— Ты обещал мне рассказать, — напомнила охотница за головами, садясь вслед за ситхом в траву.
— Возможно, — он снял с головы капюшон. Мариан Хоук увидела тонкое краснокожее лицо с алыми отростками, обрамлявшими рот и, словно щупальца актинии, торчащими из надбровных дуг.
— Это можно считать премиальными за отлично выполненную работу, — она кивнула на дымящийся имперский крейсер, лежащий в кратере в долине. Время от времени из его машинного отделения вырывались сполохи огня, озарявшие ночь веселым рыжим пламенем.
— Разве у тебя нет своих историй? — спросил ситх. Мариан повернула голову и посмотрела на него. Желтые глаза оставались безмятежными. Она никогда не видела таких безмятежных глаз у чистокровных. Даже если они казались невозмутимыми, в них было что-то очень жуткое. Что-то, от чего и самые храбрые из наемников бросались искать компании перепившихся гаморреанцев, лишь бы не потревожить чистокровку.
— Есть, — сказала Мариан, подумав, что ей не слишком хочется их рассказывать. Что рассказывать? Как на Тарисе она была подружкой свуп-бандита, а он ее бил, насиловал и совал пивные бутылки во влагалище так, что она потом их вытащить не могла? Это было и прошло. Последний раз, когда Мариан видела этого ублюдка, он лежал на пермакритовом полу с горлом, перерезанным от уха до уха. Она до сих пор чувствовала приятную тяжесть виброножа в руке и запах кортозиса, смоченного в крови.
— Но ты мне их не расскажешь, — заключил ситх, как будто подслушивал ее мысли. Мариан стало не по себе: он и правда мог бы. Но она решила об этом не думать. Все знают, что ситх может подслушать только то, о чем ты думаешь. Если ты не думаешь, он не сможет украсть мысли из твоей головы.

Деревья шелестели листвой на ветру, а над холмами неторопливо всходила полная луна. Мариан слышала, что до войны это был красивый мир. Но токсические отходы и питающиеся ими мутанты, имперские снайперы и республиканские гарнизоны, находящиеся в состоянии постоянной боевой готовности, вряд ли прибавили ему популярности в справочнике туристического агентства «Тайдериум Трэвел».

— Не-а, — она помотала головой. Над зеленым осветительным стержнем, лежащим между ними, уже начали клубиться мелкие мошки. Мариан попыталась прихлопнуть парочку, но ситх перехватил ее руку.
— Не надо, — попросил он. — Они имеют такое же право на жизнь, как ты и я. Зачем отнимать ее ради забавы?
— Тоже мне, миротворец выискался, — фыркнула Мариан. Ей нравилось, когда он держал ее за руку, но она старалась не подавать вида. — Ты же ситх.
— Да, я чистокровный ситх, — кивнул он, разжимая пальцы. Мариан почувствовала легкое сожаление. — Ситх по праву рождения. А по роду занятий я джедай.
— Ситх-джедай? — дежурно удивилась Мариан. Она уже успела навести о нем справки.
— Не стоит изображать удивление, — ситх оперся локтями о колени и подпер щеки кулаками. — Ты это знаешь. Ты знаешь, как меня зовут и где я родился. Наверняка знаешь, кем был мой отец и кем стал мой брат. Так как меня зовут, наемница?
— Себастьян Вель, — Мариан назвала его имя, подчиняясь властному требованию у себя в голове. Губы шевелились против ее воли, она не узнавала свой голос, ставший каким-то совсем чужим и далеким. — Эй, я же говорила, без ситхских штучек! — воскликнула она, схватившись за бластер.
— Прости.
— Ты точно не ситх, — проворчала Мариан, незаметно проверив, что оба ее бластера переведены в боевой режим.
— Почему?
— Ситх бы сломал мне шею не раздумывая, если бы только ему показалось, что я пытаюсь угрожать.
— Вижу, ты уже работала на ситхов. На настоящих ситхов, не на имперских коммандеров, — Себастьян вытянул затекшие ноги и снова оперся локтями на колени. — Человек, раз поработавший с ситхом, никогда такое не забудет.
— Еще бы, — Мариан передернуло. — Платят отлично, но сама работа — врагу не пожелаешь. Могут такое запросить… Принести сердце ребенка, например, — ее глаза потемнели. — Девочки, маленькой, краснокоженькой, с черными косичками. А все потому, что дочь какого-нибудь владыки оказалась лишенной этой самой Силы и сбежала с управляющим, а потом родила от него ребенка. Папа-ситх разозлился и решил доченьку наказать. Сбежала ведь, ослушалась отца. Надоело, что каждое утро — электрохлыстом через всю спину только за то, что она — папин позор. Надоело, видите ли, старику постель согревать и аборты от него делать. Владыка ведь горазд ебать собственную доченьку был, справедливо рассудив, что если она лишена Силы — сразу хуже последней рабыни. А вот бастардов от нее этот умник-разумник, ясное дело, не захотел: зачем кровь портить, вдруг уродка тоже уродцев родит, лишенных Силы…
— Так ты принесла ему сердце ребенка? — перебил ее Себастиан.
— Нет, — Мариан вздернула подбородок. — Даже у никто есть честь. И есть работа, от которой воротят нос даже родианцы. Я не охочусь на детей, знаешь ли.

