Жилище Архитектора располагалось на месте бывшего архива тейга и больше всего напоминало совершенно дикую помесь лаборатории и библиотеки Башни Круга, выделяющихся различными пустыми, полупустыми, полными колбами с какой-то не поддающейся анализу жидкости, заваленными столами с тяжеловесными фолиантами и очень бережно расправленными свитками такой древности, что того и гляди рассыпались бы в труху. Сам эмиссар тем не менее прекрасно ориентировался в этом хаосе: легко уворачиваясь от высоченных кип книг, он добрался до следующей едва заметной двери, коротко-призывно махнул тонкой рукой.
Амелл усилием воли подавила в себе растущее раздражение. Осторожно, стараясь ничего не задеть, шагнула к нему, невольно задержала взгляд на раскрытой странице какого-то выцветшего дневника.
«Состав крови Серых Стражей…»
— Я же обещал все рассказать, — ей на миг почудилось, что в неизменно ровном голосе Архитектора проскользнула едва заметная нота недовольства. — Время секретов закончилось, Страж-Командор.
Солона пожала плечами: до сих пор ей не слишком-то везло на ответы. Но все-таки прошла дальше, позволила ему открыть дверь, пропустить ее вперед.
Не галантность, ни в коем случае. Предосторожность.
Пока что ни у одного из них не было причины доверять друг другу. Пока что это был всего лишь временный нейтралитет — как тогда, перед битвой за Амарантайн. Как перед финальной схваткой с Матерью.
Пока что Солона Амелл все еще оставалась Серым Стражем.

Второе помещение, судя по всему, было аналогом жилого. Женщина мельком посмотрела на узкую, лишенную каких-либо удобств кровать, перевела взгляд на Архитектора.
Лазурный огонек спорхнул с когтистой руки, углубил тени, заплясал светом на лицах.
— Сон все-таки нужен, — спокойно отозвался эмиссар на незаданный вопрос. — Скверна может почти полностью обеспечить тело всеми физическими потребностями. Почти.
Амелл кивнула. Глазами спросив позволения, уселась на край кровати, провела ладонью по жесткому, обтянутому кожей покрытию.
Спать не хотелось. Есть тоже.
— Я начну с самого начала, — негромко произнес Архитектор, отворачиваясь и складывая руки за спиной. Человеческий жест резанул по восприятию: слишком уж не вязалось это с обликом «твари». — Когда пять тевинтерских магистров решили войти в Золотой Город.
Дрожало, рассыпалось искрами пламя на каменных стенах…
Дрожало эхо от тихого голоса, пробуждая забытое и похороненное под пылью веков то, что никто не решался проверить…
Дрожали, складывались воедино кусочки мозаики, образуя единую картину…
И выбор был, как всегда, неимоверно прост и заключался в четырех словах.
Верить. Или не верить.

Архитектор молчал и ждал.
Молчала и Солона, пытаясь собраться с мыслями. Потому что все, рассказанное эмиссаром, звучало абсолютно, совершенно нереально, противореча практически всему, что ей доводилось слышать в Круге, Церкви и ордене Серых.
И вместе с тем оно было безумно похоже на правду.
— Еще раз, — наконец произнесла Амелл, сдавив пальцами виски; голова была словно чугунная. — Поправь меня, если я поняла неправильно. Тевинтерская пятерка решила провести некий ритуал, суть которого — соединить постоянство крови и изменчивость Тени, чтобы обрести бессмертие. Слияние начал человека и духа.
Эмиссар коротко кивнул. Чуть шевельнул пальцами; огонек подплыл к дальней стене, осветил корешки манускриптов. Солона приказала себе не отвлекаться.
— Но что-то пошло не так… Или, напротив, слишком «так», и это слияние обернулось тем, что в результате образовалась скверна.
Он отвел взгляд, оперся на каменный стол.
— Цель была достигнута.
Страж передернула плечами, с силой провела ладонью по лицу. Казалось, что ее тело никак не могло определиться с температурой: ее бросало то в жар, то в холод. Как будто начиналась лихорадка, как после тяжелых ранений.
Сосредоточиться на чем-то было крайне сложно.
— Но тем не менее остальная магическая братия с подобной трактовкой «бессмертия» не согласилась, — Амелл хватило на короткое ехидное фырканье. — Потому что скверна вместе с первыми порождениями тьмы, бывшими магистрами, выбралась наружу и распространилась с ошеломительной скоростью. В Тевинтере началась смута… Уничтожение тварей… Первый Мор, когда они все-таки пробудили Архидемона.
— Думат, — глухо произнес гарлок, не оборачиваясь. — Его звали Думат. Бог-дракон Тишины.
Неимоверно нужная информация.
