Амелл опять приснился старый Круг — вечно спешащие к наставникам или в библиотеку маги, стоящие на посту храмовники с до смеха серьезными и праведными лицами, редкие гости, желающие зачаровать оружие или отыскать в одной или, если благословит Создатель, в десятке книг нужные легенды, сказания, пусть даже прозрачные упоминания об интересующих их событиях. Твердыня Кинлох, возвышающаяся над холодными водами озера и мелкими скалами, была полна странными — отчасти из Тени, отчасти из воспоминаний — голосами. Ей казалось, что где-то рядом — протяни мысленно руку и дотронешься до чего-то теплого — есть то, что нужно, то, чего не хватает. Какая-то жалкая крупица, способная изменить все. В корне. Но стоило зацепиться за нить, ведущую к ней, как все обрывалось: мир будто окунался в темноту, а потом все начиналось снова.

Память не желала отдавать свое сокровище. Память не хотела делиться с ней своими тайнами.
А она все пыталась идти вперед и искала что-то. Может, давние строки из фолиантов, может, слова одного из старших чародеев. Быть может, ехидные наставления Авернуса.

Но во сне и Пик Солдата, и Башню Круга заносило серым грязным снегом. Привычных дорог, отложившихся в памяти за несколько лет, будто бы и не существовало.
Зато следами босых ног вырисовывались новые пути.

— Зев, ты здесь? — Солона, недовольно поморщившись, открыла сначала только один глаз, ожидая неведомого, но, казалось, неизбежного подвоха.

Подвоха не было. Совсем. Зато костер все еще ярко полыхал, а затянутое несколько часов назад куцыми, но плотными облаками небо расчистилось. Наверху, сквозь голые ветви сияли, смешиваясь с огненными искрами, звезды.

— Сегодня моя очередь дежурить, Сол, — хмыкнул эльф, вороша горячие угли палкой.

Новый яркий сноп снова взмыл в небо, напомнив магессе неведомую птицу. Она улыбнулась. Внутри была приятная, волнующая, полная пустота. Разочарования плохо сказывались на самооценке или личном счастье. И помогали в битве. Обычно те, кто успевал устать от жизни и обзавестись эгоистичной и недостойной мечтой от нее избавиться, выживали в кровавой бойне чаще.

— Просто сегодня некому дежурить, кроме тебя, — Амелл усмехнулась, перевернувшись со спины на бок. — Могу сменить.
— Снизошло озарение? — Ворон буквально расцвел в ехидной усмешке. — Мне льстит, что я знаю саму Героиню Ферелдена, о которой поют даже самые жалкие барды, как самого себя.
— Говори лучше «как свои пять пальцев». Боюсь, что самого себя ты знаешь хуже меня, — посоветовала она. — Эх, глупо, наверное, думать, что наше «единство душ и мыслей» от того, что наши имена так абсурдно сокращаются?

Зевран промолчал. Предположение было действительно бестолковым и бессмысленным. Но тишина, прерываемая треском поленьев и сторонним сопением, не напрягала. В ней не было ничего осуждающего, только гармоничное понимание.

— Мабари из меня, конечно, вышел бы страшный и некрасивый, никакой бы эрл не позарился, но уж посторожить твой сон, мой дорогой Араннай, я явно более чем способна, — магесса тихо вздохнула. — Завтрашний день будет тяжелым и долгим.
— Милая, надеюсь, в этот раз ты поделишься со мной своим заумным планом? — поинтересовался эльф, расстелив свой плащ перед костром.
— Конечно. Тебе же голова главного стратега и тактика восстания полагается? Мне-то всего лишь нужен этот демонов маг… — Амелл села, задумчиво, по-детски надув щеки. — И большая площадка. Желательно, бывшее кладбище или что-то похожее. Хотя это же Ферелден! Здесь на каждом поле парочка трупов найдется!


— Это плохая идея. Мне это не нравится.
— Кажется, твоего мнения я не спрашивала, дух, — Амелл раздраженно пнула ближайший камень. Булыжник, покорно пролетев несколько метров, исчез. Тень, слишком сильно реагируя на настроения, быстро менялась. — И спрашивать, если что, не собираюсь. Я уже все решила.

На этот раз сон походил на зачарованный Бресилиан. За спиной слишком реально шумели деревья, а где-то наверху, за густой темно-зеленой листвой, темное небо озарялось молниями. Но здесь, внизу, можно было расслышать лишь далекие раскаты грома.

