Хоук.

Увидев их, я с тоской подумала: «Белла, сучка ты ривейнская, ну зачем же так напоказ…» Они ласкали друг дружку, укрывшись в неглубокой полутёмной нише между двумя домами в Нижнем городе. Я заметила их, когда шла в «Висельник» навестить Варрика. Сердце дёрнулось и смёрзлось в груди ледяной глыбой, когда я увидела, как рот эльфа скользит по шее пиратки, а руки его в чёрных металлических перчатках гладят и сжимают её тело, сминая платье и задирая его всё выше. Гулкое эхо разносит по улице её стоны удовольствия… Она выгибается, теснее прижимаясь к нему, запрокидывает голову, подставляясь под поцелуи, льнёт и обвивает, подобно шёлковой ленте… Я попятилась, не желая быть замеченной ими: не хватало ещё выслушивать её ехидные насмешки или — упаси, Создатель! — предложение присоединиться… А больше всего я боялась увидеть, как Фенрис, заметив меня, равнодушно отвернётся и продолжит начатое с Беллой. Внезапно я встретилась глазами с пираткой — ухмыляясь, она наблюдала за мной. Душу мою ожгло стыдом и злостью, руки словно сами собой сжались в кулаки. Насторожившись, я ждала, что же она скажет или сделает такого, после чего мне останется лишь достать посох и… Но она лишь насмешливо подмигнула мне. На миг её глаза полыхнули пронзительно-синим огнем, цветом ярче её косынки, и они оба истаяли в серебристо-синий дым, который тут же развеялся в воздухе. И я осознала, что сплю. Что это Тень.

Я оглядываюсь и замечаю, что город пуст — ни торговцев, ни прохожих, ни даже попрошаек. Что воздух не пахнет ни морем, ни раскаленным металлом литейных. Что не слышно и не видно чаек — извечных обитателей всех портовых городов. Что на краю зрения стены домов и мостовая размываются и идут рябью, подобно озеру, в которое бросили камень… Тень. И всё здесь нереально. От этой мысли стало чуть легче, но сценка, поставленная демоном Желания специально для меня, уже успела отравить мою душу ревнивой злобой, словно я узрела наяву сплетение их тел, трущихся друг о друга, их жадные поцелуи и ласки… В какой-то мере это и есть «наяву», ведь я чувствую, вижу, двигаюсь, дышу… и буду помнить это представление, даже когда проснусь. Дери тебя огр, тварь рогатая!.. Нахмурившись, спускаюсь по лестнице… и «Фенрис с Изабеллой» опять возникают у стены дома чуть впереди меня, только на сей раз одежды на них уже меньше: на ней нет сапог, на нём доспеха. Ускоряю шаг и иду дальше, но всё повторяется — стоит лишь оставить их позади, как они появляются впереди меня, ещё больше раздетые… У самых дверей таверны на Изабелле остались лишь её золотые украшения да косынка, а на Фенрисе — ничего. …Ах ты сучка рогатая! Намотать бы твой хвост на кулак да отходить посохом по лиловой холке!.. Да жаль, не дастся она мне в руки, а начну кричать и ругаться — демонесса лишь рассмеётся довольно… Резко хлопаю дверью таверны, отгораживаясь ею от видения двух нагих сплетённых тел, в надежде хоть здесь обрести покой. Главное сейчас — успокоиться, и как можно скорее: она уже поняла, что эта сцена задела меня за живое, значит, в следующие разы она будет изображать её снова и снова… Но если я покажу ей, а главное, сама почувствую, что осталась равнодушной к её трудам, то, может, и обойдётся.

