторожно начал я, — и я надеюсь с помощью этой информации выйти на тех из них, которые еще остались. Среди них может быть… один друг, — она недоуменно уставилась на меня, и я, стоически выдержав ее красноречивый взгляд, добавил: — Которого я давно не видел и хочу повидать.

— И из-за этого столько хлопот? — недоверчиво фыркнула Изабелла.

— Да, — сухо ответил я и повторил более убедительно: — Да.

— Давет, этим документам восемь лет, — напомнила она не без доли сарказма. — Ты думаешь, что этот твой… «друг» сидит в Андерфелсе и ждет, пока ты удосужишься его найти? Ты пошел не самым близким путем. Даже через Пар Воллен было бы быстрее, чем твоим заковыристым способом. Ты бы лучше к гадалке сходил…

— Я знаю! — протянул я устало, чувствуя, что, если расстанусь с тяжелым грузом лжи, уже даже мной принимаемой как данность, станет намного проще и короче. — Но эти документы — моя единственная зацепка на данный момент! Мне потребовалось уйма времени, чтобы выйти на информацию о Стражах, а затем об одном конкретном рекруте. Здесь есть места отправления и прибытия корабля «Зов Сирены», то есть, как я понял, уже твоего корабля. Он отплыл из Ферелдена и прибыл в Андерфелс…

— Ты все внимательно прочитал?

Проклятье. Она хоть и не говорила об этом прямо, но ее немое предложение ввести меня в курс дела самой значительно упростило бы проблему, учитывая то, какие глупые ошибки я лепил на радостях.

— Нет, — нехотя признался я, стыдясь такой глупой оплошности. — Я прочел начало и понял, что это то, что мне нужно…

— Значит, ты ошибся, — обрезала она и быстро добавила: — Слушай, об этих документах никто не знал. Это была тайная перевозка людей, и заказчик, разумеется, неизвестен. Так же, как и сами перевозимые… Кроме Льюиса и некоторых его подхалимов об этом никто не должен был знать, и, надо отметить, дело прошло успешно. Эта была единственная сделка, затрагивающая Серых Стражей, и я вполне могла бы немножко подсобить.

Я тут же забыл о документах и полностью переключил внимание на Изабеллу, готовый вступить в драку, если что-то вынудит ее остановиться, прервать рассказ, замолчать или переключаться с темы на тему.

— Мне рассказывал один из друзей мужа. Мне вообще рассказывали многое из того, что я не особенно хотела слушать…

— Изабелла, — обрубил я жестко, но это ее только раззадорило.

— Видимо, очень близкий друг у тебя в ордене, — присвистнула она. — Хранишь верность?

— Изабелла! — повторил я угрожающе, но она только рассмеялась. Однако продолжила.

— Ладно, ладно, — отсмеявшись, она прочистила горло. — Эти документы появились в доме задолго до меня. Как выяснилось, причиной затронутой темы в тот вечер стала шикарно обставленная гостиная. Подразумевалась солидная сумма денег, выплаченная Льюису за некую тайную перевозку. То ли среди Стражей водятся богатеи, то ли за этим делом стояло нечто очень серьезное, но эта перевозка определенно имела огромное значение… Перевозили они рекрутов. Всего было четыре человека. Трое из них были эльфами, а четвертая — человеческой магессой.

Цепная молния, распавшись на множество звеньев, соединивших все детали головоломки в одну ясную картину события восьмилетней давности, поразила меня на месте.

Информация, которую я так стремился узнать на протяжении почти всей своей сознательной жизни, появилась словно бы из неоткуда. Будучи не в состоянии вытолкнуть из себя радостные вопли, горячим комком застывшие в горле, и закрыть открывшийся непроизвольно рот, я так и сидел в немой отупелости с настолько выразительной миной, что Изабелла уже собиралась рисовать с натуры.
Она только что предоставила мне информацию, которая могла пролить свет или хотя бы дать мне какой-то толчок, наводку на то, что было необходимо искать теперь, чтобы наконец добраться до конца тропинки, на которую я ступил семнадцать лет назад.

Изабелла, конечно, заметила резкие перемены в моем лице, но никак не прокомментировала. Вместо этого она продолжила:

— В любом другом случае их бы посадили на первый попавшийся корабль и без проблем довезли бы в назначенное место. Но эта перевозка должна была стать тайной, потому что та отступница, которая человек, разыскивалась чуть ли не во всем Тедасе за убийства.