И среди всей этой лесной темноты за спиной магессы почти светился рыцарь в начищенных доспехах. Ее так и подмывало попросить его, духа Тени, в следующий раз их снять. А еще Солону терзало любопытство: он часто во время этого путешествия появлялся в ее снах, будто специально, как демоны, искал к ней дорогу, говорил, подсказывал, пытался образумить (как сейчас), но никогда не появлялся перед ней без шлема. А скрывалось ли за забралом лицо? А не было ли там, под латами, призрачной пустоты? Может, это вовсе и не дух, а ее спящая крепко совесть и благоразумие, решившие немного поглумиться?

«Впрочем, это даже было бы забавно. У каждого мага просто обязан быть внутренний блюститель нравственности. Эх, Церковь была бы просто в восторге, раз даже для меня храмовники — пример правильности!»

— Это… необдуманно и рискованно, — наконец сказал дух.
— Слушай, я малефикар и магесса, мне положено быть безрассудной, глупой и сумасшедшей, — Солона вздохнула, пнув еще один камушек. — В конце концов, это наш единственный шанс. Мы не успеем обратиться за помощью к королеве, а я не имею права привлекать Серых Стражей к делам страны. Скорее, потеряем след этих бунтовщиков. А это конец. Они уже успели прорвать Завесу и впустить что-то.
— И поэтому ты хочешь поступить так же? — рыцарь раздраженно махнул рукой, еле слышно скрипнув латной перчаткой. — Это неоправданно. И те храмовники, что идут с тобой, тебя не поймут.

Амелл упрямо закусила губу, побледнев.

— Я знаю, — наконец ответила она. — Но этот план — единственный вариант, чтобы мы победили. Все это будет стоить усилий.
— И крови, — совсем по-человечески выдохнул дух. — Ты, скорее всего, погибнешь, девочка. Ты же знаешь.

Магесса обернулась с неожиданно удивленным лицом.

Тень чувствовала, что она разбита. И дух наверняка тоже это чувствовал. Она могла сказать все что угодно. «Ничего страшного», «Я готова», «Пусть так». Это были бы слова человека, который уже не хочет жить.

— Дурак ты, дух. Я выживу. По-другому и быть не может.

Но это были слова человека, который не боялся больше умирать.


По рунам, выдолбленным на внутренней стороне чаши, медленно расползалась кровь. Капли срывались с запястья вниз, попадая в очередную тонкую дорожку, и текли, пока не достигали дна. Амелл, прищурившись, могла различить едва заметное, но тем не менее плотное магическое сияние. Зачарованный кубок реагировал на кровь, даже отравленную скверной, и напитывался ею. Магесса сидела в стороне и лишь изредка поднимала голову, чтобы оглядеться.

Прошло уже три дня с тех пор, как они выбрались из пещеры. Зевран довольно быстро сумел отыскать подходящую «площадку» — почти что выжженную поляну, скрывающуюся с одной стороны за холмом, а с другой — за деревьями. Как Ворон умудрился определить, хоронили ли когда-нибудь здесь кого-либо, она предпочитала даже не предполагать. Главное, что фактически кладбищенская, «мерцающая» Завеса слишком легко откликалась на любое простое заклятье, да и слова друга она уже давно привыкла не подвергать сомнениям.

Очередная капля, сорвавшись с тонкого запястья, хлюпнула в заполненной ровно наполовину чаше. Кэйтлин неотрывно смотрела на нее с плохо скрываемым ужасом. Он плескался в раскосых глазах девчонки и отражался на смугловатой коже.

Солона от всего этого чувствовала себя странно. Тонкая грань между миром и Тенью могла рухнуть в любой момент. А ей — им всем, честно говоря, — нужно было хоть как-то контролировать ситуацию. Но пока оставалось только ждать. Тхамаас и Рэсс остались с другой стороны холма, а храмовники — за густыми деревьями. Араннай же должен был заманить большую часть восстания в их ловушку. Уж гильдмастер явно не захотел бы упустить головную боль Антиванских Воронов последних двух лет, а маг, пусть и с «сюрпризом» в виде духа на привязи, вряд ли бы отважился лишиться поддержки наемников: количество революционеров резко уменьшилось из-за отщепившихся отступников, потому выступать в меньшинстве против Круга и храмовников было бы необдуманно. По крайней мере так поступила бы сама Амелл. Тем более что они находились сейчас близко, да и каждый, кто хоть обладал какой-то властью, умудрялся стать за короткий срок жадным до мелочей, до желаний, до целей. У магов же жадность, кажется, вообще с рождения плескалась в крови.

Место и время были выгаданы неслучайно.