Таверна пуста, но не успеваю я сделать и нескольких шагов, как из-за моей спины раздаётся его голос:
— Мэриан…

Сердце дёрнулось и пропустило удар, а потом зачастило, пульсируя где-то в горле, когда он вышел из-за моей спины текучей походкой крадущегося хищника. Завораживающе опасного и донельзя притягательного. Совершенного даже в своей наготе; тело его, не прикрытое и набедренной повязкой, было поджарым и соразмерно сложенным, с вязью лириумных клейм, впечатанных в мускулы рук, ног, груди и спины, — точно таким, каким я его запомнила по той ночи. Он остановился напротив меня на расстоянии вытянутой руки, и я, будучи не в силах оторвать от него взгляда, беспомощно смотрела, как его узкие ладони взметнулись вверх, легли на его грудь, огладив её, потом ласкающе скользнули вниз, к возбуждённой плоти… Лицу моему стало жарко, а руки, наоборот, похолодели, и я зажмурилась, сжав руки в кулаки, ногтями больно впиваясь в ладони. Мне хотелось смотреть на него, но не хотелось видеть таким, каким изобразила его демонесса — предлагающим себя, словно бесстыдная шлюха. И эта похотливая улыбка тоже не принадлежала тому Фенрису, которого я знала… Не хочу смотреть… И убить не могу, даже зная, что это не он. Вот если он нападёт на меня, как тогда, когда мы искали Фейнриеля…

— Хочешь? — спросила демонесса низким проникновенным голосом Фенриса, но с таким бархатистым оттенком, от которого у меня перехватило дыхание и пошли мурашки по коже…
— Нет, не хочу, — сказала я, открывая глаза и демонстративно глядя в её вертикальные зрачки. «Фенрис» усмехнулся, недоверчиво изогнув чёрную бровь. «Никогда не ври демону! Он знает, что ты чувствуешь…» — всплыло у меня в памяти, и я поправилась: — Точнее, хочу, но не тебя. Так что нет.
— Не-е-ет? — протянул «Фенрис» вкрадчиво, медленно проводя по своим губам пальцами, прикусывая и облизывая их и глядя на меня в упор темнеющими глазами. Моё сердце забилось сильнее, тело опалило жаром желания… Глупо, Мэриан… Ведь это демонесса. Тварь рогатая…
— Нет, — подтвердила я севшим голосом, пятясь от неё, — ты не то, что я хочу. Ты просто пытаешься завладеть моим телом. Неудачно, — решив, что хватит с меня эротических представлений, я сосредоточилась и попыталась проснуться. Этому умению — прерывать сон по собственному желанию — меня научил ещё отец. И я всегда им пользовалась, когда осознавала, что сон перерастает в кошмар, или просто не хочется оставаться в нём, как сейчас. Я умела делать это в совершенстве, но сейчас у меня ничего не вышло. Я попробовала ещё раз — и опять неудача…
— Ты здесь застряла, дорогая, — «Фенрис» опять подошёл ко мне вплотную, торжествующе улыбаясь. — Похоже, там, в мире людей, с твоим телом что-то случилось, раз душа не может в него вернуться. Возможно даже, оно ещё не окончательно умерло… А ведь я могу помочь тебе вернуться и исцелить его, — вкрадчиво прошептал он, приближая свои глаза с вертикальным пульсирующим зрачком к моим глазам. — Прими меня, и ты тотчас же очнёшься… — и он потянулся рукой к моему лицу…
— Очнусь не я, а ты в моём теле! — рявкнула я, отпрянув, в панике повторяя попытки пробудиться. — Такими сказочками потчуй новичков! А я попробую ещё…
— Пробуй, пробуй, мешать не буду, — насмешливо протянула она, обретая свой истинный облик лилово-пятнистой рогатой твари с голым хвостом, — а передумаешь — я тут, рядышком. Только позови! — и демонесса ушла сквозь стену таверны.
 
