Келдер слизнул последние капли крови и отпустил костлявую руку эльфийки. Девчонка торопливо отползла подальше от него и затихла, стараясь не привлекать к себе внимания. Но Келдеру больше не было до неё дела.

Шёл третий день их пребывания под землёй. От голода и слабости у него в ушах звенело так, будто голова его была котлом, в котором закрыли стаю сердито жужжащих пчёл. И ещё боль — извечная предшественница визита Фен’Харела — с каждым днём всё сильней била то в виски, то в затылок. Но даже она не донимала его так, как приглушённые рыдания эльфийки, которые опять раздавались из угла, в котором она укрылась от него. Келдер разозлился. Опять…

Она хотела домой. Она боялась темноты. Она не хотела пить кровь. Она не хотела справлять нужду при нём и в том же самом помещении, где они спали… Как будто она напрочь позабыла, зачем она здесь и почему! Как будто ему нравилось глотать солёную влагу из её вен, сидя среди их собственного вонючего дерьма глубоко под землёй в заброшенном тейге!

— Заткнись! — проорал он во весь голос. И зашёлся в приступе сухого кашля, отирая запястьем выступившие на глазах слёзы.

А потом вдруг и сам бессильно разрыдался, завыл, ударяя кулаками по каменному полу и хрипло выкрикивая проклятья в адрес слишком бдительных стражников, загнавших его в эту дыру; мерзких пауков, не дающих ему отсюда уйти; Фен’Харела, выбравшего его в жрецы; отца, не спешащего спасти сына… Врёт, должно быть, что любит его!..

Его бурная истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Сипло дыша, он подтянул к груди колени и спрятал в них мокрое от слёз лицо. Опустошённый внезапной вспышкой злости, погружённый в отчаяние, он не сразу почувствовал, как кто-то прикоснулся к его голове. Вскинувшись в испуге, он увидел рядом с собой эльфийку. Её выпачканная засохшей кровью рука с ещё сочащимися сукровицей порезами на запястье неподвижно застыла в футе от его головы, более не решаясь коснуться его волос. С минуту они молча смотрели в глаза один другому. В свете фонаря Келдер с трудом мог разобрать странное выражение её лица и глаз. Пожалуй, он назвал бы его «настороженным состраданием»; он видел однажды подобное выражение на лице егеря, глядящего так на случайно попавшего в капкан чужого мабари, — и освободить бы надо мучающегося пса, и руку боязно протянуть — вдруг цапнет. И сейчас Келдер невольно уравнял себя с тем самым мабари, почувствовав себя пойманным в капкан обстоятельств. А спасителем его тогда кто является? Эта вот эльфийка, что ли?!

Она… пожалела его?! Спятила, должно быть. Он ведь убить её собирается. Она должна плакать и молиться своим эльфийским богам, и умолять его отпустить её, и пытаться сбежать — такое поведение будет самым правильным и естественным в её положении. А она жалеет его и утешает. Ненормальная. Ему вдруг захотелось ударить её, чтобы боль стёрла с её лица это фальшивое жалостливое участие: не может жертва жалеть убийцу! Не должна! Её жалость унижает его! Он сильнее, он — мужчина, а она — женщина, он — человек, а она — эльфийка, он — аристократ, а она — эльфинажное ничтожество, в конце концов, он — жрец, а она — жертва его богу!..

Сжав руки в кулаки и часто дыша, он прожигал её тяжёлым ненавидящим взглядом, но ударить так и не смог: пристальный, строгий и почему-то очень спокойный взгляд эльфийки странным образом не давал ему поднять на неё руку. И внезапно она запела. Мелодичный эльфийский напев полился с её обведённых чёрной каймой запёкшейся крови губ, распухших от его побоев. Келдер уловил лишь одно знакомое слово — Митал. Он знал об этой эльфийской богине. Вторым её именем было «Защитница».

И внезапно злость его улеглась, и он понял вдруг, почему его начали преследовать неудачи с того самого момента, как он связался с этой эльфийкой. Она была посвящена Митал, и богиня хранила её от Ритуала Фен’Харелу. Он может убить девчонку прямо сейчас — ничто и никто не помешает ему сделать это; но смерть её будет впустую — душа её уйдёт к Митал, и ни Ужасный Волк не получит от этого прибыли, ни сам Келдер не избавится от головной боли. Может, если он отпустит её, то удача вернётся к нему? В городе полным-полно других эльфиек, в следующий раз он будет выбирать тщательней.

— Иди отсюда, — бросил он, разжимая кулаки.
И, увидев, что она не спешит уходить, а лишь недоверчиво смотрит на него, закричал во весь голос:
— Убирайся! Немедленно! Пошла вон, ну! Пока я не принёс тебя в жертву своему богу-демону!

Пошатываясь, она добрела до двери, с трудом отодвинула тяжёлый засов и, бросив на Келдера прощальный взгляд, шагнула в коридор, бесшумно затворив за собой дверь.