Себастиан слабо улыбнулся.

— Поэтому я тебя и нанял. Мне нужен был человек с принципами, хороший охотник. Жестокий, справедливый… честный, насколько того позволяет профессия. Кроме того, ты не только не выполнила заказ лорда Сигила, но и смогла избежать его мести. Это о многом говорит.
— Принципы, — горько проронила Мариан. — С одними принципами на Большую Охоту не пробиться. Скорее, наоборот: с принципами на нее дорога закрыта. Когда-то там все было честно, да. А теперь, как и везде, все решают знакомства.
— Большая Охота, — Себастиан на минуту замолчал. — Да. То состязание, которое устраивал Мандалор. Как коррибанская Арена; но его проводят не только для того, чтобы избавиться от конкурентов и дальше продвинуться в академической иерархии, но и ради кредитов.
— Вроде того, — кивнула Мариан. Похолодало, и система терморегуляции брони автоматически включила подогрев ягодиц. Сидеть на траве и правда становилось зябковато. — Кредиты — это, конечно, не самое главное в жизни, но, знаешь, с ними как-то и проще, и спокойнее. Слушай, ситх, я вот что хочу спросить…
— Спрашивай.
— Ты же из богатой семьи — знатной, титулованной. Зачем тебе было бежать в Республику? Твоя семья назначила огромную награду за твою голову: охотники за головами, как узнали, все словно с ума посходили. Таких денег на моей светлой памяти даже за государственных преступников не обещали. Только никто так и не смог ее получить, — злорадно добавила Мариан. — Нападавшие на твой след возвращались без памяти, без рук, а, бывало, и без голов, в дюрастиловых ящиках… если вообще возвращались.
— Я против насилия, — скромно заметил Себастьян. — Но насилие в качестве самообороны Кодекс допускает, это вынужденная мера. Джедаям отвратительно насилие ради насилия. А вот ситхи находят в нем некоторое извращенное удовольствие, а страдание смакуют, как вино. Причинять боль другим, отсеивать слабых, вгрызаться в жизнь, словно дикий зверь — это основа учения Темной Стороны. Правда, не все ситхи увлечены болью и ее причинением другим, — признался он. — Большинство интересует власть. Некоторые, конечно, выбирают более интересные цели: археологию, исследование древних артефактов или изучение трудов владык минувших дней. Но всех их объединяет одно: ситх, выбравший свою страсть, идет к ней, сметая все на своем пути. Жизнь обесценивается. Справедливость становится справедливостью сильного. Кровь льется вниз по ступеням, ведущим к цели, а сами ступени — это трупы неугодных.
— Да-да, и когда ты это понял, то содрогнулся, — Мариан сдержала зевок. — Не вешай мне лапшу на уши. Ситхи так устроены, а чистокровки — те так вообще слегка помешанные. Хлебом не корми, только дай кого-нибудь распотрошить. И, учитывая то, что ты стал первым, кто за последние пару тысяч лет вдруг возмутился и решил, что это все ужасно и неправильно, готова спорить на штуку кредитов, что ты недоговариваешь или попросту вешаешь мне лапшу на уши. Ситхи так легко нашли общий язык с мэнди, потому что и те, и те в глубине души практичные, как суки. Республика была тебе чем-то сильно выгодна, а Империя — нет, вот ты и переметнулся. Я неправа?
— Права, но не совсем, — уклончиво ответил Себастьян. — Высокие порывы не исключают низменной подоплеки. Изначально я сбежал, потому что… Помнишь, ты говорила, что семья Велей назначила огромную награду за мою голову? Это неправда. Моей семьи больше нет.
— Что? — удивилась Мариан. — А как же «возмущению благородной семьи Дромунд-Каасовских Велей не было предела»? Папа-ситх, потрясающий световым мечом в родовом поместье? Мама, уже подъедающая последние сердца ту’кат и собирающаяся покарать блудного сына ситхским колдовством? Младшие братья, спрашивающие, вырвут ли они твое сердце, когда подрастут?
