Над Тревизо нависла ночь. Душная, жаркая летняя ночь с обязательными концертами сверчков и гулким уханьем охотящихся сов. Щерилось серебристыми клыками созвездие Дракона, распростёршего на полнеба свои крючковатые крылья, сквозь молочную дымку Небесной Дороги хмурился Воин, занёсший для удара Меч, а ночь удивлённо вглядывалась узким глазом нарождающегося месяца в закрытое, невзирая на царящую жару, окно. Впрочем, в этом особняке были закрыты все — даже забранные металлической решёткой — окна, и маявшиеся от духоты слуги мысленно проклинали неведомого доброжелателя, месяц назад приславшего господину Марко письмо с извещением о том, что вскоре по его душу явится Антиванский Ворон.

…Испуганный купец тотчас же заперся в своём имении, приказав слугам искать и заказчика убийства, и Ворона. Но заказчика в первую очередь — чтобы либо попытаться выкупить у него свою жизнь, либо, если не выгорит, жестом последнего отчаяния самого его заказать Гильдии Воронов. Пытаться отменить контракт на себя было делом безнадёжным: Гильдия оставалась глуха даже к самым материальным и полновесным доводам обречённых на смерть, тем более что те крайне редко узнавали о том, что за их головой идёт охота. О том, что это письмо чья-то пустая угроза и речи не шло: подобных шутников Вороны за язык прибивали к городским воротам, предварительно сломав пальцы. В назидание и во избежание. Гильдия Антиванских Воронов дорожила своей репутацией.

Взбудораженные охранники торговца денно и нощно метались по городу и метали ножи в каждую крадущуюся рядом с имением тень, в результате чего повыбили всех окрестных кошек и крыс, да и некоторым слугам досталось. Их бдительность принесла плоды — вскоре они торжественно предъявили своему хозяину труп неизвестного вооружённого эльфа, ошивавшегося подозрительно близко к особняку. Случайно застрелили — делали ставку на то, кто шуршит в кустах — кошка или собака. Оказалось, Ворон. Проиграли все.

Осмотр тела ничего не дал — это мог быть как Ворон, так и случайно проходивший мимо приезжий наёмник; татуировки себе не одни лишь Вороны накалывают. Наорав на слуг — почему не взяли живьём? — торговец приказал продолжать поиски, а мертвеца отдать страже для сожжения. И поиски продолжились, но вяло: к чему рвать жилы, если пташку уже подстрелили, а заказчика всё равно не доищешься? Купец мнения слуг не разделял, и потому снаружи и внутри усадьбы до сих пор было не протолкнуться от вооружённых до зубов мускулистых наёмников.

Вот и сегодня ночью двое из них охраняли подступы к спальне господина, борясь с желанием приоткрыть дверь и хоть одним глазком посмотреть на то, что их хозяин такое затейливое вытворяет со своей любовницей, что она стонет охочей кошкой. Когда через полчаса стоны не прекратились, мужчины, переглянувшись, мысленно нарекли своего хозяина «жеребцом». Но когда звуки не утихли и через час, а охранники обнаглели до подглядывания, то обозвали сами себя болванами: торговец был уже часа этак два, как мёртв, а его любовница, лежащая на полу с заткнутым ртом и связанная, всё это время стонами пыталась привлечь их внимание. Сквозь пустой проём окна в спальню глядел месяц. Птичка улетела.

Разглядев во рту убитого пук чёрных перьев, по виду явно вороньих, охранники молча переглянулись и, дружно развернувшись, быстрым шагом вышли из комнаты, сопровождаемые негодующим мычанием связанной женщины. Молча дошли они до конюшни, молча оседлали первых попавшихся лошадей и так же молча растворились в ночи.

В это же самое время ставший причиной их побега Антиванский Ворон Зевран Араннай, скорчившись подобно настоящему ворону, сидел на ветке высокого, раскидистого дерева, растущего вблизи особняка другого купца. Этой ночью у Ворона был, можно сказать, полный клюв хлопот — только-только разобрался с одним торговцем, как очередь второго подоспела. Вот и сидел он на дереве, слушая самозабвенно скрипящих сверчков и дожидаясь подходящего момента.

Но сидел он там не один — рядом с ним примостился ещё один представитель отряда воров и наёмных убийц. Только порода у него была другой — не Ворон, но Коршун. Так гордо именовал себя лишь он один, его малочисленные знакомые звали его менее благозвучным прозвищем «Падальщик». Гроза карманов вусмерть пьяных посетителей таверн и ночной кошмар обитателей нищих развалюх — на что-то более серьёзное ему не хватало духу и умений, — он накрепко вцепился в предложение незнакомого, но очень впечатляюще вооружённого эльфа «пощипать пёрышки одному торговцу». Это был шанс привлечь внимание Гильдии воров, стать одним из них. Или хотя бы разжиться деньжатами. Ну, на самый крайний случай, один серебряк он уже заработал.

