Амелл пошатнулась, лишь на мгновение привалившись к стенке, чтобы потом резко оттолкнуть в сторону двух зазевавшихся подростков: такую ужасающую картину им видеть было явно ни к чему. По крайней мере, пока.

Она закашлялась, одной рукой закрывая себе нос и рот, а другой зажигая магический огонек, сразу же взмывший над ее плечом. Продолговатое, темное, будто специально выдолбленное в пещере тупиковое помещение было забрызгано кровью чуть ли не целиком: стены, пол, даже часть потолка — все уже успело пропитаться удушающим запахом пота и гари.

— Сволочь… Сволочь… Сволочь! — кто-то тихо всхлипывал в углу, в темноте. — Сволочь! Маг… Убийца!
— Дети, не отходите от Зеврана. Я скоро вернусь, — высунувшись из узкого проема, уверенно скомандовала Солона, серьезно посмотрев сначала на Ворона, а потом и на обоих агрессивно настроенных «детей».
— Я не… — почти прошипела Тхамаас, побледнев. В полумраке стали хорошо различимы разряды, пробегающие между ее пальцев, — ребенок!
— Да хоть огр в королевском платье! Оставайтесь здесь, — от былого подтрунивания и шутливого тона магессы не осталось и следа. На смену шутнице и балагурке пришла уверенная в себе и своих решениях командор Серых Стражей. — И только попробуйте не послушаться: превращу в дорожную пыль.

Эльфийка прорычала что-то неразличимое, но не дернулась вперед, наоборот, отступив на пару шагов. Что-то в этой девчонке-магессе было от дикого зверя — такие слушают приказы лишь от тех, кого признали своим лидером, вожаком, игнорируя всех остальных. У нее, конечно, еще был Рэсс, наглый и молчаливый мальчуган, но уж его она точно не воспринимала, как своего… хозяина. Скорее, как личную игрушку. Впрочем, грань между любовью, желанием обладать и привязанностью бывала порой слишком призрачна и прозрачна.

— Маг! Сволочь! Тварь… — хриплый голос затих, зато послышалось скрежетание доспехов.

Амелл на секунду крепко зажмурилась. В ушах у нее шумело, а от такого дикого количества крови становилось просто дурно. Казалось, что как минимум десятка два демонов слетелось сюда, чтобы нашептывать то, что они могли бы ей дать. Магесса отчетливо слышала — или же просто предполагала? — как демон Гнева предлагал ей возможность отомстить, Праздности — остановиться, обрести покой, а Желания — получить то, чего хочется больше всего.

Завеса была здесь тонка — не настолько, чтобы кто-то смог прорваться, но достаточно для того, чтобы разномастные голоса вторили на все лады в голове.

«Тройная западня? Задница Андрасте, неужели они?.». — Солона громко выдохнула, перебарывая в себе желание все разнести. Ей нужно было раньше, немного раньше предположить, что революционеры, лишившись своего ударного оружия, решат не возвращать его, а заменить чем-то другим. Или кем-то. В памяти отчетливо всплывали строчки из исследований Авернуса, посвященные древним ритуалам. Старик, обжившийся сейчас с частью проверенных рекрутов в Пике Солдата, был далеко не глуп, безмерно талантлив и, как и большинство ученых, немного не в себе. Но даже ему хватало ума не проводить столь масштабные опыты.

Антиванцы же пошли намного дальше. Крови было слишком много.
«Они прорвали Завесу, выпустили что-то, а потом вновь ее запечатали».

— Кто здесь?! — свет от огонька отразился в лезвии. — Кто?!
— Алана?! — тихо и удивленно выдохнула магесса, решительно отодвинув двуручный меч, направленный ей в колени: у женщины, похоже, просто не хватало сил. — Ты как? Ранена? Где остальные? Где Каллен? Что случилось? Зачем вас вообще сюда понесло?

Храмовница была очень бледна, а в блеклом зеленоватом свете ее лицо, запачканное кровью, казалось покрытым не синими венами, а черными прожилками скверны. Рукоять меча она сжимала левой рукой, правая же безвольно лежала на ее коленях: доспех ближе к плечу кто-то будто промял кулаком. Но в целом девушка была в порядке, разве что только безмерно сильно напугана.