— Единственное возмущение, которому не было предела, — спокойно объяснил Себастьян, — это возмущение моего брата. Знаешь, это долгая история, но я попробую рассказать ее в двух словах. Мой отец был ситхом передовых взглядов, если можно так выразиться. Он неодобрительно смотрел на грызню между кланами и считал, что она ослабляет Империю. Что если мы действительно хотим повергнуть Республику в прах и превратить Корусант в Долину Смерти, которой стал Коррибан, мы должны на время забыть о междоусобных распрях и объединиться. Нас он воспитывал в том же ключе. Я близко к сердцу принял его теории, а вот мой брат, — Себастьян криво улыбнулся, — видимо, был не вполне с ними согласен. Попав в ученики к Дарту Барасу, он укрепился в своем намерении избавиться от слишком слабого и вялого, по его мнению, для главы клана Вель отца. И однажды ему это все-таки удалось.
— Кровная месть? — Мариан нахмурилась. — Все ситхи, которых я знала, только и делали, что мстили друг другу. Но при этом они не сбегали из Империи. Так почему сбежал ты?
— Ты не вполне понимаешь, — вздохнул Себастьян. — Я был младшим сыном, отец никогда не ждал от меня свершений. Хотя дело было даже не в этом, а в том, что, кроме чувствительности к Силе, во мне не было ничего особенного. Кем я мог бы стать? Ситхом-воином, каких много. Поэтому отец возлагал особенные надежды именно на моего брата, а я… Меня отдали в академию на Мустафаре в надежде, что я там затеряюсь или получу место надзирателя, буду сидеть тихо и как можно реже вспоминать о том, что я тоже Вель. Совсем другое дело мой брат. Коррибанские Испытания он прошел играючи, став воспитанником одного из могущественнейших владык. Большая редкость, когда чистокровного ситха обучает не кто-то из его клана, но, знаешь, отец и в этом был своего рода новатором. Он считал, что обучение на стороне — это уникальная возможность усвоить новый взгляд на Силу и обогатить клан новыми знаниями…
— Ты любил своих родителей? — перебила его Мариан.
— Очень, — Себастьян улыбнулся каким-то своим мыслям. — Редкость в семье ситхов, но да, это так. И, конечно же, надеялся убить отца и завладеть наследством раньше, чем брат. Почему-то в глубине души я надеялся, что мой братец примется увлеченно делать карьеру в Темном Совете или же попытается соперничать с Дартом Малгусом; он был достаточно самолюбив для этого. Время показало, что я ошибался.
— Любил и надеялся убить — одно другому разве не мешает? — хмыкнула Мариан.
— Отнюдь. Ситхи охотнее всего уничтожают именно то, что любят. Считается, что привязанность порождает слабость. В этом есть доля правды, но Темная Сторона все возводит в абсолют. Но мы сбились с темы. Так вот представь, в каком положении я оказался. Жалкая мустафарская букашка против владыки ситхов, к тому времени уже ставшего Гневом Императора. Он бы так и не удостоил вниманием мою жалкую жизнь, если бы я не украл кое-что, принадлежавшее ему — кое-что очень ценное — и не сбежал в республиканское пространство. Прямиком на Тайтон.
— Ну вот, теперь это больше похоже на правду, — кивнула Мариан. — Но ведь джедаи оказались не настолько глупы, чтобы купиться на твои истории о том, как в Империи все плохо?
— Конечно же, нет. Я отдал магистру Сатель Шан голокрон моего брата — ту самую ценную вещь, голокрон Гнева Императора, которую я украл, и лгал, глядя ей в глаза, говоря, что хочу стать джедаем. Она ответила, что если я хочу стать джедаем, мне придется начать с самого начала, — Себастьян улыбнулся. — Ты можешь представить, что за унижение это было для меня, для чистокровного ситха, вместе с инопланетной мелюзгой слушать, как дряхлые и ни к чему, кроме обучения юнлингов, не способные джедаи рассказывают мне, кто такие Ашла и Боган? Память о богах Силы, считал я, живет в моей крови с самого рождения. Сама мысль о падаванской косичке была мне омерзительна. «Я был ситхом», — повторял я. Если я хочу стать джедаем, никто не смеет утверждать, что моих знаний и умений для этого недостаточно.