Дождавшись, пока охрана имения, обходящая дозором особняк, минует место их засады, Зевран жестом приказал напарнику сидеть на месте, а сам, поднявшись на ветке в полный рост, начал бесшумно размахивать верёвкой с небольшим трёхлапым якорьком на конце. И с первого же раза «кошка» прочно уцепилась за трубу дома. Другой конец верёвки Зевран привязал к стволу дерева. Подёргал — якорь держал крепко. Даже если кто и поднимет голову вверх, чёрная нить будет не видна на фоне ночного неба. Но вот насчёт одетых в чёрное эльфов у Зеврана уверенности не было, а потому переправляться им пришлось быстро. Слушая пыхтение непривычного к подобным упражнениям Коршуна, Араннай терзался сомнениями: а не перестарался ли он, выбирая самого никчёмного из головорезов? Не шмякнется ли этот орёл наземь и не придётся ли после этого Зеврану сразу переходить к варианту «У» — «убивать и убегать»? Но, видимо, эльфийские корни всё же дали о себе знать, и Коршун благополучно добрался до места.

С полсотни шагов по узкому каменному карнизу, и они достигли нужного окна, чья правая створка была беспечно приоткрыта по причине жары. Ворон первым проскользнул внутрь комнаты. Огляделся. Здесь пахло большими деньгами: пол устилал огромный узорчатый орлейский ковёр, придавленный тяжеловесной резной мебелью, искусно вышитые гобелены прикрывали серый камень стен, бархатные шторы винного цвета чуть колыхались, небрежно отодвинутые рукой наёмника. В топке большого, облицованного белым мрамором камина горело яркое пламя; его золотистый свет щедро заливал комнату, придавая ей уютный, умиротворяющий вид. Большой, широкий стол был завален свитками и книгами, и посреди этого бумажного моря одинокой яхтой под парусом стояла чернильница с воткнутым в неё пером. Создавалось впечатление, что кто-то совсем недавно работал здесь — читал письма, подписывал документы, но вышел ненадолго и вот-вот вернётся.

Коршун статуей застыл у окна, оглушённый впервые увиденной так близко роскошью.

— Эй! — шёпотом окликнул его Зевран. — Не спи, amigo. Действуй, — и он щедрым жестом обвёл комнату, словно давая разрешение на грабёж.

И наёмник бросился грабить. Беспорядочно и бездумно: ухватился сначала за тяжёлый серебряный канделябр о девяти свечах, но, прикинув вес и размер, оставил его и схватил чеканный серебряный кубок, сунул его за пазуху и потянулся к кувшину…

Пару мгновений понаблюдав за напарником, Зевран подошёл к столу и склонился над ним с отмычкой в руках. Негромко скрипнул, открываясь, ящик. Араннай выдернул его и положил на пол, а сам сунул руку в образовавшийся проём. Миг сосредоточенного обшаривания — и эльф достал деревянную шкатулку, окованную металлическими полосами и более похожую на небольшой сундучок. Привлечённого шумом Коршуна так и качнуло к ней. Видимо, вообразил, что она набита золотом и драгоценностями. Криво усмехаясь, Зевран протянул её напарнику, и пока тот суетливо пытался нащупать трясущимися пальцами замок, ударил наёмника кинжалом в правый бок и мгновенно, зайдя ему за спину, взял в захват его шею, а другой ладонью заткнул рот. Шкатулка тяжело упала на ковёр, руки Коршуна суматошно заметались от раны к перехваченному горлу, тело его выгибалось и дёргалось в тщетных попытках освободиться, но Зевран держал крепко; не трущобному ловчиле тягаться с опытным, тренированным убийцей. Отчирикалась птичка.

Дождавшись, пока тело бывшего напарника обмякнет, Араннай осторожно оттащил труп за стол, в тени которого лежал ещё один мертвец. Бывший хозяин этого дома, которого Зевран убил примерно час назад, сразу перед встречей с Коршуном. Сначала усыпил, за ужином незаметно всыпав в вино сонное зелье, а потом влез в окно и прирезал. Благо в этом доме его нападения не ждали.