— Амелл? — на ее лице промелькнуло недоумение. — Это ты? Я думала, что… все. А они… Виррел, он… ушел… умер и… ушел… а Каллен…

Алана неопределенно махнула здоровой рукой и сдавленно, сразу же прижав ладонь к губам, всхлипнула.

— Виррел, дурак, пошел первым, и они… уже были. И кровь эта была. А потом маги… — храмовница выдохнула. — Виррел, он… упал. Я видела, у него из шеи торчал кинжал. Мы защищались, а потом что-то произошло, и… он встал. Встал! А я… я… не смогла! И… потом… они ушли. Я думала, что конец, но… А… я…
— Все позади. Все будет… хорошо, — холодно прошелестела Солона, помогая девушке подняться.

Светлячок дрогнул и погас. Пещера погрязла во тьме, и магесса не сразу смогла различить слабые отблески, блуждающие по каменным стенам. Перед глазами замаячили грязно-серые силуэты, а шепот в голове стал сильнее: Завеса на мгновение «мигнула», позволив своим обитателям протянуть призрачные руки в подлунный мир, и резко залатала все дыры. Голоса стихли. Равновесие, такое хрупкое, восстановилось.

— Зевран, помоги мне.

Эльф, проскользнув сразу же в узкий проход, сноровисто перехватил Алану и понимающе кивнул, скрывшись снова в относительно безопасном коридоре.

— Красавица, кто-нибудь из вас разбирается хоть немного в целительстве? У меня есть пара припарок и настоек, но для начала нужно стянуть с нее часть доспеха и кольчуги, — вскоре послышался спокойный голос Ворона, отдающего указания, и Амелл отвернулась, делая пару шагов вновь вглубь выдолбленной пещеры.

Если бы у нее было больше времени и возможностей на исследования, то им бы всем не пришлось теперь идти в бой неизвестно с чем. Наверняка на стенах остались знаки, сплетение призывных рун… В конце концов, антиванцы и маги явно не были настолько глупы, чтобы прорвать Завесу и призвать в мир непонятно что, которое, возможно, нельзя будет достаточно контролировать. Нет, они знали, на что шли и к чему обращались. Только, похоже, выбрали другое вместилище в последний момент. И, как бы цинично это ни было, Солона вздохнула немного спокойнее: тело умершего Виррела изначально сильнее сопротивлялось магии и способностям демона, а вот Кэйтлин с ее врожденным «талантом» могла бы стать несокрушимым врагом. Или почти несокрушимым. Магессе об этом думать совсем не хотелось.

Как и не хотелось думать о том, что, вопреки сбивчивым жестам Аланы («Молодец, ага, нашла, кому и когда поверить!» — ехидно подумала она), в пещере не найдется Каллена. Живого Каллена. И желательно почти целого. Пожалуй, даже отсутствие храмовника вообще ее бы устроило больше, чем труп: осталось бы место для того, чтобы воображение нарисовало его, невредимого, где-нибудь совсем в другом месте.

Кормить себя пустыми надеждами и фантазиями Амелл очень не любила, но в последнее время только этим и жила за неимением достаточно ярких событий на горизонте.

Фыркнув своим мыслям, Солона попыталась вновь сотворить парящий светлячок, но добилась лишь того, что зеленоватые осколки-снежинки опали на землю вместе с сорвавшимся заклятьем. Передвигаться в темноте она не рискнула, потому просто зажгла небольшой огонек на руке — со стихийной магией дела всегда обстояли лучше, чем с энтропией, а разбрасываться горящими сферами она начала чуть ли не с первых дней в Круге. По крайней мере, именно так иногда отшучивался Ирвинг, тогда еще просто старший чародей, когда его очень уж доставала непоседливая ученица.

Магесса чуть улыбнулась: когда-то раньше дни в Круге вспоминались как мгновения, проведенные в тюрьме, но теперь воспринимались в роли достаточно счастливого детства и частично юности. Впрочем, порою ей начинали сниться толпы одержимых храмовников с похотливыми ухмылочками на рожах, стоило перед сном наслушаться Андерса и изредка поддакивающей ему Веланны. Девушка точно не знала, действительно ли долийка считала отношения членов церковного ордена к магам вопиюще несправедливым или же просто из принципа «ненавижу шемов» соглашалась с болтливым целителем, да и, честно говоря, желанием узнавать не горела.