— И чего, ты так разозлился, что разнес половину тайтонского Храма? — с любопытством спросила Мариан.
— Нет, — Себастьян похрустел пальцами, разглядывая обтянутый перчаткой кулак. — Просто однажды жизнь на Тайтоне показалась мне настолько невыносимой, что я решил сбежать, вернуться в сектор Дромунд и рискнуть бросить вызов брату. Я выбрался из своей комнаты через окно, прыжками Силы пронесся по стене и за пару минут одолел расстояние от Храма до космопорта, где собирался угнать челнок. Но в космопорту меня уже ждала магистр Шан. Она взяла меня за руку и предложила почувствовать величие окружающей нас Живой Силы. После этого, обещала она, я смогу уйти.
— Дай-ка угадаю: ты ушел? — Мариан насмешливо приподняла бровь.
— Нет, — безмятежно улыбнулся Себастьян. — Как только я освободил свое сознание от ненависти и страсти и слился с Силой, я понял. Понял, в чем смысл. В чем мое призвание. Почему я был так слаб в Темной Стороне. И осознал, кем могу стать на Светлой. Но впервые в жизни я был полностью свободен от любых амбиций. Я ничего не хотел для себя, я просто видел свой путь и понимал, что нашел свое предназначение, свое истинное призвание. В это сложно поверить, но когда Сила объяла мою душу, я заплакал. В тот день началось мое настоящее обучение.
— Но все-таки, — встряла Мариан, — ты нанял меня. То есть даже если ты и изменился, то все равно не полностью. Когда крейсер упал, погибла ведь куча народу! Конечно, они были имперскими солдатами, но ты только что убеждал меня, что даже мошки имеют право на жизнь. То есть мошки имеют, а имперцы — нет?
— Да, погибли люди, — Себастьян вздохнул. — Но это тень Темной Стороны, которую прошлое все еще отбрасывает на мою жизнь. Я буду молиться, чтобы их души нашли покой в Силе, а когда все будет кончено, удалюсь в пустынные датомирские земли и там буду бесконечно скорбеть о их гибели и своем падении. Однако на борту этого крейсера находится могущественный ситх, прибывший сюда тайно. Могущественный и крайне самоуверенный. Он прибыл на Балморру без учеников и охраны, чтобы подчеркнуть, что его мощь и исключительные способности не нуждаются ни в чьей защите.
— Ситх? — Мариан округлила глаза. — Но это же не личный транспорт, а судно Имперского Флота. Я взломала систему и перекачала из нее досье, так вот, ни в одном досье…
— Это информация такого высокого уровня, что иногда она даже не доводится до сведения моффов. Однако Гнев из честолюбия впрямую говорит о том, как и куда он полетит, показывая, что не боится нападения и готов отразить его в любую секунду.
— А как же досье? — допытывалась Мариан. Ее профессиональная гордость была уязвлена: ей казалось, что она сможет отличить фальшивку от подлинных голофайлов.
— Имперская разведка всегда работала на опережение, — Себастьян поднялся на ноги. — Они считают, что если Гнев Императора не заботится о себе, тогда о нем должны позаботиться Сайферы.
— Но если на борту был ситх, почему он не почувствовал, что я пробралась в отсек гипердрайва и установила детонаторы?
— А ты не догадываешься? — Себастиан внимательно на нее посмотрел. — Мне казалось, что, поработав с чувствительными к Силе заказчиками, ты должна была хорошо изучить их привычки.
— Твоя работа? — Мариан сузила глаза. — Мне пару раз казалось, как будто бы я… как будто вокруг меня воздушный пузырь. Звуки в нем слышались совсем по-другому. И не только звуки. Как будто бы меня взяли и отрезали от остального мира. Только вот невидимой не сделали, — с досадой сказала она, вспомнив о том молокососе в имперской форме, которого пришлось располосовать, потому что он невовремя зашел снять показатели приборов. Она привыкла работать чисто, а убийства, не включенные в прайс-лист, портили статистику.