Я еле сдержался, чтоб не встать из-за стола и помчаться в Андерфелс, вовсе не беря во внимание тот факт, что упомянутый Изабеллой случай имел место произойти восемь лет назад.

Но это было не главное. Сам рассказ почти ничего мне не дал.

В отличие от последней фразы, которая подтвердила все мои догадки. Я был почти уверен, что проделал как минимум половину всего пути к единственной цели хотя бы одним глазком взглянуть на человека, которого начал искать с того самого момента, как оказался на улице, не напрасно. Единственное лицо, которое ничто, даже время, не могло стереть из памяти.

— Эта магесса обладала каким-то там уникальным в своем роде даром. Каким — не помню, но этим даром она уложила немало ребят… Неслабые возможности! Я бы всего своего состояния не пожалела за такой дар!..

— Значит, те, кто заказал перевозку, вытащили ее из Круга, чтобы сделать Стражем?

— Из темницы, — хмыкнув, поправила Изабелла. — С таким даром ее весь Круг сторонился. Я бы тоже на их месте не стала переходить дорогу такому магу. Видимо, старшие в Круге пронюхали… а дальше история размылась, потому что у присоединившихся пьяных рассказчиков мнения расходились. Одни говорили, что ее приговорили к казни, другие пророчили ей обряд Усмирения, короче, наг их дери, я не знаю, что там происходило дальше. Могу предположить, что Стражи выкупили ее для себя за огромную сумму у Круга и тайком повезли в свою крепость, или где они там собираются… Я бы на их месте поступила так же. С таким живым оружием им и никакой орден не нужен. Поставь ее одну перед целой ордой, ей стоит только представить, как у них трескается череп и плавятся мозги. Хоп! — она щелкнула пальцем. — Все! Стражи победили, враги умерли, все счастливы!

С этими словами она допила остатки виски, и я понял, что рассказ окончен.

Но мне было достаточно. Даже более чем достаточно. Информация стоила сотен позорных проигрышей и десятков прожитых лет.

— Я, конечно, не знаю, сколько из этого правда, но…

— Что?! — могу поклясться, что моя рука непроизвольно сжалась в кулак и дернулась в ее сторону.

— Спокойно, спокойно! — примиряюще залепетала она. — Дыши, ты и без того напряжен… Разумеется, я не могу гарантировать достоверность этих сведений, так как ничего своими глазами не видела! — стала защищаться она, с опаской поглядывая на мои напряженные до дрожи руки. — Но что у трезвого на уме… Я лишь пересказываю то, что слышала. Вряд ли они бы стали лгать. Во-первых, они были слишком пьяны для лжи, а во-вторых, я считалась слишком глупой, чтобы углядеть во мне какую-то опасность… Впрочем, сейчас все это уже неважно, потому что моя главная проблема устранена, и… Эй! Прекращай так сжимать стол, у меня сейчас слюнки потекут от зависти! Для таких целей есть более упругие и приятные на ощупь поверхности…
 
Я застал себя до потери чувствительности в заледеневшей руке сжавшим пальцами грубое дерево. Слабый холод, природу которого я не понимал, прохаживался волнами по моей спине, и я едва ли ощущал разницу между происходящим на самом деле и закрутившимися в бешеном вихре мыслями.

Этот день дал мне столько пищи для размышлений, сколько я не мог проглотить за один присест, будь я даже таким голодным, каким был в детстве, когда стер в памяти дорогу домой. Этот день дал мне больше, чем я сумел достичь за всю жизнь.

Этот день показал мне, что все ранние усилия, приложенные на эти поиски, не были потрачены впустую. Поиски, начатые в тот день, когда я оказался на улице восьмилетним ребенком без всяких шансов на выживание.

В голове не укладывалось, как стена, отгораживающая меня от желаемого, от моего якоря, к которому я так стремился, могла рухнуть в один-единственный вечер. Казалось, я переместился в какой-то свой воображаемый мир, где сумел познать все то, что было утеряно для меня, и светлые теплые оттенки умиротворения смешивались с грубыми, холодными оттенками реальности, которую я никак не мог принять. Сейчас, когда у меня наконец появились реальные возможности все изменить, я без колебаний отринул весь существующий миропорядок, целая вечность которого никогда не заменила бы и доли секунды, наполненной человечностью и теплотой, прежде знакомой мне, но уже давно забытой, утратившей свое прежнее значение…

Невероятная смесь тревоги, непонимания и удовлетворения помчалась по моим венам. Я так привык, что Скай — это все хорошее, что случилось в моей жизни… и мне так хотелось поверить, что совсем скоро встреча с ней перестанет быть единственным счастливым событием…