Нахлынувшая не вовремя память отступила так же быстро, как и накатила: перед взглядом вместо беспорядочно кружащих знакомых лиц вновь появилось залитая кровью пещера.

Амелл пригляделась. Все-таки темных закутков здесь было больше, чем она ожидала: чуть дальше от узкого прохода в укромном уголке обнаружилась старая трухлявая бочка, сразу же вспыхнувшая, соприкоснувшись с сорвавшейся с ладони каплей магического пламени. Рядом беспорядочно валялось оружие и карты. «Все же наемники, даже антиванские, остаются наемниками. В привычках. До определенного момента. Пока от них не остается ничего после ритуала почти свихнувшегося малефикара», — она еле удержалась от того, чтобы сплюнуть, подобно пьяницам из таверны, на пол. Возможность найти не Каллена, а, допустим, только его тяжелое обмундирование, ее не привлекала.

Но, в общем-то, и не отталкивала. Солона не чувствовала ничего. Вообще. Ни страха, ни боли, ни гнева, ни даже волнения. И это резкое отсутствие эмоций настораживало. Магесса слишком привыкла, что ее мысли и чувства обычно крутились либо вокруг рыцаря-капитана, либо где-то неподалеку от задания, либо близко и с тем, и другим одновременно. Сейчас же ей хотелось, чтобы все, абсолютно все поскорее закончилось. Обычно после подобных затиший бывало очень, очень больно.

Вранье и предательство Йована.

Уход Алистера.

«И когда же ты меня окончательно, жизнь, добьешь?» — подумала Амелл и глубоко вздохнула, увеличивая пламя, плясавшее на руке.


Солона упрямо сжала губы, изо всех сил стараясь не свалиться с лошади: Каллен, сидящий позади, слишком сильно сжимал ее талию. Даже от недообъятия одной рукой у магессы хрустели ребра, но сказать и слова по этому поводу не давала врожденная, с годами только обострившаяся гордость. Все же храмовника — снова — в неравной стычке потрепало больше, нежели перепуганную Алану, которая до сих пор, с каждой минутой только сильнее бледнея, молчала.

— Милая, у тебя такое забавное лицо! — насмешливо заметил Зевран, придерживая свободную, навьюченную разве что двумя легкими сумками лошадь Виррела. Сесть на фырчащую сивую животину Тхамаас отказалась, упрямо сославшись то ли на какой-то неизвестный обычай, то ли на собственные убеждения, Рэсс же под прожигающим взглядом своей подруги лишь недоуменно пожал плечами и, поморщившись, признался, что никогда в жизни дела не имел с непарнокопытными. В итоге им переседлали освободившуюся лошадь Каллена. — Такое, будто ты хочешь есть. Очень хочешь есть.

Амелл хмуро посмотрела в сторону Ворона, пытаясь унять дрожь в руках: ее кобыла и без этого самовольно виляла из стороны в сторону.

— Я в твоих словах постоянно слышу пошлые намеки, — она недовольно сверкнула глазами. — Очень пошлые намеки.
— А я читаю их по твоему лицу, милая, — неправдоподобно широко улыбнулся антиванец. Настроения шутить не было.
— Слушайте, вы оба похожи на давнишних супругов, — высунувшись из-за головы эльфийки, подметил Рэсс. Голос мальчишки, в пещере звучащий глухо и неуверенно, оказался звонким и довольно громким.
— Которые друг другу при любой подвернувшейся возможности изменяют, — Тхамаас лишь безразлично пожала плечами.
— Вот видишь, Зев, а ты женитьбы боялся! Свадьбу даже не отыграли, а стремиться уже не к чему. Как жаль, — с грустью выдавила из себя магесса, закашлявшись. — Каллен, ослабь, прошу тебя, хватку. Народ не простит, если ты меня случайно задушишь.

Храмовник неопределенно хмыкнул, но дышать после просьбы стало значительно легче. Впрочем, кобыла, будто взбунтовавшись, начала только сильнее вилять по дороге.

Начинало смеркаться. Еле различимые тени, отбрасываемые деревьями на границе леса, были больше похожи на чьи-то скрюченные руки. Амелл, сосредоточившись, вздохнула только спокойнее: самое ближайшее из порождений тьмы бродило где-то глубоко-глубоко под землей.

