Это должно было случиться рано или поздно.
И она была к этому готова. Точнее сказать, всегда думала, что была.
Но на самом деле принять решение оказалось намного сложнее, чем ей казалось вначале. На самом деле это оказалось… страшно.
Солона Амелл, Серый Страж, услышала Зов.
Насмешкой судьбы, наверное: прошло всего одиннадцать лет с момента финальной битвы Пятого Мора, когда клинок Логейна покончил с Архидемоном. Насмешкой судьбы, не иначе, ведь некоторым своим избранным любимцам она выделяет целых тридцать лет жизни. Пусть даже наполненной кошмарами, постоянной усталостью и чувством чужого незримого, враждебного присутствия за спиной — это все равно была жизнь.
Солоне было отведено лишь одиннадцать.
Впервые она услышала Зов во сне — мутном и размытом; в последнее время магессе казалось, что сама Тень стала отвергать ее. Она списывала это на усталость: все-таки служба в Вейсхаупте накладывала свой отпечаток. Но Зов…
Его нельзя было спутать с чем-то еще.
Это было бы молитвой, если бы она верила в Создателя. Это было очищающим огнем и самой мучительно-темной ночью. Это была песня — безумная и пьянящая, это был плач — пронизывающий душу и вырывающий ее из тела, это был крик — неистовый и торжествующий.
Это была сама жизнь. И весь мир замкнулся в ней.
Зов нельзя спутать с чем-то еще. Теперь Солона осознала это в полной мере. Ей оставалось только принять окончательное решение.
А вот это оказалось сложно.
Сложно в один день заканчивать труд, которому посвятил годы, сложно бросать все незавершенные дела, сложно оставлять друзей и напарников, сложно просто вдохнуть морозный ветер полной грудью и сказать себе — ясно, отчетливо и бескомпромиссно: я чувствую это в последний раз.

Через две с половиной недели, когда на руках уже появились предательские темные пятна, а отличать реальность от снов стало весьма непростым делом, Солона с горечью поняла, что больше тянуть нельзя.
Несправедливо!
Тебе никто не обещал справедливости, детка. И даже сам дух Справедливости, который, возможно, сумел бы дать ответ на вечные противостояния добра и зла, уже давно бесследно сгинул из Амарантайна.
Ее бывшие сопартийцы, друзья и верные напарники рассеялись по свету, растворились среди людских толп и судеб. Исчез куда-то никогда не унывающий Андерс, пропал на глубинных тропах Натаниэль Хоу, расплатившийся сполна за долги своего отца, ушел в Орзаммар верный Огрен, захватив с собой Фельзи с сыном, уже слишком давно не давал о себе знать Зевран из Антиванских Воронов…
Все ушли. Все сгинули. А теперь пришел и ее черед.
«Жертвенность в смерти».
В конце концов, если так подумать, она и так была мертва с того самого момента, как выпила едкую черную жижу из кубка Дункана. А сейчас просто пришло время перестать изображать из себя живого человека.
И в последний раз вспомнить о долге Серого Стража.
Убивать порождений тьмы.
 
Она ушла на рассвете; солнце только-только занималось над горизонтом, и в крепости Вейсхаупта все еще царили сумерки. Походный плащ лег на плечи привычно, словно и не было этих нескольких последних месяцев относительно оседлой жизни.
Словно она, Солона Амелл, всего пару часов назад впервые покинула Башню Круга и теперь направляется в Остагар на встречу с королем.
Вот только в ушах непрерывно поет отчаянно-прекрасная музыка.
Ближе…
Быстрее…
Так больно ждать, так тяжело жить вдали от него…
Солона встряхнула головой, упрямо сжала посох. Нет, рано! Капюшон плаща скрывал лицо: что поделать, слишком хорошо знали окрестные крестьяне, как выглядит легендарный командор Серых и по совместительству Героиня Ферелдена.
Оставалось только профиль на монетах выбить.
Амелл мельком подумала, что с предприимчивой Аноры вполне станется провернуть нечто подобное, если это будет в интересах страны и в ее собственных. В том, что ее величество себя не забудет и не обидит, можно было не сомневаться.
Забыть. Отставить. Отпустить.
Ты собираешься на свой последний бой, детка. Какая тебе к демону разница, в какую теперь сторону развернется корабль политики?!
Никакой. Вот именно.