Я тут же оставила бесплодные попытки пробуждения от этого кошмара. Попробую ещё, но попозже. Сначала проверю, нет ли здесь где-нибудь портала, ведущего в другую местность Тени. Иногда они бывают. А то мало ли, вдруг она врёт, вдруг она просто каким-то образом заблокировала меня здесь, в этой части теневого мира… Обретя надежду, я отправилась на поиски портала. За дверью был всё тот же пустой город, так похожий на Нижний город Киркволла. Я пробовала зайти в дома, но двери не открывались, словно были вмурованы в стены. Лестниц, ведущих в Верхний город, порт и эльфинаж, тоже не было. Дома окружили таверну каменной стеной, а все переулки упирались в стены тех же самых домов. Я долго не могла в это поверить — в поисках выхода я обошла их все, но везде натыкалась на стены.

…Серая пыль Нижнего города клубится под моими шагами, оседает на туфли, припорашивает низ мантии… Серая пыль на серой мостовой, переходящей в серые каменные дома, сливающиеся с серым небом, по которому текут серые облака, закрывая бледное пятно то ли солнца, то ли луны… Серая ловушка. Пыльный каменный мешок… Кажется, что стены надвигаются на меня, нависают и вот-вот раздавят, и ещё эта постоянная расплывчатая рябь со всех сторон, провоцирующая головокружение… И вызывающее озноб неприятное ощущение равнодушного пристального взгляда в спину… Чтобы не сойти с ума от непрекращающегося мельтешения и серости, я вернулась в таверну. Там хотя бы цвета ярче, почти как настоящие. И пусть пламя факелов и огонь в камине имеют серебристо-голубой цвет, это лучше, чем всеобъемлющая, удушающая серость теневого города.
 
На втором этаже номера тоже были заперты — я стучала в двери ногами, тянула их и толкала плечом… но они не шевельнулись ни на дюйм. Спустившись вниз, я присела за столик, задумавшись о том, что же мне делать дальше. Мысли прыгали с одного на другое и сбивались. Я не заметила, как в таверне появились «посетители» — те, кто увидел её во сне. Значит, в мире людей наступила ночь. Призраки мужчин и женщин проходили сквозь стены или заходили в дверь, но неизменно не отзывались на мои оклики и не видели меня. Они пили пиво, общались с такими же призраками, кто-то танцевал или дрался… Обычные сны обычных людей. Хочу туда! Мне нужно туда! В ярости и отчаянии я металась по таверне, колотя руками о дверь и стены, пиная их, даже пыталась добраться до окон, но, сколько бы стульев я не подставляла, окна неизменно оказывались выше, словно потолок поднимался вместе со мной. Да так оно и было. В изнеможении я присела за стол, сдавив виски руками, в попытке придумать выход из этой ситуации… Что же делать? Этак я вскоре либо рехнусь, либо, поддавшись отчаянью, приму «помощь» демонессы. Её устроит любой вариант. А кто мне здесь ещё поможет? Стоп. Кроме демонов, в Тени обитают духи. А из духов я знаю… Справедливость! Подскочив со стула, я заорала так громко, как только могла:

— Справедливость! Эй, Справедливость! Прошу тебя, выведи меня отсюда!.. — я кричала долго, даже выбегала для этого наружу, но на мои крики никто не пришёл. Или не слышит, или не может. Или не хочет. Конечно, умри я, и никто более не будет отвлекать Андерса от его «великой цели». От твоей великой цели, Справедливость. Я медленно опустилась на стул. А как я вообще очутилась здесь? Как и почему я оказалась на пороге смерти? И я попыталась вспомнить…



…Договор у коменданта мы с Изабеллой подписали быстро: и двух часов не прошло, как я уже опять сидела за тем же самым столиком в «Висельнике». Изабелла настойчиво пыталась спровадить меня отдыхать, верещала о моей усталости, но мне вовсе не хотелось возвращаться так рано домой, в пустой, холодный особняк, где никто меня не ждёт. И пусть она права в том, что я устала, но мне хотелось сделать хоть что-то ей наперекор, потому что от её сегодняшней всеобъемлющей правоты меня уже подташнивать начинает. Или это пиво было прокисшим?.. Потребовав и получив от Норы пергамент, перо с чернильницей и цветной воск для печати, я написала записку Бодану. Попросила его собрать кое-какие вещи и отправить их на «Сирену» вместе с указанной суммой золота. Сложив письмо и оттиснув кольцом на воске свою печать, я передала его мальчишке-посыльному, что служил у Варрика. А сама, заказав еды и кружку пива другого сорта, устроилась на своём любимом месте рядом с камином. Приправой жареной рыбе и тёмному элю служили мои желчные мысли с привкусом жгучей безнадёжности, горечью своей разъедающие душу и вышибающие слёзы из глаз.