Я поднял глаза на Изабеллу, до сих пор с сомнением поглядывающую то на меня, то на мои медленно расслабляющиеся руки…
И вместе со льдом оттаявших жилок растворилась и бесследно исчезла куда-то вся тревога, оставляя после себя ощущение покоя, безмятежности, твердую уверенность в том, что самая сложная часть испытания преодолена, и осталось только сделать несколько шагов, всего лишь несколько шагов, несравнимых с тем, что я пережил до сегодняшнего вечера!..
Эта игра определенно стоила того. Казалось, сдерживаемая внутри кипящая радость сейчас прожжет дыру в животе.

Убедившись, что я в порядке и не собираюсь ее убивать, но даже не подозревая о том, какое тепло и покой разрастались внутри меня, пробиваясь наружу неким защитным полем, заслоняющим меня от всемирного хаоса, от постоянно разыскивающей меня смерти, от бесконечных стычек и кошмаров, которые приходилось переживать каждый раз заново, Изабелла расслабленно откинулась на стуле.

А я благодарно смотрел на нее, радуясь лишь тому, что она не просто не отняла у меня драгоценное время, но предоставила мне возможность провести его намного плодотворнее, чем я желал.

— Вопрос, — неожиданно опомнилась Изабелла, прищелкнув языком. — Как ты вообще пронюхал об этих документах? В смысле, о том, что они у меня?

— Хороший слух.

— Теперь они твои, — напомнила Изабелла с нажимом. — Я не отниму их у тебя. Даже если они тебе понадобятся, ты все равно теперь знаешь больше, чем в них указано… Кто меня сдал?

— Я не знаю имен, — вздохнул я, знаком призывая подавальщицу принести две кружки чего-нибудь самого крепкого и отвратительного, чтобы в полной мере ощутить контраст физического состояния и поющей, уже почти завывающей от радости души. — Подслушал разговор какого-то антиванского богатого шарлатана.

Изабелла замолчала, видимо, вычисляя, кто бы мог знать обо всех делах ее мужа, и ее напряженность быстро сменилась скучающей гримасой. При виде нее у меня у самого резко подпрыгнуло настроение, хотя казалось, что выше уже некуда.

— Знаешь, кто это мог быть?

— Если это тот, о ком я думаю, то да, наслышана, — кажется, Изабеллу не особенно это тревожило, и мне самому сразу стало спокойней, с каких-то пор начавшему беспокоиться за нее. — Мой муженек многим подлизывал задницу. Я ничему уже не удивлюсь. Его друзья так и не стали нашими общими друзьями. У нас вообще не было ничего общего…

— Я так понял, тебе плевать на его смерть? — уточнил я, понизив голос, но Изабелла презрительно махнула, давая мне понять, что сочувствие здесь точно неуместно.

— Подох, и ладно, — бросила она и брезгливо сморщилась; ситуация бы возникла более чем неловкая для меня, сиди рядом кто-то другой, но Изабелла оказалась на редкость легким человеком, с которым было поразительно разговаривать на любую тему откровенно. Она едва ли заботилась о деликатности личных бесед и подборе наиболее мягких слов, говорила напрямик, а потому я получал огромное удовольствие от наших разговоров, которые проходили в основном во время игры, но в достаточном количестве, чтобы узнать, что она из себя представляла, даже несмотря на то, что наверняка половина всех сведений была либо окутана ложью, либо утаена так тонко, что даже я не смог это вычислить. Но, если честно, мне было наплевать. Я привык называть вещи своими именами, и мне просто нравилось, что она разделяла эту мою черту и совершенно спокойно относилась к такой манере изъясняться.

— Ввязался в какое-то сомнительное дерьмо по самую глотку, а чтобы принять какие-то предварительные меры предосторожности, не хватило ума. Да и дело было не только в уме. Этот жеманный ублюдок был слишком самонадеянным, чтобы допустить мысль, что где-то что-то может пойти не так… Видимо, серьезные были дела, раз по его следу послали наемного убийцу, — мне не показалось, когда она хихикнула, крайне довольная исходом событий. — Впрочем, его бы ничто не спасло. Наемник был Вороном.

Мысленно я согласился с ней, раз этот человек настолько мешался, что послали наемника из самой влиятельной и дорогой банды профессионалов во всем Тедасе.

