Хозяин «Висельника» числился святым среди местных выпивох: заведение его работало и днём, и ночью и пользовалось популярностью не только у моряков и обитателей Нижнего города — сюда не гнушались заходить даже храмовники, не говоря уж о городской страже. А куда ещё податься ранним утром только что сдавшей свою смену троице стражников? Не домой же, под бочок сварливой жёнушке, и не в родную казарму, будь она неладна. Да и дежурство оказалось скучным — ни «цыпочек» не пощипали, ни «зеленщика», торгующего порошком корня смерти, не прищучили. В общем, новобранцам ночной обход показался пресным и благостным, как проповедь в Церкви. Зато их наставник облегчённо перевёл дух — не было ничего в их дозор, вот и ладно. Теперь пусть новая смена бдит. И стражники направились к таверне, шумно подкалывая друг дружку и предвкушая, как погрузят усы в двухпинтовые кружки свежего эля да заедят потом вяленой рыбёшкой.

— Эй! Подождите-ка, дайте я место под пиво освобожу! — и оставив двоих стражников дожидаться его, один из новобранцев свернул в знакомый малоприметный тупичок, откуда несло гнилой сыростью и резким запахом мочи.

Морщась от пропитавшего закоулок едкого смрада, он уже облегчённо застёгивал пояс, как вдруг уловил движение слева от себя — у стены, за кучей отбросов в тени что-то шевельнулось. Метнувшись вбок и вытащив меч, мужчина замер в настороженном ожидании, но всё было опять тихо, лишь шелестел ветер в редкой листве растущего неподалеку куста да с улицы доносились громкие голоса его товарищей. Наскучив ждать и пожалев, что не захватил фонарь — сереющий утренний свет более скрывал, чем показывал, — он осторожно двинулся в обход мусорной кучи. Один бесшумный шаг, другой… пятый… цепкий взгляд — и стражник опустил руку с мечом. Девка. Спит, похоже. Должно быть, пьянь гулящая — лежит, широко раздвинув обнажённые ноги, словно только что отпустила клиента. Даже корсаж до конца не застегнула, лентяйка. Облизнув внезапно пересохшие губы, мужчина не глядя сунул меч в ножны и склонился к безмятежно спящей «цыпочке»…

— Эй, Джек! Что там у тебя? — крикнули ожидавшие на улице стражники, услышав странные звуки, доносящиеся из переулка. Не дождавшись ни ответа, ни самого Джека, насторожившиеся мужчины бросились в закоулок. Гулко топоча сапогами и держа наготове мечи, стражники вломились в тупик. Свет, отбрасываемый фонарём, вырвал из утреннего полумрака скорчившуюся у каменной стены фигуру Джека, сотрясаемую рвотными спазмами — до стражников донеслись недвусмысленные звуки и пронзительный кисло-острый запах, перебивающий даже резкую вонь мочи.

— Что, Джек, куриные потрошки несвежими оказались? — хохотнул было младший из стражников, вспомнив, как приятель жаловался на странный вкус ужина. В ответ на это выпрямившийся было Джек вновь согнулся у стены, успев лишь махнуть дрожащей рукой куда-то вправо. Пожилой стражник догадливо посветил в указанном направлении, подошёл ближе, нагнулся, присматриваясь… Охнул, чуть не выронив фонарь из внезапно ослабших пальцев. С трудом сглотнул кисло-горькую слюну, чувствуя, как по спине пробежал невольный озноб.

…Когда-то это была женщина. Наверняка прекрасная — эльфийки редко бывают некрасивы. Но так ли это, теперь уже невозможно было определить — так она была обезображена. То, что убитая была именно эльфийкой, понятно было лишь по единственному уцелевшему остроконечному уху — второе было срезано по самую мочку, в которой осталась висеть золотистая капелька серёжки. Вместо глаз чернели две ямы, влажно поблёскивая тёмными лужицами, от носа остался короткий обрубок, рот с одной стороны был надрезан до самого уцелевшего уха и в рваном чёрном развале блестели белым кость и зубы…
 