Хотя, может быть, мальчишке и лучше было умереть рядом с гипером. Честная смерть от ножа всяко лучше, чем разбиться вдребезги или сгореть заживо. Интересно, ее ситх задумывался об этом? Что на Светлой Стороне он, может быть, приносит смерти и горя даже больше, чем на Темной?

Себастьян молчал. Сложив руки на груди, он перевел взгляд на объятый огнем крейсер на дне горной долины. От носа крейсера с оглушительным скрежетом отлетела дюрастиловая пластина. Показалась крохотная черная фигурка, в руках у которой вспыхнул красный меч. Издав вопль ярости, фигурка исполинскими скачками полетела вверх по склону, прямо к Себастьяну и Мариан.

— Что за… А. Это и есть твой брат, — Мариан поднялась на ноги и включила реактивный ранец, взлетев над пожухлой травой. — Думаю, самое время оставить вас наедине.
— Я тоже так думаю, — Себастиан включил меч и носком сапога оттолкнул осветительный стержень в сторону. Тот покатился вниз и застрял в корнях дерева. Мошки последовали за ним.
— А как же Орден? Кодекс?
— Некоторые дела должны быть завершены, — Себастиан не отрывал глаз от стремительно приближавшегося воина. — Кроме того, наша вражда давно вышла за пределы кровной мести. После смерти Императора Гнев стал одной из важнейших фигур в Империи. Его смерть принесет Республике победу. Конец войне и страданиям. Погибшие заплатили своими жизнями за мир, который наконец-то наступит в Галактике. Разве оно того не стоит? — она словно впервые заметила, насколько безумны его безмятежно-спокойные желтые глаза.
— Ты больной, — от души сказала Мариан. — Тебе лечиться надо. Вот зачем ты мне все это рассказал?
— Затем, что я хочу, чтобы история противостояния двоих из семьи Велей не была переврана имперскими историками. Чтобы был человек, знающий ее расказанной моими словами. Знающий, что толкнуло меня на предательство, которое я предательством не считаю. Если слепец вдруг прозреет и увидит свет, можно ли говорить, что он предал тьму?.. А теперь уходи, — велел Себастьян, прервавшись.

Мариан взлетела еще выше и как раз вовремя: световые мечи скрестились с шипением и визгом, а волна телекинеза, с которой старший брат рухнул на землю, с корнями выворотила несколько деревьев. Гнев Императора казался крупнее Себастьяна, мощнее и сразу перешел в нападение, в то время как Себастьяну осталась только глухая защита.

В общем-то, контракт Мариан был успешно выполнен: она сделала все, что от нее требовалось, и уже получила деньги. Теперь проблемы заказчика были только его проблемами и к ней не имели ни малейшего отношения, но…

— Да что ж ты будешь делать, — пробормотала она себе под нос и сняла с пояса акустическую гранату.