«Что ж, значит, сожрать Кэйтлин заблудший сюда случайно гарлок не мог. И то хорошо», — с мрачным удовлетворением, что все наконец-то замолчали, подумала она. Ей не нравилось, когда разговор заходил о том, что было. Повторять в сотый раз поверхностную «правдивую историю Пятого Мора» занятием являлось не самым увлекательным, а углубляться в воспоминания почему-то рисковал только Зевран. По крайней мере, именно он подкидывал тему, слыша в ответ лишь усмешки и иногда нескладные шутки. «Красоваться ему, что ли, нравится?!»

— О, вы вернулись!

Солона чуть не упала с лошади, заметив вылезшую из неведомых кустов рядом с поляной Кэйтлин. Девочка, при свете дня казавшаяся обыкновенным ребенком («Не считая того, что она может, испугавшись, поднять парочку-другую мертвецов, конечно же», — ехидно про себя добавила магесса), в сумерках выглядела немного ужасающе. И очень странно. Застрявшие в волосах прошлогодние листья только добавляли живописности всему образу.

Амелл устало потерла глаза. Хуже Глубинных троп в ее жизни был только лес Бресилиан с долийцами, оборотнями и Бешеным Клыком.

«Кажется, я умру не в бою с порождениями тьмы, а от разрыва сердца. Везет же мне на своеобразных спутников».


В наскоро разбитом лагере царила оправданная атмосфера уныния. Тхамаас и Рэсс держались поодаль, стоически выдерживая периодические разговоры с разбитой Кэйтлин, которая сначала даже пыталась спрашивать про оставшихся в живых магов. После нескольких провальных попыток девочка уютно устроилась около костра со ржавым ножиком, упорно стараясь отчистить его разодранным краем рубахи. Рядом сидел Зевран, размешивая в походном котелке ароматное варево из подстреленного сыча. Годного мяса в хищной птице было мало — намного больше перьев, пуха и костей, но похлебка от этого явно хуже не становилась. Тем более ни у кого особенного аппетита не наблюдалось. Хотя бы Амелл, обычно бросавшаяся на еду, словно нищенки на плесневелый кусок хлеба, сегодня лишь отстраненно наблюдала, не горя желанием распробовать суп.

Солона недолюбливала подобные вечера. И, чего уж скрывать, пожалуй, их вообще никто не любил. А мысль, что все рано или поздно умирают, нисколько не успокаивала. Как и простая истина, что они все знали, к чему и зачем шли. В конце концов, каждый из них мог погибнуть в любой угодный судьбе момент: Каллен при битве близ деревеньки, Зевран в пещере, Алана… Да даже она сама, утонув, например, в холодном по весне озере Каленхад! В этот раз не повезло Виррелу — чересчур бесстрашному храмовнику.

Магесса тяжело вздохнула, рассматривая дырку в пологе одной из палаток. Легче от всего это не становилось. Ее никак не хотело покидать ощущение, что все — абсолютно все — смотрят на нее с осуждением. Что эти новые маги, что храмовница, что Кэйтлин: «Ты ведь Героиня, командор! Почему не уберегла? Думаешь, мы не знаем, кто на самом деле виноват?!»

— Слушай, Зевран, присмотри за ними. Если что, зови меня. И, — Амелл скосила глаза в сторону Аланы. Сложись все это как-нибудь иначе, то, возможно, она бы даже попыталась ее утешить, поговорить или успокоить. Но, к сожалению или к счастью, они с самого начала оказались по разные стороны баррикад, и выдавить из себя хоть что-нибудь ободряющее у нее не выходило. — В общем, ты понял. Пожалуйста, не рассчитывай, если что-то случится, только на себя.

Антиванец лишь хмуро глянул на нее, отвлекшись от ароматного варева. И улыбнулся — как раньше.

— А есть не будешь? — между прочим поинтересовался он. — Ну как хочешь. В конце концов, милая, я умею считать. Тем более в магии ты разбираешься немного лучше.
— Не считая того, что я сегодня спасла твою задницу от незапланированного загара, то, да, о магии я знаю чуть-чуть больше, — Солона хмыкнула. — Не возгордись окончательно, друг мой.
— Постараюсь, но ничего не обещаю, — наемник неопределенно пожал плечами и снова отвернулся к котелку.
— Да я, в общем-то, и не рассчитывала, — пробормотала себе под нос магесса, аккуратно откинув разорванный с краю полог палатки.