Под одеждой женщины что-то шевельнулось, и мужчина отшатнулся, на всякий случай вытягивая меч из ножен. «Демон вселился в тело!» — была первая мысль. Но из раскрытого на груди эльфийки корсажа вылезла лишь большая серая крыса. Вылезла, на миг замерла, подняв вверх голову и нюхая воздух, а затем порскнула куда-то за мусорную кучу. Резко выдохнув, стражник облегчённо опустил вниз руку с мечом и опять приблизился к трупу. До безумия не хотелось этого делать. Но выбора не было — не сосунков же этих заставлять? Да они заблюют и весь труп, и окрестные улицы, если увидят то, что ожидал увидеть он. Подцепив мечом задранное платье женщины, стражник потянул его вверх, обнажая выпачканные тёмным бёдра и вспоротый живот, в котором уже успела всласть похозяйничать та самая крыса. Счастье ещё, что запах выволоченных наружу внутренностей терялся в смраде, источаемом мусорной кучей, за которой и лежала эльфийка. Часто и неглубоко дыша приоткрытым ртом, стражник опустил подол платья убитой и убрал меч в ножны. Обернулся к спутникам, молчаливо стоящим поодаль, и устало приказал:

— Эй вы, двое, бегите к капитану и доложите, что Фен’Харел вернулся и что нужно забрать это тело для осмотра. А я тут пока покараулю.


Золотой кругляш луны лежал на чёрном бархате неба, и отражением его лежал на чёрном столе золотой соверен с чётким профилем наместника Думара. Монета была тщательно отмыта, но Авелин всё равно не хотелось её касаться — золотой был извлечён из горла найденного сегодня утром в Нижнем городе трупа эльфийской девочки. Авелин невидяще смотрела на монету. Он вернулся… Капитан устало потёрла виски, припоминая то, что знала об убийце.

 …Он всегда выбирает эльфийских девочек — молоденьких, у которых только-только грудь начала расти. Он никогда не обкрадывает свои жертвы, наоборот, после всего засовывает им в рот золотой. Посмертная плата за отнятую вместе с жизнью невинность и красоту…

«Богатенький ублюдок! И никто никогда его не видел! Задница Андрасте!» — Авелин грохнула по столу кулаком. Внутри всё переворачивается, как представишь, что это вполне может быть один из тех, кто толчётся во Дворце, что ты его не раз видела, может, даже здоровья этой мрази желала… А тут ещё эти неблагодарные эльфы: «Стража ничего не делает для того, чтобы найти убийцу! Вот если бы это были не эльфийские дети…»

…Первый подобный труп нашли в Нижнем городе ещё четыре года назад. Но был ли он на самом деле первым? Может, до этого их успевали обобрать клоачные падальщики и сбросить в Недремлющее море: дети у эльфов пропадали и раньше, просто тогда в их исчезновении винили работорговцев. Второй труп нашли через два месяца. Всё там же, в Нижнем городе. Третий — почти через полгода. Авелин подозревала, что на самом деле это был, по меньшей мере, четвёртый, а то и пятый труп, потому что впоследствии промежуток между обнаружением тел всегда был примерно одинаков — около двух месяцев. Счёт дошел до одиннадцати, когда убийства внезапно прекратились. Два последних случились, когда Авелин уже служила в киркволльской страже. Она помнит, что Дживен тогда изо всех сил старался замять шумиху вокруг этого дела, повесив эти убийства на одного невменяемого заключённого. И убийства действительно прекратились. Почти на целый год. И вот опять. Тот же самый убийца или его верный последователь?
 
Но кто бы он ни был, но на сей раз ублюдок ухитрился выбрать дочку старосты эльфинажа. Её безутешные родители этого так не оставят. Завтра они увидят, что осталось от тела их малышки, и начнётся…

«Может, лучше сразу отправить тело в крематорий и не показывать эльфам?» — Авелин задумчиво побарабанила пальцами по столу, так и этак обдумывая, удастся ли скрыть от них информацию об убийце. По всему выходило, что нет: слух о том, что Ночной Волк вернулся, должно быть, уже вышел за стены казармы. Называть его, как эльфы, «Ужасным Волком» у Авелин язык не поворачивался: слишком уж по-детски звучало это прозвище в её понимании. И ещё ей почему-то казалось, что убивает он всегда ночью.