Но ехидство сейчас было ненужным — они оба чувствовали это; когда звучит правда и рвутся тени, остается только искренность.
— Но, видимо, всех порождений тьмы все-таки недоистребили, — беспощадно продолжила Солона. — И они бежали под землю… следуя за Зовом… чтобы отыскать и освободить следующего Древнего Бога. И так продолжается до наших дней.
Архитектор молча кивнул, подтверждая.
Оставалось последнее.
— И есть вероятность, что ты можешь быть воплощением одного из тех магистров, — сухо и неожиданно бесстрастно закончила Амелл. — Не убитого Серым Стражем и переродившегося в новом теле очередного порождения тьмы.
И ты можешь быть тем, кто начал все это.
И ты только что дал мне безупречный повод уничтожить тебя.
Он все же обернулся — резче, чем она ожидала; рука невольно дернулась к посоху, словно готовясь отразить атаку.
Но Архитектор не сдвинулся с места.
— У меня нет возможности проверить это, — тихо произнес он. — Ты можешь верить во что тебе угодно. Впрочем, не думаю, что это что-то бы изменило. Я свыкся с мыслью, что я другой, чужак, не похожий на сородичей. Важна ли причина? Нет, Страж, на самом деле важно лишь то, что я — пока что единственный — могу найти способ остановить Мор.
Чуть изменилась интонация, но она услышала. Подалась вперед, невольно впиваясь взглядом в изуродованное скверной лицо, забыв — на мгновение, но забыв — обо всем, что предшествовало, и выдохнув самый главный вопрос:
— Можешь найти? Или уже нашел?
Эмиссар выдержал ее взгляд.
— Наверняка я знаю одно: отсюда ничего не исправить, Страж. Обратное изменение должно родиться в том самом месте, откуда оно началось.
Дрогнули тени на стенах.
И Амелл вдруг показалось, что рядом дрогнула сама Тень, отозвалась озоном и раскатом грома, далеким, но пронзительно-отчетливым.
Ей даже не нужно было спрашивать Архитектора, просить пояснить и провести маршруты. Достаточно было вспомнить одну из самых известных в народе легенд-притч, старательно пересказываемую всеблагой Церковью.
«И вошли маги в Золотой Город и осквернили его. И разгневался Создатель и навсегда закрыл его для людей. И Золотой Город стал Черным…»
Черный Город.
Город… Город… Город…
Виски заломило с такой силой, что Амелл не сдержала сдавленного стона. Ее магия отчего-то молчала, не отзывалась, как раньше, не стремилась прекратить боль, тупым раскаленным жалом ввинчивающуюся в голову. Багровая пелена застилала взгляд, как на первом Истязании, когда Тень восставала против нее, и из этой багровой Тени выплывали, проявлялись расплывчато-мутные очертания башен.
Слишком знакомых башен… Они все, все, кто входил в Тень, знают этот образ.
Всегда. Неумолимо.
Он никогда не повторяется, он все время один и тот же. Он зовет к себе — отчаянно, безумно, до последнего выдоха, и это самая страшная из всех пыток, потому что ты всегда знаешь: тебе до него никогда не добраться.
Черный Город. Черный Город. Черный Город.
Сознание уплывало в пустоту; Амелл закричала, пытаясь уцепиться хоть за что-то, за клочок реальности, но впереди были только башни, неизменные башни с черными стягами. А потом и они смазались, растворились в ничто.
 
Она пришла в себя в каком-то полуразрушенном доме. Боли не было совсем; странное ощущение, когда не чувствуется почти ничего. В сознании на миг мелькнула нелепая мысль насчет того, что это уже не-жизнь, и Амелл торопливо открыла глаза и тут же потянулась рукой в пустоту, нащупывая посох. Машинальное, заученное до автоматизма действие.
Посох оказался на полу у расстеленных шкур, где она лежала.
У изголовья находилась грубо сделанная чашка с водой — за такую на рынке не дали бы и медной монеты, настолько коряво она была слеплена. Солона задумчиво повертела ее в руках и поставила обратно.
Пить не хотелось.
Этот дом, несомненно, был жилым: дыра в крыше была неумело, но старательно залатана теми же шкурами, под покосившуюся ножку стола кто-то подложил камень. Правда, резные решетки на окнах — отличительная черта гномьего стиля — были выдраны из гнезд, словно тварь стремилась вырваться из клетки на волю.
Солона поднялась, беззвучно прошла к двери. И только сейчас осознала, что в доме нет ни одного источника света.
Темнота больше не мешала.
— Страж? — дверь открылась внутрь; Амелл дернулась от неожиданности, рванула из ножен кинжал. Приземистый генлок застыл на пороге, не сводя с нее блеклых глаз. — Страж проснулась. Хорошо. Камень боялся.
