Милен стояла на узком каменном мосту, под которым бесновалась огненная река. На неё надвигалась толпа порождений тьмы. Они шли медленно, бряцая оружием и рыча. Она знала это место. Мертвые Рвы. Ворота старой гномьей крепости сейчас были распахнуты, и из них выходили все новые и новые твари. Девушка обнажила клинки, но ощущение рукоятей в ладонях почему-то не придало ей уверенности.
Милен было страшно.

Столкнувшись с первым врагом, она отбросила ненужные мысли, постаравшись сосредоточиться на битве. Кварта, блок, кварта, пируэт, терция, назад, поворот, выпад... Выпад, отскок, кварта, еще, еще, удар...

Острый клинок меча эльфийки едва не достал горло высокой твари в шлеме. Гарлок увернулся, и лезвие лишь перерезало подбородочный ремень. Шлем слетел с головы твари, открыв страшное лицо с широким усаженным острыми зубами ртом. Этот рот растянулся в жуткой усмешке, а потом Милен услышала рычащий голос гарлока, который произнес:

— Здравствуй, мама.

Милен закричала.

Она кричала, уже понимая, что это сон, но будучи не в силах выпутаться из кошмара.

— Милен! Милен, проснись!

Девушка почувствовала, как кто-то трясет её за плечи. Она открыла глаза, увидев перед собой встревоженное лицо Зеврана. Одна ладонь эльфа лежала на её плече, второй он пытался нащупать пульс на её запястье.

— Милен?

Девушка была бледна и дрожала. Одеяло сползло к ногам и лежало там бесформенным комом. Эльфийка была одета в тонкую кружевную сорочку, почти не скрывавшую от Ворона прелесть женского тела. Но сейчас это было не важно. Эльф не отводил взгляда от её зеленых глаз, из которых постепенно исчезало выражение ужаса.

— Все хорошо, — прошептала девушка, посмотрев на него.

Сердце всё ещё бешено колотилось в груди, но страх, охвативший её во сне, уже отступил. Она была в безопасности.

Зевран не очень поверил словам Милен. Он видел, её бледную кожу и лихорадочно блестевшие глаза.

— Я услышал крик, — эльф не стал пояснять, что его сон стал еще более чутким в последнее время, что он каждую ночь просыпался от малейшего шороха за стеной, потому что в соседней комнате спала она. — Ты не хочешь рассказать, что тебе приснилось?

— Нет, — вздрогнув, ответила Милен.

Зевран кивнул, понимая, что допытываться не стоит.

Ворон знал, что кошмары преследуют всех Серых Стражей. Милен рассказывала ему об этом. Но то, что сейчас происходило с эльфийкой, не было похоже на её обычные кошмары. И это пугало Зеврана.

— Ночь ещё не прошла, — сказал он. — Засыпай.

— Нет, — встряхнула волосами Милен. — Я... я голодная, — она застенчиво улыбнулась.

Зевран кивнул, отойдя к двери, ожидая, когда она набросит шелковый халат на тонкую кружевную ночную сорочку. Сам он привык спать, не раздеваясь. И не убирая ладони с рукояти кинжала.

В коридорах башни было темно и тихо. Маги и ученики спали. Слышались шаги часовых — храмовники, верные своему долгу, были бдительны днём и ночью. Зевран зажег свечу, взятую со столика в комнате Милен.

В трапезную ночью идти не было смысла, и эльф направился в кухни, ведя за собой девушку.

Кухня была пуста, только в камине потрескивал огонь. Милен села за стол, глядя на пляшущие языки пламени.

— Сыр, хлеб, яблоки, вино, — перечислял Зевран продукты, найденные в шкафу и выставляя пищу на стол. — Впрочем, последнее тебе всё равно нельзя, — он улыбнулся.

Милен улыбнулась в ответ, и эльф почувствовал облегчение. Совсем отошла.

Вино он всё же взял, налив его в глиняную кружку.

— Это мне, — сказал он. — А для тебя яблочный сок.

Ворон, молча, наблюдал, как она ест, запивая пищу соком из кружки. Закончив свой поздний ужин, Милен подняла на него смущенный взгляд.
— У меня увеличился аппетит, когда я стала Стражем, — сказала она. — А теперь я постоянно хочу есть.

— Не удивительно, — пожал плечами Зевран. — Вас теперь двое.

Милен вздрогнула.

— Что? — Зевран внимательно посмотрел на нее.

— Я всё же должна рассказать тебе, — тихо сказала она.