Изабелла говорила обыденно, будто мы обсуждали давно избитую и никак не интересующую нас тему погоды, но мое внимание все это время настойчиво привлекали ее нервно движущиеся во все стороны глаза…

Значит, было за что. Значит, поделом ему.

Я рос в слишком суровых условиях, чтобы учиться жалеть всех подряд…

— Вся… та информация, которой я обогатила твою хорошенькую головку, — расцветая на глазах, неожиданно поинтересовалась Изабелла, игриво пробираясь своими ловкими вездесущими пальчиками к моей руке, — чего-то ведь стоила?

Я закатил глаза и добродушно покачал головой. Естественно, я должен был понимать, что, отыгравшись, она меня просто так в покое не оставит… Перед нами поставили пиво, самое дерьмовое, судя по вкусу. Как я и просил. И Изабелла подвинула свою кружку мне, сочтя неразумным вливать его в себя после двух бутылок виски, когда рядом сидел захмелевший мужчина свободных нравов, довольный проведенным с пользой временем, а значит, полным свежих сил и с хорошим настроением, в чем эти кружки должны были ей посодействовать.

— Изабелла, — я прекрасно знал, к чему она собиралась вести, а точнее, куда, но сама ситуация казалась мне потешной, невероятной, будто бы все происходило не со мной. — Ты уже ободрала меня всего во время игры. Чего ты еще хочешь?

— Дорогуша, ты очаровательный мерзавец, но ключевое слово — «очаровательный». Это то, что уравнивает чашу весов твоей подлой душонки. И это прекрасно… в конце концов, есть куча взрослых игр, в которых можно принять участие двум пьяным отчаянным негодяям… Поверь мне, дружок, — томно выдохнув, она наклонилась, ища мой спьяну стыдливый виноватый взгляд, и ее грудь, считающаяся лишь условно прикрытой, как бы невзначай прижалась к столу, становясь при этом еще более объемной и внушительной, отчего я с трудом удерживал взгляд на безумно интересном деревянном столе. — Я тебя еще совсем не ободрала. Даже не начинала.

Такое знакомое кокетство, без тени смущения, целеустремленное и всегда неуловимо очаровательное, как-то тонко, мягко, так по-женски… сладкие намеки, призывающие к немедленным действиям, и сводящие с ума улыбки… Запах, ни с чем не сравнимый запах, принадлежащий лишь одному человеку во всем мире и более никому, слегка терпкий, чувственный, но при этом ненавязчивый, отдающий травой, преимущественно водорослями и камышами, и сочными теплыми злаками, красным солнцем и свободой… Бархатистая кожа, бледная слегка, но идеальная, без изъянов, без безобразных шрамов неудавшегося прошлого, такая, какой она и должна была быть у обычного человека, каким я всегда мечтал стать… Кожа, к которой хотелось прикасаться, которую хотелось ощущать всем собой, наслаждаясь этой безупречностью, запомнить ее, понять ее… Темные волосы, рассыпанные на моей груди роскошным шелковым одеялом, отливающим под красными лучами чисто лотерингским золотом, впитанным из воздуха, из земли, из воды…
…Но я поднял взгляд и увидел перед собой Изабеллу. Память издевалась надо мной, немилосердно сильно давя на больное. Долгая разлука со Скай спровоцировала мощную волну напряжения в чувствительной области, а мне еще нужно было добраться до своей комнаты. Ситуацию усугубляла нога Изабеллы, недвусмысленно скользящая по моей в опасном направлении…
Вдобавок ко всему я прекрасно понимал, что дело было не только в естественных потребностях… Я был готов удариться головой о стол, но сдержался.

Не знай я Скай, я бы незамедлительно проявил инициативу. Клянусь, мы бы даже не успели добраться до моей комнаты, слившись воедино прямо на лестнице под восторженные аплодисменты антиванских зрителей! Изабелла была идеальной кандидатурой, да еще и с такими шикарными формами: секс без обязательств, никаких претензий, никаких условий, никаких требований. Переспали и разбежались. Здесь определенно было ради чего проигрывать.

Но будь я проклят, я не хотел эту девушку, хотя мое тело упорно доказывало обратное! И не мог даже заставить себя согласиться на это безумие, которое пару лет назад счел бы неотъемлемой и, не побоюсь этого слова, обязательной частью завершения подобного вечера!..