Внутри было непозволительно душно, только еле заметный сквозняк трепал полы мантии. Амелл неуютно поежилась, вперив взгляд в противоположный, ровно настолько же дырявый, полог: синий ей никогда не нравился, да и слишком легкая одежда Круга для походов не очень подходила. Но приходилось довольствоваться малым, ведь поход в Хоулшир ночью фактически обещал дополнительный мешок неприятностей, а найти в куцем лагере, состоящем из раненых храмовников, отступников, одного наемника и Серого Стража, лишние целые штаны и рубаху было просто невозможно.

Она усилием воли подавила очередной недовольный вздох. Что ей на самом деле хотелось увидеть? Может, доброго, честного, смущающегося — прежнего — Каллена, который вновь смотрел бы на нее, словно на самое чистейшее создание. А не на как неустойчивого малефикара, средство для достижения цели и, возможно, глупую девчонку. Может, серьезного рыцаря-капитана, полностью преданного своему делу.

На самом деле перед Солоной лежал обычный спящий мужчина. Она хмыкнула: похоже, это входило в привычку — наблюдать Каллена непозволительно беспомощным. Кажется, это было даже лестно и… подло. Подло со стороны судьбы, жизни… да чего угодно! Амелл чувствовала себя малолетним воришкой, который может крутить в руках украденную безделушку и знать, что она не его. Более того, знать, что она наверняка никогда не будет принадлежать ему по-настоящему.

— Веришь, Каллен, — тихо прошептала магесса, наклонившись. Храмовник дышал ровно, хоть и немного хмурился во сне. Рана — неглубокая, остаточная — его не беспокоила, а с треснувшими ребрами вполне сносно смогла справиться Кэйтлин. — Я вот сейчас представляю себя маленькой девочкой из Круга — с книжкой, с неаккуратным хвостиком из пшеничных волос…

Она намотала серую прядь на палец и отвела взгляд, вновь уставившись в драный полог. Знать бывало слишком больно. Прошлое от этого все равно не вернется.

— И понимаю, что та, маленькая я ни за что бы не хотела стать мной. Но одновременно я сама сейчас не хочу быть кем-то другим. Считать по-другому. Думать по-другому, — Солона чуть улыбнулась в пустоту. Может, Каллен ее и слышал, а может, нет. Пожалуй, столько всего личного ей сказать было попросту некому. Даже Зевран, заслуживший безоговорочное, отчасти глупое доверие, не должен был услышать абсолютно все. — Поступать по-другому. Каждое мое решение обращалось жертвой. Кто-то всегда умирал или уходил. Хорошо, если это были «чужие», выгодные, но не дорогие. Плохо, когда бросали и не понимали «свои».

За пределами палатки послышался шум и тихая ругань. Амелл насторожилась: ей не хватало в этом походе только резни среди ночи между союзниками. Или мнимыми союзниками, как знать.

Благо это была просто ругань. Отчасти даже дружеская. Кажется, Алана слабо отбивалась от попыток Аранная ее накормить: слабо скрипел котелок, и с глухим стуком ложка соприкасалась с деревянной миской.

— Ты «свой». И я не хочу, чтобы ты куда-нибудь уходил, но, — магесса снова улыбнулась, опустив глаза. И, смутившись, замерла на полуслове, встретившись со взглядом рыцаря-капитана. — Демоны! Люблю же я попадать в неудобные ситуации! Это было глупо.
— Ты не договорила, — Каллен приподнялся на локте. — Что должно было быть после «но»?
— Ох, похоже, ты явно отыгрываешься сейчас за все мои выходки в Круге, — девушка выпрямилась. — Но моя личная жизнь просто обречена на провал — вот что я хотела сказать. Я подумала, что другого случая высказаться у меня может не быть по многим причинам, и… В общем, глупо получилось.

У нее непозволительно сильно дрогнул голос на последнем слове.

«Да и у меня вообще по жизни все глупо получается. Сплошное недоразумение», — уныло подумала она, чувствуя, что внутри уже начинает ворочаться неприятный червячок с сомнениями, догадками и сожалениями.

Каллен не отвел взгляда, даже когда Амелл выскальзывала из палатки. И так и не ответил. Не произнес ни слова. Ни звука. Просто смотрел.

От этой тишины было только больнее и обиднее.

Надежда окончательно развеялась прозрачным пеплом, сгоревшей птицей над Недремлющим морем.