Привал стоило сделать еще несколько часов назад, но Солона не чувствовала усталости. Шаг оставался таким же ровно-размеренным, как и в самом начале пути, а в пальцах знакомым теплом пульсировала живая магия. Обманчивое ощущение обреченности, когда тупая сила превращает в подобие бешеного пса, всегда бегущего по прямой до тех пор, пока он не свалится, издыхая от истощения.
Или пока кто-нибудь особо смелый не порвет ему глотку.
Слабый огонек в навершии посоха угас окончательно: солнце уже показалось из-за холма, теперь в свете не было нужды. Солона недовольно щурилась; яркие лучи жгли глаза, впивались в зрачки, словно самой Андрасте и Создателю не нравилась засевшая в их глубине зараза, и их сила стремилась уничтожить ее.
Но Серый Страж Амелл была магом, а это почти всегда означало, что ее вера в Андрасте и Создателя закончилась на первой же странице Песни Света.
Или с первым полным отвращения взглядом храмовника.
Темные пятна на коже словно бы проступили ярче.

Вдалеке послышался заунывный вой; Солона стремительно оглянулась, вторая рука невольно потянулась к небольшому кинжалу. Целителю по природе, ей не очень везло с боевыми чарами, и она по старинке предпочитала надежность стали в ближнем бою.
Впрочем, если быть откровенной, с момента ее становления Стражем все стало не так плачевно, как на тех же уроках Ирвинга. Было ли это неизученное влияние скверны, каким-то образом перенаправившей ее магический потенциал, или просто фактор случая — Амелл не знала. Да и нужды выяснять как-то не было: Архидемон и Мор, к сожалению, не оставили времени на теоретические изыскания.
А потом… Потом навалились другие дела и проблемы. К тому же — следуя принципу некоторых гномов — работает и ладно!
Андерс бы тоже согласился.
Вой прозвучал ближе, отозвался эхом, подался в сторону — стая оббегала ее по широкому кругу. Магесса прислушалась еще раз, позволила себе беззвучно выдохнуть.
И усмехнуться — с привкусом горечи.
Скверна.
Они, конечно же, чуют скверну. А звери не так глупы, нет, звери предпочитают здоровую добычу, а не ту, после которой корчишься в конвульсиях и ждешь смерти.
Жертвенность, Солона. Жертвенность.
Других порождений тьмы рядом не наблюдалось — чутье Амелл вело ее лучше любого компаса, а в последнее время она могла ощущать присутствие тварей едва ли не за несколько лиг. Вот только прислушиваться к этому не хотелось: это было как прикосновение к чему-то липкому и мутному, как паутина, мягко оплетающая разум…
Музыкой.
Песней.
Зовом.
Ищи…
Быстрее-быстрее-быстрее…
Больно ждать, тяжело ждать, невыносимо жить в пустоте…
Воздух тяжело проходил в легкие — пришлось остановиться, отдышаться. Сжать пальцами виски, до крови прикусить губу — боль всегда отрезвляет, возвращает к реальности — воззвать к собственной магии, воззвать к остаткам воли: нет, еще рано, слышишь, я не собираюсь сдаваться так быстро!
Солона Амелл. Серый Страж.
Все еще Серый Страж.
Зов стих на задворках сознания, затаился до следующего приступа. Растворились, потерялись в степных равнинах и отголоски волчьего воя.

Женщина сжала губы и свернула направо, туда, где выступала над горизонтом каменная гряда скал. Солнце преследовало ее, охотилось за тенью, и внушительный горный массив казался почти что недостижимым необходимым блаженством, обещавшим хотя бы относительное укрытие от палящего зноя.
А еще Солона теперь знала, что там находится один из входов на Глубинные тропы.
Один из заброшенных разломов — наверное, про него забыли и сами порождения тьмы. По крайней мере, никого из них она не чувствовала поблизости. Или, что более вероятно, твари не рисковали подбираться так близко к Вейсхаупту: слишком велик шанс того, что Стражи выжгут все логово во главе с матками.
Они ищут, Амелл. Ищут, вгрызаясь в толщу камня, прорубая ходы в подземной бездне. Им сейчас нет дела до людей и Стражей.
Они идут за Зовом.
Быстрее…
Тем не менее теперь Солона знала, как быстрее всего попасть к своей цели. Ради этого можно было даже несколько секунд послушать Песню и ощутить незримое присутствие липкой паутины, парализующей волю.
Осталось только прогнать прочь навязчивое ощущение того, что она уже просто не может жить без этого Зова.
Это намного страшнее.
 
Ей по-прежнему не хотелось ни пить, ни есть, но Амелл заставила себя сделать последний привал перед самым разломом. В конце концов, старина Огрен не простил, если бы командор не отужинала перед заключительной битвой.
Огрен.
Жив ли он еще, или пришел и его срок уйти умирать? Живы ли остальные?
Много вопросов, на которые ей уже никогда не найти ответа.
Солона передернула плечами — не от холода, но от невесть откуда взявшейся дрожи, вдруг пробежавшейся вдоль позвоночника. Торопливо, не оглядываясь по сторонам, по уже въевшейся в кровь привычке затоптала костер, сжала в руке теплое древко посоха.
Оглянулась — на выдохе, словно пытаясь в один взгляд охватить и запомнить необъятность жизни и мира.
И нырнула в разлом.