…Фенрис никогда не заводил разговоров о том, что будет делать после того, как убьёт своего хозяина. Он просто не знал, когда это случится и получится ли это у него. Трудно поверить в то, что он, кажущийся таким малообщительным, и Белле рассказывал о своей жизни у Воинов Тумана на Сегероне, и о том, как он бежал от Данариуса. И точно так же, как и мне, передавал ей бутыль вина, перед тем отпив из неё, а она приникала к горлышку, от которого он только что отнял свои губы, после возвращая вино ему, касаясь его пальцев своими… А он смотрел на неё блестящими зелёными глазами и проникновенно улыбался… Я думала, что это принадлежит лишь мне, лишь нам двоим… То установившееся между нами взаимопонимание и доверие, что делало наше общение… особенным. И осознавать то, что это повторилось не со мной, было на удивление горько. …Или это горчит пиво?

— Не желает ли прекрасная монна послушать песню? — я подняла взгляд от тарелки: у моего столика в ожидании ответа стоял менестрель. Молодой парень в чистой одежде среднезажиточного горожанина и с лютней в руках; довольно смазливый: русые волосы до плеч, правильные черты лица, но с хитрецой во взгляде — тот ещё пройдоха, должно быть.
— И давно ты у Тетраса работаешь? — спросила я его.
— Господин Тетрас оказал мне любезность, разрешив развлекать посетителей его таверны моим скромным талантом… — в тоне его голоса мне послышалась тонкая издёвка над обстоятельствами, заставившими его петь в таверне, и гордость за свой «скромный талант». Я знала, что Варрик ничего не имел против подобного рода конкурентов, лишь бы они были талантливы. Значит, этот мальчик должен быть действительно неплохим менестрелем. …А почему бы и нет? Немножко отвлечься мне не повредит.
— Монна желает. Только не о роковой любви. И не о смерти. И не очень громко, будь любезен.

Слабо улыбнувшись в ответ на мои условия, он присел за соседний столик, прошёлся пальцами по струнам лютни и запел. После первых же слов песни, кислотой влившихся в мои уши и растравивших душу, моя рука непроизвольно сжалась на ручке пивной кружки, и я всерьёз задумалась, а не швырнуть ли ею в этого проходимца? Потому что пел он о дружбе. Верной и нерушимой, само собой.


Усилием воли я сдержала порыв разбить кружку о его голову. Ведь он не виноват в том, что я чувствую себя так, словно меня сегодня заживо сжигают… и продолжают подбрасывать дров в костёр. Я заставила себя слушать дальше, стараясь ни взглядом, ни жестами не выказывать обуревавших меня чувств. И постепенно я прониклась его манерой исполнения и к третьему куплету поймала себя на том, что даже отстукиваю ритм ногой… Под лиричную мелодию, выходящую из-под его пальцев, таверна стала казаться уютнее: и камин перестал чадить, и лица посетителей не раздражали больше, и еда казалась вкуснее, и даже пиво было крепким и ароматным. Или Корф его просто забыл разбавить? Прислушавшись к себе, я с удивлением обнаружила, что не чувствую себя уставшей. И даже тоска моя поутихла. «Колдовство!» — сказал бы Сэндал. И был бы прав: музыка и песня иногда сродни магии, а может, даже и превыше её, потому что лечат душу, а не тело. Бросив певцу золотой — тот округлил глаза и, беспрерывно кланяясь и прославляя щедрость «прекрасной монны», отошёл к бару, где тут же занялся разменом полученной монеты, — я смогла уже без надрыва подумать о предстоящем плавании в компании Беллы.

