В лесу Бресилиан душно пахнет хвоей, прелой листвой и черной водой. На развернутых спальных мешках — сухие веточки и комочки земли, а мягкие подушки в палатке почему-то пахнут мылом и лавандой. Угли в костре шипят и искрятся, перекидываются на обугленные деревяшки, словно цепляются за свое существование — лишь бы не перестать гореть.
Деревья сонно шепчутся кронами, купают длинные ветви в речной воде.
Такое спокойное место, чтобы сесть и немного отдохнуть…
Махариэль нервно вздрагивает, с трудом отводит взгляд от пылающих углей костра — они завораживают и притягивают внимание, усыпляя и вгоняя в дурманящий сон.
Все тело долийки напряжено, и ее колотит крупная дрожь. На подсознательном уровне Махариэль понимает, что лагерь посреди леса — не такое уж безопасное место, и что-то есть в этом глубоко неправильное… но она не может уйти — земля словно прогибается под ногами, каждый шаг становится тяжелым и болезненным.
— Нам… Нам нужно идти, слышите? — долийка хватает за руку Зеврана и Стена, умоляюще заглядывает в глаза. — Не смотрите на огонь! Нельзя смотреть на огонь!
Мабари широко зевает и бухается на задние лапы, низко опустив голову. У Зеврана подкашиваются колени. Стен садится у костра, не обращая внимания на долийку. На губах кунари сонная улыбка, совершенно неестественная на таком серьезном лице.
— Тебе нужно отдохнуть, кадан, — говорит он мягко. — И нам всем нужно… отдохнуть… и увидеть сны…
Махариэль медленно опускается рядом, пытается не смыкать глаза, но как только она касается земли, ее затягивает в водоворот навеянного сна.
— Ты засыпаешь, кадан, — шепчет Стен, ложась рядом и слабо отпихивая морду мабари со своих колен. — И мы… тоже…

Свет. Желтоватый, пугающий, неестественный, он с трудом просачивается сквозь белесый туман, который, кажется, укутал лес, словно саван.
Деревья больше не шепчут, они стоят, неподвижные и скрученные, они выступают из тумана неожиданно, словно способны ходить, они тихо гудят и зловеще щелкают ветвями перед самым лицом.
Махариэль дрожит от холода, обнимает себя за плечи и несколько раз моргает, чтобы сфокусировать взгляд. На поляне, где она сидит, нет костра, нет спальных мешков и палатки, нет Стена, Зеврана и мабари. Она одна, а вокруг нее — окутанный туманом лес.
Эльфийка поднимается на ноги, зябко поводит плечами.
Ей страшно, по-настоящему страшно, ей хочется закричать, но в горле пересохло, она не может выговорить ни звука, только шепчет.
Где же все?
Страх гонит ее прочь, в глубину леса. Махариэль пытается найти своих друзей, но они сгинули в небытие, словно этот белесый липкий туман сожрал их и превратил в часть самого себя.
От этой мысли делается не по себе. Махариэль останавливается, тяжело дыша, сердце стучит, как барабанная дробь.
Эльфийка слышит звук, идущий издалека. Шепот — не шепот, и даже не пение — звук больше похож на медленное ритмичное заклинание. Сердце бьется быстрее, и Махариэль мчится дальше, пытается достичь источника звука.
Быть может, там найдутся и ее друзья.
С другой стороны леса, словно в ответ на ритмичное пение, приходит еще один звук — громкий волчий вой. Махариэль зажимает уши руками: ей кажется, что лес отвечает на вой, скрипит корнями и играет ветвями, пугает, запутывает тропы.
Из глубины леса — новый звук, он сливается с волчьим воем и протяжным пением.

— Дален… — голос, который Махариэль узнала бы из тысячи — низкий, глубокий, хрипловатый. И принадлежит он тому, кто улыбался так, как Махариэль не улыбался никто, у кого глаза цвета грозового неба и волосы цвета выгоревшей на солнце травы…
— Тамлен!