Уложив тело на ковёр, Зевран дрожащей рукой вытер со лба пот. Задуманное удалось. Осталось сделать так, чтобы у обнаруживших трупы слуг не возникло никаких сомнений в том, что их хозяин застал в своём кабинете вора, тот напал, торговец был вынужден защищаться, и они убили один другого. Критически осмотрев тела, Зевран принялся за работу, злорадствуя и предвкушая, как обрадуется своему внезапному вдовству Нэйш. Хотя, конечно, сделал он это не столько для неё, сколько для себя.

…В сущности, Льюиса погубила собственная жадность, оказавшаяся больше страха перед Гильдией Воронов. Обычно никто не пытался обмануть Гильдию: почему-то её главари очень обижались, если услугами их птенцов пытались воспользоваться в обход кассы, и незамедлительно насылали на обидчика целую стаю Воронов, чтобы он осознал свою неправоту и проникся недопустимостью подобной идеи. После нескольких таких наглядных примеров о частных сделках больше не было ни слуху ни духу. Нет, они не прекратились, просто стали реже, а их участники накрепко прикусили языки, чтобы чёрные предвестники смерти, вооружённые ядом и кинжалами, не прилетели уже по их души. Но соблазн был велик. Ходили слухи, что с самим Вороном можно было договориться всего лишь за десятую часть той суммы, что платилась Гильдии.

Вот и Льюис не удержался, предложил Зеврану одно «небольшое и несложное дельце». Убийство. Его жены. И предложил так, что не откажешься.

…То, что «девушка на ночь», радушно предложенная хозяином дома нанятому им Ворону, оказалась женой самого хозяина, Зевран выяснил лишь в, так сказать, «процессе», когда выталкивать её из спальни было уже поздно: всё равно все, кому надо, уже видели, как она вошла туда и сколько времени там пробыла. Как оказалось, обычная практика для этого дома — роскошным телом своей молодой и красивой жены Льюис ублажал «нужных» людей и подставлял тех, кого не удалось подкупить. Но строптивая безродная ривейнская красавица, оказавшаяся к тому же ещё и бесплодной, уже успела надоесть разбогатевшему торговцу, сейчас намеревавшемуся породниться с одним из знатных, хотя и обедневших родов Антивы. Он решил избавиться от неё. Истинный торговец никогда не упустит своей выгоды. А тут такой удобный случай подвернулся — профессиональный убийца, но выглядит юным и неопасным. Ворон, а попал в силок, как неоперившийся птенец. Так стоит ли тратить золото?..

Зевран быстро понял, что, откажись он выполнить «маленькую просьбу» торговца, как тот тут же пожалуется Гильдии на то, что наглый эльф изнасиловал его жену. Не возникало никаких сомнений в том, кому поверят. Пришлось согласиться, вытребовав взамен постоянный доступ к телу Нэйш, вкусную еду и хорошее вино. Раз уж мышеловка захлопнулась, надо хотя бы съесть сыр.

Саму девушку Зевран не винил: жена — собственность мужа, что он скажет, то и сделает. И то, как оказалось, Нэйш частенько приходилось сидеть на хлебе и воде по причине своего строптивого характера: она далеко не всегда соглашалась ублажать выбранного мужем «полезного человека». Но с Зевраном они быстро нашли общий язык. Язык поцелуев и стонов, изощрённых ласк и дарящих наслаждение слитных телодвижений. Но как бы ни было ему хорошо с Нэйш, Зевран знал, что, оформи её муж заказ через Гильдию, и Зевран убьёт девушку. Прости, bella, работа, ничего личного…

Но работать по принуждению, да ещё и бесплатно эльф не собирался. Тем более что обстоятельства в кои-то веки сложились так, что убить самого заказчика Зевран не только хотел, но и мог. Во-первых, напарник-Ворон, с которым Зевран прибыл сюда, был вскоре случайно убит слугами Марко. «Недоумок», — презрительно поморщился Зевран, разузнав, как глупо тот погиб. Араннай не испытывал никаких добрых чувств к умершему: Воронов на задание отправляли по двое не только для того, чтобы они помогали один другому, но и затем, чтобы следили за каждым шагом напарника. И потому специально подбирали для этих целей тех, кто друг дружку не особенно жалует. Чтобы не сговорились выполнить частный заказ. Деньги для Гильдии — прежде всего. А Воронов она новых вырастит.

Во-вторых, заказ на убийство Марко, конкурента Льюиса, мог очень удачно замаскировать убийство и самого Льюиса — этот месяц Зевран провёл не только в постели Нэйш, но и исследуя каждую улочку и подворотню вокруг обоих поместий, так что мог быстро добраться от одного к другому и успеть за кратчайшее время прирезать обеих жирных свиней.