Она выдохнула — рвано, неловко, опустила посох, рассеяла насторожившуюся было магию, усилием воли приказывая себе успокоиться.
Сложно приучить себя быть искренне дружелюбным с существами, чьему истреблению ты посвятил всю свою жизнь. С существами, чья сама природа и сущность есть слепая злоба, ярость и ненависть к другим.
Но эти порождения тьмы не проявляли никаких признаков враждебности.
Только любопытство.
— Камень?
— Камень, — генлок согласно закивал, ткнул себя в грудь. — Дом Камня. Архитектор сказал «позаботиться». Камень заботился.
В его взгляде была доверчивость щенка, который честно выполнил команду хозяина и теперь радостно ждет заслуженной похвалы. Все-таки разумность и свобода воли если и возвращались к порождениям тьмы, то не так быстро, как, наверное, хотел сам эмиссар.
Амелл вздохнула. Перехватила посох поудобнее.
— Где он сейчас? Архитектор.
Жилистая, изуродованная скверной рука вытянулась по направлению к высокому зданию архивов.
— Ждет Стража. Иди.
«А ведь сутки-то уже закончились, — иронично подумала Солона, шагая по тейгу и задумчиво рассматривая копошащихся порождений тьмы. — Можно было с чистой совестью уйти отсюда и закончить то, зачем ты пришла на тропы, Серый Страж».
Она знала, что так не поступит.
По крайней мере, пока что.
Во-первых, потому что у нее не поднялась бы рука — нечего лгать себе, Солона — просто не поднялась бы рука убивать здесь, в этом тейге, в этом Убежище, убивать тех, кто обрел разум, кто уже осознал себя и свою свободу. Они на самом деле не хотели войны — Посланник не обманывал, она чувствовала это слишком отчетливо, и Амелл не могла принести ее сюда. Не после того, что случилось.
И значит, надо было идти глубже, идти дальше, а вновь услышать липкую паутину песни в своем разуме, вновь ощутить, что ты совершенно не властен над самим собой, было… уже чересчур страшно.
Оставалось еще и зыбкое чувство долга за то, что Архитектор уже дважды тратил силу, вытаскивая ее из жадной пасти неумолимого Зова.
И самое главное.
Вчера она не успела услышать все ответы.

Тяжелая дверь была не заперта, но Амелл все равно постучала, злясь на саму себя за какой-то совершенно неуместный приступ вежливости. В конце концов, они не на приеме у эрла, да и кто бы подумал о том, что порождению тьмы нужно подобное.
Чушь собачья. И ей надо прекратить заниматься подобными глупостями.
Архитектор открыл сам спустя несколько секунд. Пристально-изучающий взгляд скользнул по Солоне, отмечая все изменения — расползшиеся по рукам и лицу темные пятна, побелевшую, словно выцветшую радужку. Появилось навязчивое желание отвернуться, спрятаться: осознание того, во что она превращается, вызывало звериную ярость.
И только понимание того, что именно эта самая слепая ярость и есть то, что отличает порождение тьмы от человека, останавливало и приводило в себя.
— Рад, что тебе лучше, Страж.
Она фыркнула, проходя внутрь, и только теперь, при свете магических лазурных огоньков, как всегда, странным хороводом кружившихся под потолком, различила, насколько измотанным выглядит сам эмиссар.
Чары такого уровня не проходят даром.
Он встретился с ней глазами, виновато пожал плечами, словно извиняясь за что-то.
— Моя защита слабеет, — тонкие когтистые пальцы проследили узорную прожилку на гранитной столешнице. — Скверна берет свое, Страж. Скоро я уже не смогу препятствовать ей… и твоя трансформация пойдет дальше.
Амелл молча скользнула вперед, ко второй двери, слыша или, скорее, чувствуя его тихие шаги за спиной.
Сейчас почему-то чужое присутствие ее уже не тревожило.
— Значит, все будет так, как должно.
— Мы не закончили наш разговор вчера, — Архитектор прошел следом, аккуратно прикрыл створку. Взглянул на неподвижно сидевшую женщину, кивнул, словно отвечая своим мыслям. — Я могу предложить тебе другое решение.
Другое решение?
Какое здесь может быть другое решение, если за несколько тысяч лет вся жизнь Стражей всегда сводилась к одному финалу? Без исключений. Если никто до сих пор не нашел, как это изменить, как это исправить.
С другой стороны, ей самой немало приходилось доказывать неумолимо упрямой судьбе, что исключения есть всегда.
Всегда находится кто-то первый.
Амелл взглянула на высокую, нескладную фигуру гарлока-эмиссара, молча ожидавшего ее ответа, и прищурилась.
— Говори.