Келдер вяло подумал, что надо бы подняться и задвинуть засов, чтобы до него не добрались пауки… А впрочем, какая разница, умрёт он от их челюстей или от голода и жажды? Так пусть дверь будет не заперта. Пусть приходит кто угодно. Пауки, стражники, наёмники… да хоть сам Фен’Харел во плоти! Он хотя бы перед смертью плюнет ему в мохнатую морду.

Он снова подтянул ноги к груди и спрятал лицо в коленях. И сам не заметил, как заснул. Он почти не спал эти двое суток — то караулил эльфийку, чтобы ей не вздумалось выйти из комнаты, открыв дорогу паукам, то напряжённо ожидал неизбежного визита Фен’Харела в свои сны или стука в дверь присланных на его поиски наёмников. Лишь когда девчонка засыпала, он позволял себе ненадолго прилечь рядом и погрузиться в тревожную дрёму. Измученный недосыпом и настороженным ожиданием, сейчас он заснул быстро и крепко. И сон его был восхитительно пуст — его бог-демон не спешил карать своего нерадивого жреца.

Очнулся Келдер от хлопка двери и шума шагов. Безразлично поднял голову, даже не пытаясь угадать, наёмники то пришли или эльфийка вернулась, или, может, пауки добрались до него. Но, увидев четверых человек, оживился: отец не забыл о нём! Прислал помощь! Время неудач прошло, он правильно сделал, что отпустил эльфийку.

И тут они подошли ближе, и Келдер засомневался, а точно ли это за ним, уж не мародёры ли это? Отец не любит эльфов, он не стал бы присылать ему на помощь компанию наёмников, наполовину состоящую из остроухих! Или эта черноволосая худощавая эльфийка предназначена для него, чтобы он мог на месте принести её в жертву Волку? Но почему она тогда не связана?

— Кто вы? — повелительно бросил он, поднимаясь на ноги. Голова тут же закружилась от резкого движения, и он рукой оперся о стену.
Вперёд вышел безбородый брюнет с настороженным взглядом.
— Нас прислал судья с требованием доставить ему убийцу, скрывающегося в древних руинах. Как я понимаю, это ты.
— Да. Я готов, идёмте.
— Не так быстро, парень, — выступила вперёд рыжеволосая женщина с упрямым подбородком. — Тебя обвиняют в том, что ты убивал эльфийских девушек. Что ты скажешь на это?
— Какая вам разница, в чём меня обвиняют? — раздражённо произнёс Келдер. — Мой отец прислал вас, так отведите меня к нему.
— Нас прислал судья, а не твой отец, — терпеливо поправил его наёмник.
— Судья и есть мой отец, — недовольно пояснил Келдер.
— Он покрывал твои преступления? — резко спросил мужчина.
— Тебе что за дело, наёмник? — заорал Келдер, потеряв терпение. — Тебя наняли, чтобы найти меня и живым привести к моему отцу! Ты, наверное, и задаток взял?
— Я забью тебе этот золотой в глотку! — раздался хриплый низкий рык, и вперёд вышел смуглокожий эльф с белыми узорами на теле, полыхающими нереальным серебристо-синим светом.

«Это он! — догадался ошеломлённый Келдер, зачарованно глядя на окутанного мерцающим сиянием эльфа. — Фен’Харел! Мой бог-демон пришёл ко мне во плоти, потому что я не смог провести Ритуал и разозлил его! И он пришёл…»

Заскулив от ужаса, Келдер попятился на ослабевших ногах, натолкнулся спиной на стену и сполз по ней на пол, продолжая пятками скрести по полу в попытке убежать.

— Я… я клянусь, я принесу тебе жертву в следующий раз, — торопливо забормотал Келдер, пытаясь объясниться, чтобы умилостивить своего грозного бога. — Я виноват, да. Но я обязательно принесу тебе в жертву другую…
— Других не будет, — рыкнул Фен’Харел и настиг его одним по-звериному текучим движением. Вздёрнул его левой рукой вверх за шею легко, как мешок с тряпьём, а правой ткнул Келдера в грудь. Не иначе, ножом — эта боль превосходила всё, когда-либо испытанное им ранее. Задыхаясь, Келдер посмотрел вниз. Рука. Просто рука. Но она по запястье была вдвинута в его грудь. И… шевелилась внутри него, будто забравшийся в его тело чудовищный паук. Этот паук оплёл лапами его сердце, сдавил так, что у Келдера в глазах потемнело от боли, и вырвался из его груди вместе со своей добычей… Последним, что увидел Келдер, был тёмный ком в руке воплощённого Фен’Харела, а после всё погасло.


Девять лет спустя.

— А знаешь, Авелин, ты мой единственный настоящий друг! — пьяный Хоук смотрел на неё влажным умилённым взглядом. — Верный друг! Ты была со мной с самого начала и прошла весь этот путь до трона. Зря я отдал тебя этому… Доннику. Надо было мне самому на тебе жениться! Но ничего, ещё не поздно всё переиграть! — и наместник громко захохотал, широко раскрывая рот и перемежая смех икотой.