И в-третьих, в этом городе водились совершенно сказочные дураки, мнящие себя специалистами по кражам и убийствам. Провести одного из них оказалось так просто, что Зевран до последнего подозревал подвох и удивился, не дождавшись его. И, что немаловажно, это отребье никто не станет искать и никто по нему не восплачет.



Уложив тела в достоверно выглядящие позы, Зевран сунул им в руки окровавленное оружие. Затем он выгреб половину содержимого шкатулки и рассовал её по своим карманам, а вторую половину золотой горкой свалил прямо у открытого стола. Рядом бросил и саму пустую шкатулку. Перевернул стул, смахнул со стола на пол несколько бумажек — пусть все видят, как яростно Льюис боролся с грабителем.

В последний раз осмотрев комнату и оставшись довольным увиденным, Зевран вылез в окно, не спеша перебрался на дерево, а оттуда спрыгнул на землю. Светало. Араннай постучался в ворота имения, кивнул заспанному охраннику, прошёл в гостиную и сообщил слуге о своём желании видеть хозяина дома. По уговору с Льюисом об убийстве Марко он должен был сообщить ему лично. Слуга недовольно пошаркал на второй этаж. Раздавшиеся через несколько минут крики и шум заставили Зеврана довольно улыбнуться: начинался второй акт представления — подготовка к похоронам. Скучно никому не будет.

И верно, было весело. Ни у кого не возникло сомнений в том, что Льюис геройски сразился с забравшимся в его рабочий кабинет вором, но переоценил свои силы. А на следующий день началось то, что Араннай про себя назвал «собачьей свадьбой»: у покойного тут же обнаружилась масса скорбящих друзей, каждый из которых не преминул засвидетельствовать глубину своей скорби безутешной вдове, восхищаясь тем, как мужественно она переносит утрату. Нэйш потом рассказывала Зеврану, что во время их соболезнований она едва удерживалась от того, чтобы не хихикнуть в самый неподходящий момент: такие забавные рожи они корчили, пытаясь изобразить печаль и выставить себя в лучшем свете перед нею. После этого незваные гости стаей стервятников засели в гостиной и принялись делить имущество покойного. А вдовцы чуть ли не жребий бросали, чтобы выяснить, кто из них станет тем счастливчиком, который после окончания траура предложит руку и сердце вдове — бизнес покойного мужа ей и так не дадут унаследовать, но имение тоже упускать никому не хотелось.

«Ну просто властители мира! А Древние Боги у них под седлом ходят, не иначе», — фыркнул подслушивающий у окна Зевран, уже знающий, что у Нэйш найдётся, чем их удивить.


Первые лучи солнца робко ткнулись в окно, позолотив стёкла, пустившие солнечных зайчиков на стены флигеля; утренний бриз на миг вздул парусами кружевные занавески, впуская в комнату солоноватый морской дух и пронзительные чаячьи крики. Зевран бесшумно спрыгнул на пол и закрыл створки, отсекая раздражающие звуки; поморщился — за этот месяц он весь извёлся, пытаясь уснуть под склочные птичьи вопли, а местным хоть бы что — спят как убитые. На цыпочках он подошёл к кровати, отдёрнул штору и, полюбовавшись представшим перед его глазами зрелищем, склонился над спящей обнажённой Нэйш.

— Bella-а… — прошептал Зевран, погладив её плечо, — просыпайся, посмотри, что у меня есть для тебя.

— Ммм… Зев, ты так часто называешь меня «Bella», что я начинаю подумывать о том, а не сменить ли мне имя… — Нэйш зевнула, открывая глаза, и вытащила руку из-под подушки, где у неё, как было известно Араннаю, хранился кинжал. — «Белла» — это ведь, кажется, ещё и уменьшительное от «Изабелла»?

— Именно так. Что поделаешь, если ты такая красавица, что при виде тебя это слово само рвётся с губ.

Произнося комплимент, Зеврану не пришлось кривить душой — Нэйш выглядела привлекательно даже спросонья. Облако кудрявых чёрных волос обрамляло смуглое овальное личико с небольшим прямым носом и пухлыми губами; большие золотисто-карие глаза, опушённые длинными тёмными ресницами, смотрели лукаво и обещающе. Лёгкое покрывало мягко очерчивало изгибы совершенной фигуры. Нэйш была вся как налитое соком спелое яблочко. Зеврану даже стало жаль, что сегодня он попробует его в последний раз.

— Льстец, — проворковала несомненно довольная его словами Нэйш. — Но ты, наверное, не за этим разбудил меня в такую рань, да ещё прокравшись через окно. Правильно, что не стал скрестись под дверью — всё равно не открыла бы. Я теперь вдова, должна вести себя прилично… ну или хотя бы соблюдать внешние приличия.