…Да что ж я тут похороны устроила раньше времени? Ещё никто даже не умер — и от Фенриса я не услышала ни слова, подтверждающего правдивость речей пиратки, да и Белла тоже та ещё притвора. …Не верю я тебе, Белла, стал бы Фенрис тебе плакаться на боязнь преследования, как же, держи карман шире! Он и просить не любит и не очень-то умеет, выглядя при этом так, будто ждёт отказа. Волк-одиночка, не умеющий жить в стае. Врёшь ты мне, подружка, врёшь. Для себя ты стараешься, не для него. В одном лишь ты права: Фенрис мне не друг. Он для меня значит больше. Гораздо больше… Я огладила пальцем тонкое металлическое кольцо, носимое мной на безымянном пальце левой руки, рядом с гербовым кольцом-печаткой. …Когда три года назад, обнимая меня в холле, он сдирал со своих рук перчатки, металлическое полукружие оторвалось не то с перчаток, не то с его доспеха и закатилось под лавку, где его потом и нашла Орана. Я подогнала его под свой палец и ношу, как кольцо. Оно стало для меня неким символом его возвращения, обещанием того, что это сладкое безумие повторится… Знаю, глупо и смешно. Но я продолжаю носить его, не снимая.

— Ривейни сильно переменилась за последние месяцы, — голос Варрика прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Оказывается, гном уже сидел напротив меня, а я, погружённая в воспоминания, даже и не заметила, как он подошёл. А Варрик продолжил: — Она не общается с Маргариткой, хотя раньше частенько навещала её. Изводит Авелин, открыто флиртуя с её мужем. А ещё она давно уже не ходит в «Розу». И хотя она и флиртует в последнее время без разбора пола и возраста, но стоит кому-нибудь начать с ней в ответ заигрывать, как она бросается на него с руганью и кинжалами.
— Ммм… кх… — я чуть не захлебнулась пивом, — то есть ты хочешь сказать, что её агрессия от недостатка… э-э-э… любви?
— Ну не знаю, может, у неё кто-то есть в других портах. Или наша «гроза морей» наконец-то влюбилась в мужчину, равнодушного к её прелестям. Может быть, он даже маг, потому что именно магов она в последнее время избегает.
— Ты думаешь, в мире есть мужчина, способный устоять перед нею? — мой голос прозвучал нехорошо даже на мой слух: слишком много неприязненной горечи в нём было.
— Лично я среди наших общих знакомых двоих таких знаю и сегодня их обоих видел, — пожал плечами Варрик, — одного утром, а второго три часа назад. А, нет, вру — троих. Себя забыл посчитать.
— Ты ведь гном, — нервно рассмеялась я его шутке, — на тебя любая магия слабо действует, даже магия женской привлекательности. А может, все её странности оттого, что она опять украла какой-нибудь артефакт, только на сей раз проклятый? И это он на неё воздействует?
— Ну, Хоук, ты маг, тебе виднее, — отозвался гном, прихлёбывая пиво. — Присмотрись к ней повнимательней, может, и почуешь что-нибудь такое… магическое.
— На ней я не видела ничего «такого магического», а вот корабль её неплохо было бы осмотреть, вдруг у Кастильона там что-нибудь припрятано было, а она нашла и активировала случайно. Ладно, завтра-послезавтра узнаем, на крайний случай, зададим ей прямой вопрос… — прикрыв ладонью рот, я глубоко зевнула, чувствуя, как слипаются глаза. Мне пришлось подпереть голову рукой, чтобы постыдно не рухнуть на стол и не уснуть на месте… ну и развезло же меня после горячей еды и почти двух кружек пива!
— Шла бы ты уже домой, Хоук, — вздохнул Варрик, внимательно вглядываясь в моё лицо. — Если разведчик не придёт сегодня, то уж к утру точно появится. Пойдём, я тебя провожу.
— Ну хорошо, хорошо, пойдём, — вздохнув, я допила пиво, встала, тяжело опираясь на предложенную руку гнома, и, слегка пошатываясь, побрела к выходу.
— Подожди меня немного, я за Бьянкой схожу… — и Варрик пошёл в свой номер.
 