Авелин смотрела в его мутные глаза, на раззявленный оскал, и ей хотелось всадить ему в глотку свой меч. У Хоука дело редко расходилось со словом, с него сталось бы и убить её мужа. Так же, как он убил и всех остальных.

Теперь Авелин была в этом уверена. Поначалу она говорила самой себе, что это случайность, что это не её дело — вмешиваться в отношения Хоука и его друзей, что Хоука ожесточила смерть сестры и матери… Но с каждым разом в это верилось всё меньше и меньше. Там, на Глубинных тропах, он мог спасти Бетани — Андерс потом рассказывал, что предлагал поискать Серых Стражей, которые должны были быть где-то неподалёку. Но Бетани отказалась, а Хоук даже не стал её уговаривать. Перерезал ей горло и оставил её тело лежать там же, в переходе, даже не попытавшись завалить камнями.

Выйдя на поверхность, он больше не вспоминал о «малышке Бет», как будто и не было у него никогда сестры-магессы. Не то от горя, не то потому, что сошёл с ума, блуждая долгие недели по переходам, пронизанным жилами необработанного лириума. Ведь Гаррет был единственным из оставшейся в живых троицы, кто имел уязвимость к синему камню. Варрик — гном, Андерс — Серый Страж, заражённый скверной, да к тому же ещё и с духом внутри. Они оказались устойчивей к песне лириума. А может, Гаррет не вспоминал о сестре потому, что у метящего в наместники графа Амелла (вместе с титулом Хоук предпочёл вернуть себе и родовое имя матери, имеющее вес в Киркволле) не должно быть пятнающих его имя родственников. И их не стало. Пропойца Гамлен однажды просто тихо исчез, мать очень кстати умерла, а о Бетани Гаррет предпочёл забыть. Со стороны это выглядело так, будто Хоук перешагнул через память о сестре, как через ступеньку лестницы, ведущей из Нижнего города в Верхний. Впрочем, он перешагнул через них всех. Для него они все послужили лишь ступеньками лестницы, ведущей к трону.

Он помог ей стать капитаном стражи и впоследствии регулярно пользовался её положением, и она покрывала его игры с законом в обмен на его помощь.

Он отдал свою любовницу кунари. Авелин даже стало жалко Изабеллу, которая до последнего вырывалась из серых лап косситов и грозилась вернуться и убить Хоука. Не вернулась, конечно же. А Хоук стал Защитником Киркволла. И получил поддержку уцелевшей знати и благодарность простых горожан.

Он позволил потрясённым смертью Хранительницы эльфам убить Мерриль, после чего их клан наконец-то покинул Расколотую гору, где проторчал почти десять лет, изрядно нервируя храмовников. Те вздохнули с облегчением: больше маги-эльфинажки не станут удирать в горы и примыкать к своим вольным собратьям. Ещё одно очко в его пользу в глазах власть имущих.

Он отдал преданного ему, будто пёс, Фенриса его хозяину. Эльф глядел на Хоука глазами побитой собаки, но позволил себя увести. А взамен Хоук получил поддержку тевинтерского магистра, возобновившего свои дела в Киркволле.

И, конечно же, после взрыва Церкви Хоук убил Андерса. Ведь тот так просил об этом! Рыцарь-командор была благодарна Гаррету за этот поступок и за то, что он примкнул к ней. Хотя это мало помогло им в итоге. Тогда с Хоуком оставались лишь они с Варриком, и втроём они лишь чудом одолели сошедшую с ума Мередит.

Что после этого стало с Варриком, Авелин не знала. Гном просто пропал, и хотя они с ним никогда не были особо близки, но всё же Авелин попыталась разыскать его. Предсказуемо не нашла. Либо Тетрас умело путал следы, либо он не без помощи Хоука исчез туда же, куда ранее исчез и Гамлен.

Три дня назад исчезла и эльфийка Лия, после истории с Фен’Харелом ставшая стражницей и одной из доверенных помощниц Авелин. В последнее время эльфы вновь начали пропадать. Слишком часто для простой случайности. Вновь пошли слухи о вернувшемся Фен’Хареле. Авелин знала, что это невозможно, что тот мёртв вот уже девять лет. Знала это и Лия. Она попросила у Авелин разрешение провести расследование и тоже пропала. Авелин подозревала, что искать надо в подвалах особняков тевинтерцев, которые теперь чувствовали себя в Киркволле почти как дома. У них была поддержка наместника, у них были эльфы-рабы… Нет, конечно же, их называли слугами, но вот только эти «слуги» не смели ослушаться своих хозяев и слишком уж часто менялись.

Теперь вот Хоук упомянул и Донника. Знать бы, в шутку или всерьёз?

Всё это промелькнуло в её голове одной безумной вспышкой, наконец-то сложившись в чёткую картинку, и Авелин поняла: пришёл ещё один Фен’Харел, и она была одной из тех, кто поспособствовал этому. Рука её сжалась на рукояти меча. Где появляется бешеный волк, там обязательно найдётся и охотник на него.