— О чем?

— О моих снах.

Зевран отодвинул кружку и пересел ближе к эльфийке. Девушка опустила глаза и вздохнула.

— Я вижу их... порождения тьмы. Их толпы. Не важно, где я: в лесу, среди болот или на Глубинных Тропах — их всегда много, а я одна. И я знаю, что погибну в бою. А потом кто-то из них...

Она вздрогнула, и замолчала.

— Что?

— Он называет меня матерью. А иногда я вижу себя ею... Маткой! Что это значит?!

Эльф придвинулся к ней еще ближе и обнял за плечи. Он не знал, что это значит, да и значит ли это что-нибудь. В какой-то момент он сам ощутил тот же страх, который сковывал Милен. Но он быстро взял себя в руки.

— Это означает только то, что ты должна выбросить из головы дурные мысли. Это просто страх и неизвестность. Вот и всё, — он взял её за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. — С тобой все будет хорошо. И с ребёнком тоже.

Милен положила голову ему на плечо и, закрыв глаза, тихо вздохнула, постепенно успокаиваясь. Зевран погладил её по волосам.

— Наверное, ты прав, — шепнула она.

— Я прав, — усмехнулся эльф, постаравшись скрыть за этой усмешкой собственную тревогу. — Конечно, я прав. А теперь пойдем. Тебе нужно поспать.

В комнате Милен села на постели, обхватив себя руками за плечи.

Она не хотела признаваться, что боится закрыть глаза. Боится остаться одна, окруженная темнотой. Но эльф понял это сам.

— Ложись. Я посижу здесь, пока ты не заснёшь.

Он взял девушку за плечи, заставив лечь, и сел на пол, прислонившись к постели спиной.

Милен закрыла глаза. Постепенно дыхание ее стало размеренным и спокойным. Зевран понял, что она уснула.

Наверное, стоило встать и уйти, но он остался. Слушая медленное дыхание эльфийки, он не заметил, как задремал, откинувшись на край её кровати.


Тёплая ночь дышала в распахнутое окно. Комната была освещена дрожащим светом десятка свечей. Милен лежала на постели, глядя на пляшущие тёплые язычки пламени, стараясь дышать глубоко и ровно. Рядом суетилась Винн, подготавливая чистые полотенца и горячую воду.

Боль казалась Милен невыносимой, но она молчала, стиснув зубы. Эльфийка лежала, не двигаясь, только тяжко дышала. Схватки длились уже много часов, а ребёнок все не появлялся.

Испытание продолжалось слишком долго, а боль все усиливалась. Из мокрой от пота постели стали доноситься непрерывные крики. Проходили часы, и голос роженицы постепенно слабел. Она желала только одного: умереть... И как можно скорее, чтобы всё это кончилось...

Её крики отдавались эхом в сердце мужчины, ожидавшего за дверями. Вся спокойная невозмутимость Ворона разлетелась вдребезги при первых стонах молодой женщины.

Винн придерживала разведенные колени эльфийки, гладила её живот, изредка сжимая его ладонями.

— Тужься! Давай!

Ей казалось, что эльфийка тужилась всё слабее, что ей не хватит сил.

Женщина почти всегда рожает легко и не мучается, если рядом мать и любимый супруг. Мать Милен умерла давно, а отец ребёнка был далеко, пытаясь зачать дитя другой женщине. Винн знала, что за дверями комнаты, меряет шагами коридор мужчина, который любит Милен, который готов многое сделать для неё. Может быть...

Эльфийка снова закричала, выгнувшись на кровати, упираясь затылком.

— Ещё немного, девочка!

— Дыхание Создателя, — прошептал стоявший в коридоре эльф, прижимаясь лбом к каменной стене.

Неизвестно, услышал ли его Создатель, но в тот момент, когда он с беспокойством произносил эту столь нехарактерную для него молитву, Винн увидела, наконец, появившуюся головку. Мокрый младенец выскользнул Винн на руки. Волшебница, немного выждав, перетянула пуповину нитью, перерезала.

— Мальчик! Во имя Андрасте! У тебя сын...

Мальчишка закричал, когда Винн слегка шлёпнула его по ягодицам.

Милен всхлипнула, протягивая руки к ребенку.

— И мальчик великолепный, — продолжила волшебница. — Он будет настоящим мужчиной.

— Дай! Дай!

Тем временем Винн совершала первый туалет новорожденного, очистила круглое личико.