Мне скучно было ждать его в таверне, и я вышла на улицу. С неба, обложенного сизыми тучами, рокотал гром, изредка проблёскивали молнии… Редкие пока ещё капли дождя пятнали выглаженные сотнями сотен ног булыжники мостовой. Я с наслаждением вдохнула посвежевший воздух… Дождь… Вот и хорошо — значит, никто не удивится мокрым щекам Защитницы… Я подняла лицо вверх, закрыла глаза, ловя губами тёплые капли дождя, и неожиданно для себя негромко пропела-прошептала: — Забыть ли старую любовь и не грустить о ней?.. — и почувствовала, как в носу защипало, а глаза увлажнились…

— Монна Хоук, прошу вас, выслушайте меня… — окликнул меня чей-то незнакомый голос, говорящий с сильным имперским акцентом. Сонливость и расслабленность с меня как ветром сдуло. Я открыла глаза, одновременно подготавливая «молнию», и не зря: под свет фонаря вышла рыжая эльфийская дрянь, которую мы все посчитали ушедшей вместе с Данариусом.
 
Уже не таясь, я отвела назад локоть правой руки, сыплющей искрами и светящийся серебристой синью. Нацеливая кулак на попятившуюся эльфийку, я внутренне передёргивалась от брезгливого отвращения, словно передо мной был не эльф, а гарлок. К демонам объяснения с Фенрисом! Зная его характер, я уверена в том, что он и сам её убил бы за предательство.

— Нет! Монна Хоук, прошу вас, не надо! — заверещала она, падая на колени прямо в грязь и протягивая ко мне руки. — Я знаю, где сейчас Фенрис и Данариус! Я сбежала от них, чтобы вам всё рассказать!

Нет, она точно ведьма! Заклинание её, состоящее всего лишь из одной фразы: «Я знаю, где Фенрис», оказало на меня воистину колдовское воздействие — я прервала чтение своего заклятья и даже вспомнила её имя:

— Варанья, если ты опять солгала… Да я тебя потом из Тени достану, а не то что в Тедасе разыщу!
— Нет-нет, монна Хоук, это правда! Данариус силой заставил меня назначить брату встречу! Иначе он грозился меня убить… Что я могла сделать?.. — всхлипнула она и жалобно посмотрела на меня «тем-самым-просящим-взглядом», который Мерриль метко назвала «щенячьи глазки» и который в исполнении Фенриса действует на меня безотказно. Хоть я и видела его всего несколько раз.
— Хорошо. Пошли, — ухватив Варанью за руку, я поволокла её в таверну. Варрик сильно удивился, увидев меня на пороге своего люкса с эльфийкой в грязном платье, которую я крепко держала за предплечье. …Вести её к себе домой? Да ни за что! Уж слишком много неприязни она у меня вызывает, почти ненависть.

Оставив оживившегося Варрика расспрашивать эльфийку о дороге до убежища её хозяина, я развернулась к выходу… и от неожиданности вздрогнула: почти у самого порога «люкса» стоял Карвер. Был он в полном храмовничьем обмундировании, но шлем держал в руках — знает, что храмовники для меня все на один доспех, и я могу от испуга и заклинанием пальнуть. Капли воды стекали по его доспеху, мокрые волосы были взъерошены — брат явно успел попасть под дождь и, видимо, именно поэтому недовольно хмурился. А когда он был доволен жизнью?