У меня не было шансов выкинуть Скай из своей головы. И потеряй я способность к самоконтролю, пути назад, в Лотеринг, у меня уже не было бы. Я бы не нашел в себе силы посмотреть ей в глаза.
Я не мог лгать Скай. Как-то по-особенному фанатично храня ей верность, я настолько привык к обществу Скай, что уже попросту не представлял себе никого другого рядом.
Я хотел только Скай. И ни одна другая девушка, будь то обычная деревенская простушка или сама (!) Изабелла, не могла ее заменить.

— Изабелла, я… я не могу.

— Да ладно тебе! — воскликнула она, пододвигаясь ко мне поближе, и в нос ударил распаленный сладким жаром горячего женского тела запах. — Не будь занудой… Что неестественного в том, что два хороших собой человека, подстегнутых выпивкой, познакомятся поближе?

Кажется, у меня пересохло в горле. И еще кое-где.

— Прости, — растерянно обронил я, почти утопая в прохладном пиве. — Ты сногсшибательна, Изабелла… Но нет.

Она смотрела на меня нарочно дразнящимся, уже бесстыдно раздевающим алчным взглядом, пока я был уязвим как мужчина, у которого имелись определенные потребности, и еще больше — как мужчина, у которого уже имелся партнер для подобного времяпровождения.

Негодяйка загнала меня в достаточно щекотливую ситуацию одним мысленным толчком в постель, но я был готов стоять до последнего. И, кажется, не только я… Ох, окунуться бы сейчас в прохладное пиво всем телом…

— Слова «сногсшибательна» и «нет» не вяжутся между собой, — заметила она таинственно. — Женат?

— Нет… не совсем… то есть, — я с трудом сглотнул, в пылу борьбы с «сывороткой правды» готовый оторвать себе язык. — Нет. Не женат. Дело не в этом. Просто…

— Послушник?

— Я что, похож на дурака?

Изабелла отреагировала на мою иронию ободряющим смехом.

— Погоди… мужеложец?

Дрянная выпивка действовала должным образом, обладая каким-то затормаживающим сообразительность эффектом. До меня не сразу дошли ее очевидные издевательства.

— Я могу позвать своих ребят, — не унималась паршивка, уже совсем откровенно развлекаясь. — У меня есть один такой, он поможет…

— Изабелла! — я попытался с укором уставиться на нее, но строгий вид под действием выпивки возымел несколько не тот эффект, который я планировал, спровоцировав какое-то сомнительное умиление и очередную волну хихиканья. — Я не… Создатель, Изабелла, если я не могу лечь с тобой в постель, это не значит, что…

— Ой, — она округлила глаза и тихо залепетала с неприкрытым ужасом, да так, что я чуть не поверил. — Неужели у тебя какие-то проблемы? Он не реагирует? А если так…

Я не помнил, как быстро все это случилось, но когда я опомнился, ее грудь стала увеличиваться за счет стремительно сокращающегося между мной и Изабеллой расстояния…

— Изабелла, у меня нет никаких проблем! — почти заорал я, когда мое терпенье лопнуло, правда, совсем несерьезно, но этот цирк мне надоел. — Твоя грудь прекрасна, я не отрицаю, но… Просто я…

«Просто я хочу совершенно другую девушку, и никакие сексуальные домогательства не заставят меня переменить свое решение!..»

Вместо того, чтобы наброситься на Изабеллу, я стыдливо прикрыл глаза, пока она демонстративно поправляла свое декольте, взывая к моей совести. Никогда за собой подобного не замечал…

— Да ладно, хорош уже краснеть, мужик! — Изабелла откровенно засмеялась над моим смущением, но мне стало легче. — Для меня это упущение, конечно, но я не настаиваю. Раз для тебя это так важно… Но хотя бы третью бутылку ты со мной расколешь? И заодно расскажешь о своей татуировке, что у тебя на руке.

— Третью?.. — я толком очухаться не успел, как ее ловкие руки метнулись к тряпичной сумке и вытянули оттуда пыльную бутыль с вожделенной жидкостью.

— И на случай, если вдруг у тебя также имеются татуировки в более интимных местах… предложение остается в силе, — не удержалась Изабелла. — Я всегда добиваюсь своего, дружок.

Не в первый раз она произносит эту фразу с таким самодовольством…

И пусть наутро мне будет так дерьмово, что придется переплатить за один незапланированный день, будучи настолько счастливым, насколько это было возможно в моей жизни, я охотно согласился, и к середине ночи мы с ней уже были безудержно пьяными закадычными друзьями… Потому что сегодняшний день стоил завтрашних недугов. Проклятье, столько недугов не наберешься!

За всю свою жизнь.