Долийка видит его — он медленно идет по тропе, изредка оборачиваясь, чтобы снова прошептать сокровенное и давно позабытое «дален».
— Тамлен! Тамлен, подожди!
Фигура скрывается в тумане, и Митал, сбивая ноги, бежит следом за ней, спотыкается о не пойми откуда взявшиеся древесные корни, падает, разбивая ладони в кровь.
— Тамлен!
Охотник резко останавливается и идет назад, навстречу Махариэль. Останавливается в шаге от нее, смотрит сверху вниз, скривив губы.
— Ты вернулась?
— Конечно, конечно я вернулась, Тамлен! — Махариэль неуверенно обнимает его за плечи, покрывает лицо солеными от слез поцелуями. Тамлен стоит неподвижно, пронзая ее взглядом, полным стылого льда.
— Тамлен, почему ты так смотришь на меня? Не молчи, пожалуйста, не молчи. Я думала, ты мертв, мне сказали…
— Ты не пришла за мной, дален, — в прекрасном голосе долийца слышится неподдельная боль. — Я звал тебя в тишине подземелий, но ты не пришла. Ты оставила меня погибать.
— Я пыталась найти тебя!
— Ты пришла слишком поздно! Это ты виновата, слышишь?!
Махариэль плачет, размазывая по лицу слезы. Лицо Тамлена искажено злобой, оно уродливо, и только сейчас долийка видит, что оно поражено скверной и истерзано когтями.
— А сейчас, — успокоившись, вздыхает Тамлен, — обернись и скажи, что ты видишь.
Он берет ее за плечи грубыми пальцами, разворачивает и прижимается к ее спине грудью, дышит в шею и тихо смеется. Его дыхание пахнет гниющей плотью, а пальцы — рыхлые и черные. Махариэль передергивает, но она не решается вырваться.
Перед ее глазами — долийский лагерь. Колокольчики над аравелем Хранительницы и позабытый посох Мерриль. Лагерь пуст, не слышны голоса долийцев, не мычат в стойлах белоснежные галлы.
— Ты видишь, дален? — Тамлен сильнее сжимает плечи эльфийки пальцами и целует ее в шею, лижет мокрую кожу чернеющим языком. — Здесь больше никого нет. И ты знаешь, кто в этом виноват.
Махариэль выворачивается из рук Тамлена, медленно ходит по лагерю, заглядывает в каждый аравель, дотрагивается до пучков сушеных трав и кожаных чехлов и не верит.
Они не могли уйти. Они не могли исчезнуть, раствориться в лунном тумане, как сделала ее собственная мать, не могли уйти и не вернуться.
Тамлен стоит, скрестив руки на груди. На его шее вздуваются черные вены, белки глаз заволакивает мутной пеленой. Руки истончаются и медленно осыпаются на рыхлую землю белым пеплом.
— Смотри, — вкрадчиво шепчет он. — Я исчезаю. И ты тоже скоро исчезнешь.
Махариэль кричит, швыряет в Тамлена валяющимся под ногой камнем и бежит прочь, через лес, натыкаясь на древесные стволы, размазывая по лицу горькие слезы. Лес шумит и смыкается над ней, затягивает следы густым мхом, на котором влажно блестит свежая кровь.
— Ты можешь бежать от меня, дален! — кричит ей вслед гниющий и рассыпающийся Тамлен. — Но ты никогда не убежишь от чувства вины! Слышишь?! Никогда!
— Ты бы так никогда не сказал! — кричит в ответ Махариэль. — Ты не Тамлен!
Она останавливается, прижимаясь спиной к раскидистому дубу, дышит ртом и старается успокоиться. Туман густеет и скользит по земле, скрывая белеющие сквозь мох старые кости.
«Митал-Защитница, прошу, помоги мне… Пусть все закончится. Пожалуйста. Пожалуйста…»
Туман затягивает все.