— Чего ты такой мрачный, словно тебя из Ордена выгнали?
— Промок насквозь, — буркнул брат, — там такой ливень идёт… А вообще-то я за тобой пришёл, домой проводить.
— Ли-и-ивень… — негромко протянула я, меланхолично поглаживая пальцем светлую занозистую ямку на двери Варрикового люкса, оставшуюся от моего ножа, и вновь удивляясь своей меткости: и как только я не попала в Фенриса? — Ливень — это хорошо. Пошли.
— Подожди, — он достал из сумки туго скрученный свёрток, встряхнул его и подал мне со словами: — Вот… Плащ накинь.
— Не хочу, там тепло, — отмахнулась я от его нежданной заботы, — на себя накинь.
 
Я обошла брата, с руганью запихивающего плащ назад в сумку, и наконец-то покинула таверну. Снаружи уже вовсю лило, мгновенно промочив мою одежду насквозь, но я неторопливо шла под тёплым дождем прямо по лужам. Мне казалось, что ещё немного, и я сольюсь с его струями, расплескаюсь сотней капель по земле, впитаюсь в неё и исчезну, навсегда забыв об этом мире с его извечными проблемами и бедами… Ни о чём не думать, ни о чём не заботиться, ни о чём не помнить… Просто не быть… Лязгнувший доспех и ругань Карвера, шедшего позади, вернули меня в реальность. Почти на самом верху лестницы, ведущей в Верхний город, этот растяпа ухитрился споткнуться и чуть не упасть. Загремел бы сейчас, как огромный пустой котёл, который Сэндал вчера шутки ради спустил с верха лестницы холла… Представив это, я фыркнула, давя непрошеный нервный смех. Но он вырвался наружу даже сквозь наложенные поверх рта руки, прозвучал и отразился от стен домов, теряясь и затихая в узких переулках Верхнего города. А я всё хохотала и хохотала, в изнеможении опустившись на ступеньки лестницы, по которым тёк настоящий водопад. Я не могла остановиться, давясь смехом и тёплым солёным дождём, стекающим по моим щекам…
 
Не сразу я осознала, что меня трясёт не только от смеха и плача — ещё Карвер тряс меня за шиворот, как нашкодившего щенка.

— Отпусти! — возмутилась я, отталкивая его руку. — Не тронь меня! Я буду сидеть здесь сколько захочу!
— Дура! Замерзнёшь насмерть! Ты уже холодная вся! — и он попытался поднять меня, но я вырвалась, упрямо сев обратно на ступеньку, прямо в водный поток.
— Да наплевать! Кому я нужна? Всем подавай Защитницу! Защитница нужна всем! А кому нужна Мэриан Хоук? Дай мне спокойно подохнуть, пока никто не видит!.. — я ударила ладонями по окружавшей меня воде и запела во весь голос: — Забы-ы-ыть ли ста-а-арую любовь и не грустить о ней? Забы-ы-ыть ли ста-а-арую любовь и дружбу пре-е-ежних дней?.. — окончив куплет, я шмыгнула носом и сказала, обращаясь к стоявшему железным истуканом ошеломлённому Карверу, глядя бездумно на текущий по ступеням поток: — Вот помру сейчас… стану водой и утеку с ручьём в море… и пусть Белла идёт к демонам со своим кораблём!.. Я раньше неё доплыву до Фенриса!.. И п-п-пусть он мн-н-не ск-к-каж-ж-жет-т-т…
— Да у тебя уже зубы от холода лязгают! Вставай, пошли быстрее домой! Тут уже недалеко! — и он опять попытался поднять меня со ступенек.
— Ост-т-тавь мен-ня-а-а! — отмахнулась я от брата, и последним, что я увидела, была случайно сотворённая мною молния, пролетевшая в футе от него и врезавшаяся в стену чьего-то дома…
 
А затем меня накрыло темнотой, и я очнулась уже здесь. Так что же, я умираю от лихорадки, вымокнув под дождём? Или это братец решил успокоить разбушевавшуюся сестру и перестарался так, что я скатилась с лестницы и переломала кости? Что же там произошло, демон меня побери?!

