— О, друг мой, доколе терпеть нам муки и унижения? — заламывая руки, восклицал Алистер, семеня по сценическому балкону. Иначе не получалось: он путался в длинном подоле платья и ежеминутно рисковал упасть. — Разве будем терпеть мы, как наших братьев и сестёр приносят в жертву жестокосердные магистры? Разве можем мы закрыть глаза и остаться в стороне? Разве отвернёмся от тех, кто просит нашей помощи?
— О, возлюбленная сестра, твои слова зажигают в моей груди огонь мести! — раздался снизу негромкий голос. — Мы слабы, у нас нет оружия, мы скованы цепями. Но мы не будем просто стоять и ждать, когда нас настигнет смерть. Наши цепи станут нашим оружием, наша воля опалит тиранов, которые жаждут нашей покорности.

Голос Дарриана окреп, он выступил на шаг вперёд, к огням рампы, подняв сжатую в кулак руку.

— Ты, сестра наша возлюбленная, показала нам другой мир, другую правду. Мы не отступимся теперь. Пусть магистры выставят против нас свои легионы, мы не беззащитны теперь. Нас охранит длань Создателя, и мы выйдем против солдат в броне духа своего. Мы поделимся последним куском хлеба с теми, кто умеет держать меч, дабы хватило им сил поднять его против Минратоуса! Мы разрушим серебряные стены башен и окрасим их кровью магистров!

Алистер тем временем спустился с балкончика, вышел вперёд, мимоходом шепнув Дарриану: «Отлично в роль вошёл».

— Наши силы двинулись вперёд, — произнёс Алистер плавно, как на репетиции, слегка отведя руку к наспех нарисованному заднику. — Мы освободили Ферелденскую долину, освободили Эмериус, дав свободу всем, кто её желал. И никто не остался в стороне, бывшие рабы отринули свои оковы. Мы в неоплатном долгу перед теми, кто упал и не поднялся под натиском тиранов. И вот мы подошли к полям Валлариан, где нам сразиться предстоит с магистрами…

Алистер отступил назад, стараясь не наступить на подол и не упасть, давая Дарриану, за время его монолога склонившего голову и скрестившему руки на груди, сделать эффектный жест.

— Стоит мне только сказать — и небо почернеет от стрел. Тень упадёт на тех, кто противостоит нам. Те, кто только недавно тянул лямку в шахтах, натянут тетивы — и наконечники стрел вопьются в тела солдат. Они не рабы, но так же подневольны. Они защищают своих хозяев, убивая тех, кто не покорился, кто посмел поднять руку на мировой порядок.

Дарриан протянул руку Алистеру, переключая внимание немногочисленных зрителей на товарища. Тот выдержал паузу.

— Стоит мне только сказать — десять тысяч мечей покинут свои ножны. Сотни и сотни людей и эльфов будут убиты, а магистры как были, так и останутся неуязвимыми в своих серебряных башнях. Кому не известно потрясение семьи, когда она узнает о потере единственного кормильца? Сколько сирот появится к утру, сколько вдов будут вырывать волосы? Сколько матерей проклянут нас? — Алистер воздел руки в скорбном жесте.

«Переигрываешь», — прошипел Дарриан, стараясь шевелить только одной стороной рта.

— Сестра, не поддавайся сомнению. Тот мир, что мы должны оставить после себя, должен быть защищён от войн и тирании. Но если мы не сможем устоять сейчас, если мы дадим слабину, кто поверит в наше слово? Кто пойдёт по нашим стопам? Мы должны быть уверены, что наш храм, наше будущее, будет построен не на зыбучих песках или трясине, а на твёрдой скалистой основе.
— Гимн, что исторгнулся из нашей груди с ликованием, взлетел над полями Валлариан…
— Так, стоп! — хором возмутились Лелиана и Зевран. — Алистер, почему ты сам гимн не спел? В этой части Андрасте должна петь!
— Ладно. Я предупредил, — с нормальной интонацией произнёс Алистер и неожиданно завыл дурным голосом, от которого из-под ближайших крыш брызнули перепуганные птицы: — Те-е-е, кто хоте-е-е-ели-и занять Силою-ю-ю-ю Небо-о-о…
— Нет, нет, Алистер, замолчи! — заорали все, кроме Винн. Та прикрыла ладонями уши. — Играй дальше, не надо петь, мы согласны!
— Ликующий гимн взлетел над полями: «Те, кто были рабами, стали свободны!» — закончил пьесу Дарриан, воспользовавшись суматохой и перескочив несколько строф, оставшихся до финала.

Внизу зааплодировали, замученные актёры раскланивались. Алистер поймал брошенный Лелианой цветочек, Дарриан украдкой показал кулак Зеврану, небрежно помахивающему яблочным огрызком. Зевран разом выпрямился и, кажется, проглотил несчастный огрызок.

— И всё-таки я не понимаю, почему Андрасте должен был играть я! — возмутился Алистер. — Ты же эльф, ты изящнее! И у бродячих комедиантов женские роли всегда играют эльфы.
— Мой дорогой друг… — начал было Дарриан, но тут же сплюнул. — Вот прилипчивая зараза, а? Не обижайся, Алистер, из меня, может, ничего Андрасте получится, но как подумаю, как ты мог сыграть Шартана, так мне становится страшно. У эльфов не так много героев, знаешь ли…
Алистер хихикнул, пихая его кулаком в бок.
— А из тебя отличный Шартан получился.
Дарриан горделиво подбоченился, кончики ушей порозовели от удовольствия.
— Давай, снимай платье. Нам ещё «Андрасте и Гассариана» играть. Ладно уж, покажу тебе, как надо играть Пророчицу! А Гассариана мне не жалко.