Темнота обрушилась сверху сразу и мгновенно, пришлось тут же зажечь огонек, чтобы случайно не свалиться в очередную расселину. Расселин и обрывов, уходящих куда-то на очень глубокие уровни, здесь было немерено, но проверять на себе их глубину магессе не хотелось совершенно. Гораздо более оптимальным вариантом было просто следовать тропой.
И ждать, пока порождения тьмы ее обнаружат.
На самом деле это не было такой уж сложной задачей. Возможно, придется пройти дальше, миновать парочку заброшенных тейгов, прежде чем она наткнется на первые отряды тварей. Ну, положим, сколько-то она сумеет продержаться…
Долг Серого Стража — уничтожать порождений тьмы.
Без пощады. Без сожаления. Без колебаний.

Тропа, наполовину заваленная обломками скал и рухнувших колонн, уводила влево и вниз по щербатой лестнице, на которой не хватало ступеней. Когда-то здесь располагался один из входов в вотчину гномов, но теперь защитные механизмы давно пришли в негодность, ворота обветшали и обвалились, покореженными кусками металла застыв на краю тропы.
Один из трех коридоров был завален, во втором подозрительно неподвижно из темной ниши выступал силуэт голема. Подумав, Амелл решила, что проверять, насколько устойчивы ко времени и незваным гостям гномьи чары, у нее нет ни малейшего желания, и свернула в единственно оставшийся проход.
Еще ниже.
Становилось жарко.
Дыхание сбивалось, несколько раз приходилось останавливаться и вытирать струившийся со лба пот. Где-то рядом, очевидно, пролегала одна из огненных рек, что, разумеется, не добавляло магессе никаких приятных ощущений.
К тому же постоянная тишина и напряжение давили на подсознание намного сильнее, чем Амелл могла себе представить.
Ей еще никогда не доводилось бывать на Глубинных тропах в одиночку.
Ей еще никогда не доводилось идти, зная, что она идет умирать.
Быстрее…
Ищи-ищи-ищи…
Больно жить в пустоте, больно ждать в пустоте, больно-больно-больно…
Зов полыхнул в сознании огненным цветком, заслонил собой весь мир, выволок, вытащил за собой — без права сопротивляться, без права не верить. Зов влился в каждую частицу тела, запел в венах вместо крови, запел вместе со скверной, яростно-неистовой бурей пролетел по коже, вдоль позвоночника, обжигающим разрядом молнии.
Солона рухнула на колени; бесполезный посох выпал из ладони, откатился в сторону. Сердце билось в такт Зову, дыхание пело в такт Зову — женщина вцепилась пальцами в каменные плиты, сдирая кожу и ломая ногти, словно пытаясь голыми руками процарапать себе путь к его источнику, к его совершенству…
— Страж.
Выдох.
Наваждение схлынуло, растворилось, растаяло бесследно. Вместо него накатила резкая слепота, как бывает после сильного истощения, и слабость, противная слабость, пронзающая все тело и превращающая мышцы в тряпку.
Вдох.
Воздух ворвался в легкие с хрипом, как будто она все еще дышала раскаленной магмой. Но это был воздух — реальный, существующий, возвращающий к жизни, и Солона вскинула голову, усилием воли заставляя себя… выжить.
Выдох.
— Страж, — голос прозвучал совсем близко. Амелл сощурилась, отчаянно вгляделась в пустую темноту, пытаясь увидеть. — Спокойно. Дыши. Я закрыл тебя от Зова.
Еще ближе. Словно в ответ на немую просьбу над головой, где-то у каменного свода гротов вспыхнул бледно-голубой огонек взамен тому, что исчез вместе с ее собственными чарами под властью песни. Светотень разрисовала стены пещеры, остро-яркими бликами лазури легла на пронзительно знакомый силуэт.
— Я не причиню тебе вреда, — негромко произнес он. — Ты помнишь меня, Страж?
Солона выпрямилась — рывком, поднялась на ноги, устояв больше на стальной воле, чем на просто физической силе. Заставила себя взглянуть ему в глаза, на этот раз не скрытые привычной золотой полумаской.
В чужом взгляде отразилось то же самое дыхание скверны.
— Я помню тебя, — хрипло ответила Амелл, — Архитектор.


_____________

Sacrilege — с англ. «Святотатство».