— Ты звала меня? — исходящая лиловым пламенеющим дымком рогатая голова демонессы вынырнула из стены рядом со мною. — Передумала?
— Пшла вон, тварь рогатая! — нервно отмахнулась я от неё. Неожиданно послушавшись, она скрылась в стене.

…Не знаю, сколько я ещё просидела так — сжав голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Я уже ничего не ждала, ничего не хотела… Но вот дверь таверны скрипнула, отворяясь, я подняла взгляд… и у меня ёкнуло сердце: в «Висельник» вошёл Фенрис. Одетый. И даже с мечом. Его внимательно оглядывающий залу взгляд споткнулся о меня, настороженно взирающую на него, и эльф на миг замер. Глаза его расширились недоверчиво, и он бросился ко мне.

— Мэриан! Наконец-то я нашёл тебя! Пойдём со мной, — сказал он, протягивая мне руку, — я выведу тебя.

Рука его повисла в воздухе — я не спешила принимать её.

— С каких это пор ты стал магом², Фенрис? — устало спросила я его, не чувствуя ни удивления, ни радости.
 
Он взял стул и сел напротив меня. Я с тоской смотрела в любимое лицо — неужели это опять шутки демонессы?..

— Оказалось, что мои лириумные татуировки сродни магической связи с Тенью, — сказал он, глядя на белые линии на своей руке. — Только связи внешней. С их помощью Маретари оказалось проще перенести сюда меня, чем остальных.
— Допустим. А что с моим телом?
— Ты упала в обморок, скатилась по ступеням лестницы и сильно расшиблась. У тебя были переломы рук, рёбер, кровоточила голова… Андерс магией поддерживает твоё тело в живом состоянии, пока я не приведу твою душу.
— Подожди, но тебя же сегодня утром забрал Данариус… — нахмурилась я, вспомнив причину, по которой оказалась здесь.
— Не «сегодня утром», Мэриан, а три дня назад. Ты слишком долго пробыла здесь. Изабелла догнала и убила Данариуса, — он стукнул кулаком по столу. — Венхидисс! Я так мечтал убить его своими руками!..

…Изабелла?! Ну конечно же… Кто ещё, кроме неё? Она женщина прыткая, но раз Фенрис вернулся в Киркволл, значит ли это…

— Ну и куда ты теперь поедешь? Белла говорила, что…
— Она солгала тебе. Я уже приехал туда, где хочу быть. К тем, с кем хочу проводить время в боях и в застолье. Там недостаёт лишь тебя, Хоук…

Вроде бы всё было логично и убедительно, но я всё ещё не могла принять его предложение. То ли проклятое упрямство, то ли ещё что мешало взять его за руку и сказать «да».

— Мэриан, — сказал он просительно, — мне нечем доказать, что я — это я. Прошу тебя, прими мою помощь, ведь мы… друзья, и я хочу тебе помочь… — и он накрыл мою руку своей. Электрический разряд — вот на что было похоже его прикосновение. Ладонь его была тёплой и такой… настоящей.
— Друзья? — тихо переспросила я его, глядя в его зелёные глаза с чёрным кругляшом зрачка. — Только друзья?..
— Нет… — так же тихо прошептал он, медленно склоняясь ко мне, скользя молящим взглядом от моих губ к глазам и обратно… Губы его дрогнули, приоткрываясь…

Неотрывно глядя в его глаза, я приблизила своё лицо к его лицу…


________________________

¹ Стихотворение «Старая дружба» Р. Бёрнса, перевод С.Я. Маршака.

² «Все люди попадают в Тень во сне. Иногда после смерти души остаются там, обычно когда у них остались незавершённые дела. По собственной воле и в полном сознании в Тень могут попасть только маги. Известно для этого три способа: с помощью большого количества лириума, с помощью магии крови и с помощью особого ритула, о котором знают только Хранители долийцев». (Кодекс)