— Ты сделала правильный выбор, Милен, — сказала Винн, передавая ей ребёнка. — Было бы очень жаль потерять такого славного карапуза.

Милен держала у груди сына, который уже перестал плакать, отыскав сосок.

— Позови... его, — выдохнула эльфийка, глядя в глаза Винн.

Волшебница кивнула и вышла в коридор, закрыв за собой дверь, и вздохнула, прижавшись спиной к стене и прикрыв глаза.

— Как она?

Винн открыла глаза и посмотрела на подошедшего Зеврана.

— Всё хорошо, — сказала она. — Мальчик. Милен хотела тебя видеть.

Зевран кивнул и толкнул дверь в комнату.

Милен лежала на постели, укрытая покрывалом, прижимая к себе ребёнка. Она была бледна, но в глазах светилось счастье. Малыш чмокал губами у её груди. Зевран почувствовал, как поднимается внутри теплая волна радости. Он опустился на колено около кровати, взял пальцы эльфийки в свою ладонь.

— Он хорошенький, — улыбнулся Ворон, рассматривая безмятежное личико младенца. — Когда он откроет глаза, я уверен, что они будут твои.

Милен улыбнулась в ответ.

Зевран присмотрелся к малышу, заметив деталь, которая его удивила. Уши. Уши эльфов остроконечные и напоминают формой лист. У младенца же...

— Он человек? Как это возможно?

— Ребёнок человека и эльфа — всегда человек. Винн рассказала мне. Теперь я понимаю, почему смешанные союзы не одобряются эльфийской общиной. Если мы будем смешивать свою кровь с человеческой, мы исчезнем.

— Это не важно, то, что он выгляди как человек, — сказал Зевран, глядя в зеленые глаза Милен. — Он твой сын. Только это одно имеет значение. Ты уже решила, как назовешь его?

— Да. Его зовут Алвлен — «Дитя эльфов».



Окно было распахнуто в весну, и сквозь него лился в комнату тёплый солнечный свет. Милен сидела в кресле, держа в руках пяльцы и иглу с шелковой нитью. На ткани, послушные движениям ее иглы распускались прекрасные цветы, зеленела трава. Захваченная водоворотом войны, эльфийка почти забыла, каково это быть женщиной, заниматься не полировкой доспехов и оружия, а вышивкой.

Почти забыла, что значит жить.

У ног Милен, положив большую голову на скрещенные лапы, дремал мабари. Рядом спал в колыбели завернутый в покрывала младенец. Эльфийка улыбалась, глядя на него. Сейчас она не представляла себе жизни без него.

Как она могла желать избавиться от ребенка? Она была очень благодарна Зеврану, сумевшему убедить её, уберечь её от страшной ошибки, от поступка, который она, наверное, не смогла бы себе простить.



Зевран, стоя на пороге комнаты, уже некоторое время наблюдал за счастливой матерью. Он был рад, наконец, видеть на её лице улыбку. Он не решался привлечь её внимание, и просто стоял в дверях и слушал её голос. Эльфийка пела.

Эту песню Зевран впервые услышал в лагере во время их долгих странствий. Ее тогда пела Лелианна. Но голос рыжего менестреля нельзя было сравнить с голосом Милен, звучавшим, как перезвон колокольчиков.

Haharen na melana sahlin,

Emma ir abelas

Souver’inan isala hamin.

Uhenan him dor’felas

In uthenera na revas!

Vir sulahn’nehn,

Vir dirthera,

Vir samahl la numin,

Vir lath sa’vunin!

Наконец, эльфийка заметила его и улыбнулась.

— Привет.

— Доброе утро, — кивнул Зевран, улыбаясь в ответ и проходя в комнату. — Как у нас дела?

— Хорошо. На аппетит не жалуемся и спим очень спокойно.

— Вижу, — усмехнулся эльф, заглянув в колыбель.

Шум с улицы привлек их внимание.

— Что такое?

— Не знаю, — Зевран подошел к окну, выглянув наружу.

Над озером с криками носились чайки. На пристани толпились люди. Но не они приковали к себе взгляд эльфа. По водной глади озера Каленхад двигались лодки.

Человек в первой из них держал стяг с королевским гербом Ферелдена.

— Что там? — спросила Милен, отложив пяльцы и подходя к окну.

— Гости, — ответил Зевран, и эльфийка удивилась неожиданной холодности, прозвучавшей в его голосе.

Увидев королевское знамя, женщина отшатнулась от окна, вскинув руку к груди.

— Алистер...