— Именно так я и подумал, потому и влез в окно, — усмехнулся Араннай, усаживаясь на кровать рядом с Нэйш. — Вот, решил перед отъездом подарить тебе эту безделушку, — на подушку лёг тонкий золотой браслет в виде змейки. — Её мне подарил один из местных.

— Интересно, кто это такой щедрый? — пробормотала Нэйш, примеряя украшение.

— Понятия не имею, — пожал плечами Зевран. — Он умер прежде, чем успел назвать своё имя. Местные головорезы совсем нас не уважают — нападать на Антиванского Ворона всего вдвоём!..

— Дурачьё безмозглое, — проговорила девушка, любуясь браслетом. — Двоих даже я одолею. Ну если среди них нет мага, конечно… А знаешь, Зев, ты мне сейчас двойной подарок сделал. Я собиралась сменить имя, как только получу свою долю наследства, но не смогла выбрать ничего по нраву. А теперь я знаю, как меня будут вскоре звать. Капитан Изабелла, ходящая на «Зове сирены»… Как тебе? По-моему, звучит.

Зевран подумал, что ослышался. Конечно, он знал, что наследство Льюиса будет поделено между его вдовой и партнёрами по бизнесу, но выбранная Нэйш доля удивила эльфа.

— Корабль? — растерянно уточнил он после недолгого молчания. — Что ты с ним будешь делать?

— Ходить по морю! — отрезала Нэйш, каменея лицом. — Море — это свобода. И чистый воздух. Там, откуда я родом, всегда смердело тухлятиной и падалью. Трущобы ривейнского захолустья пахнут вовсе не розами, уж поверь. И даже здесь воздух ненамного лучше. А морской ветер, он сладкий…

По мнению Зеврана, морской ветер пах горькой солью и тухлыми водорослями. Но кто он такой, чтобы осуждать чужие пристрастия, если и сам теряет голову от запаха отлично выделанной антиванской кожи? Которая — вот ведь совпадение! — тоже пахнет совсем не розами.

— Я хочу стать капитаном, — вызывающе заявила Нэйш, с тоской глядя в окно, выходящее на море. — Плыть куда глаза глядят, брать на абордаж чужие суда, швартоваться в портах незнакомых городов, гулять по ним до ночи, а после, познакомившись с красивым мужчиной и выпив с ним вина в таверне, затащить его в укромный угол и отлюбить до потери сознания, а потом… потом вернуться на свой корабль и заснуть спокойным сном. А утром снова в путь. И снова — другие корабли, другие города, другие мужчины… Вот она — настоящая жизнь!

— Но почему не дом? — уже из чистого любопытства поинтересовался Зевран.

— До-о-ом? — протянула Нэйш, приподнимая в удивлении брови. — Что я буду с ним делать? Вести скучную жизнь благопристойной вдовы — ровно полгода, пока не окончится траур и кто-нибудь из этих богатых боровов не пожелает прибрать к рукам и моё имение, и меня? А не пойду по доброй воле, принудят силой — эта усадьба слишком уж лакомый кусок, а я всего лишь слабая женщина. Нет, мне не нужен второй Льюис. А если попытаюсь продать имение, так никто мне честной цены за него не даст — всё по той же причине. «Зов сирены» лучше — взошла на борт, отчалила, и пусть ловят ветер в море. А знаешь, сколько ценностей из усадьбы можно разместить в трюме?

— Ты так уверена, что команда подчинится тебе? А не наденут мешок на голову, оприходуют и сбросят за борт? Или ты знаешь подходы к ним?

— Зачем мне знать подход ко всей команде, если я знаю подход к их нынешнему капитану? — насмешливо подмигнула Нэйш. И добавила без хвастовства, просто констатируя факт: — Он на всё готов ради меня. А уж я быстро научусь быть настоящим капитаном. Но что-то мы заболтались, ты сегодня уезжаешь, а я ещё даже не поблагодарила тебя за подаренный браслет. Иди сюда…


Зевран во весь опор нёсся по дороге на Антиву. Кипучая радость требовала выхода, и он то и дело без нужды пришпоривал коня.

Он обманул Гильдию. Перехитрил ушлого торговца. Разжился золотом. Провёл целый месяц вдали от «любимой» Гильдии, да не один, а в компании красивой женщины! Зевран сам себе напоминал хитроумного героя из легенды.

Единственное, что омрачало его радость, — он никому не сможет рассказать об этом приключении.