— Сол, ты… — тихо протянула Кэйтлин, подходя со спины. Голос ее дрожал. — Все хорошо?
— Да, малышка. Все в порядке, — отозвалась незамедлительно магесса, неожиданно для себя облегченно выдохнув. Она не хотела, чтобы все закончилось так. В лагере, конечно, постоянно ходили разнообразные слухи, в том числе и о магии крови, к которой девушка теперь обращалась открыто. До этого уверенно об этом могли говорить Каллен и Зевран, но храмовник отчего-то предпочитал не выдавать ее секретов, что обсуждал весь Ферелден, а наемник был просто другом. Настоящим. Звучало это абсурдно даже в мыслях — Амелл не раз ловила себя на этом, ведь по сути доверять Ворону, пусть и бывшему, способен был разве что умалишенный, — зато подобные мысли грели даже в промозглые весенние ливни. Она знала, что может, несмотря ни на что, обратиться к нему за помощью в любую минуту, и он не откажет ей.

Солона не хотела пугать Кэйтлин и тем более предавать ее доверие, но… другого выхода не было. Она не могла найти другой выход, сколько бы ни старалась и ни думала. В этой головоломке не в силах был помочь даже Араннай: он многое знал о Тени, духах и демонах, но недостаточно, чтобы предложить нечто определенное по поводу устранения совершенно неопределенного существа. А храмовники… Алана, кажется, вообще не в состоянии была реагировать адекватно, окончательно замкнувшись в себе. Благо она управлялась со своим мечом, как и прежде, и другого от нее, в общем-то, не требовалось. А Каллена магесса за три дня, прошедших то в пути, то в приготовлениях, то в спешке, видела толком лишь на последнем общем разговоре, где распределялись роли в ловушке. Ей было стыдно за то, что она решила высказаться, за то, что дала слабину. Честно говоря, ей начинало казаться, что рыцарь-капитан при любом удобном случае пытается прожечь в ней взглядом дырку. Но он всего лишь смотрел, и Амелл с каждым разом все сильнее ощущала желание выжать себя до последней капли крови во время проведения ритуала.

Юная магесса не отводила от нее взгляда.

— Не бойся, Кэйт, — подняла глаза Сол. — И никогда, слышишь, никогда так не делай. Пожалуйста, даже не задумывайся об этом. Я выбрала когда-то неверный путь и теперь, как бы ни старалась, не могу с него свернуть. Несмотря на все слухи, я слишком слаба, чтобы отказаться от… этого. Конечно, это все отговорки и оправдания, но, если тебе не все равно, то обещаю, что буду осторожной. Тебе же это не нужно. В конце концов, малышка, ты и так прорываешь Завесу, когда тебе вздумается.
— Если хочешь, я бы могла… — девочка испуганно отвела взгляд.

Амелл слабо улыбнулась.

— Не стоит, милая. Этого вполне должно хватить. Как и времени.

Последняя капля сорвалась в чашу. Кубок наполнился кровью до краев. Руны засияли магическим светом ярче.


Битва началась после ослепительной вспышки за холмом. Черный дым, всполохи и яркие искры взмыли вверх спустя секунду после внушительного грохота.

Амелл вздрогнула и поднялась на ноги, сжимая в руках чашу. Завеса дрожала сильнее обычного, и магесса ощущала себя чуть увереннее: сила будто вливалась в нее из ниоткуда, и в безвольно повисшей руке больше не чувствовалась боль, как раньше.

По ту сторону уже шел бой. В небе плясали небольшие молнии и огоньки. Тхамаас уверенно накладывала заклятья на площадь, а Рэсс, вероятно, поддерживал щит вокруг нее. По крайней мере именно так предполагалось заранее. Солона слабо хмыкнула: она-то умудрялась действовать «по ситуации» даже в случаях, когда сама разрабатывала план и всем командовала.

Ловушка захлопнулась окончательно и бесповоротно. Теперь уже некуда было отступать.

Первая фигура, появившаяся из-за холма, замерла, вмерзнув в землю с поднятой для шага ногой, вторая скатилась вниз с коротким мечом в спине. От стрелы, пущенной третьим расплывчатым силуэтом, Амелл пришлось отшатнуться в сторону, создав перед собой на долю секунды слабый щит.

Нужно было начинать. Дыры в Завесе уже появлялись и без ее вмешательства.

Она обернулась. Кэйтлин смотрела на нее неотрывно, поджав губы. Ее руки дрожали, и в перегнившей прошлогодней листве терялись небольшие кристаллики льда. Девочка ждала. Все ждали. И надеялись. Ей не нужно было видеть всех, чтобы знать это. На нее всегда рассчитывали и полагались, постоянно набрасывая все новые и новые оковы ответственности. Многие хотели свободы, но лишь единицы ясно понимали, чем ради этого придется пожертвовать и рискнуть. Маги знали, и тем более Солона, помнившая каждого подростка, что не вернулся с Истязаний или решил сбежать. Андерс был удачливым олухом. Пожалуй, даже чересчур удачливым, раз жизнь сделала его таким наглым разгильдяем. Большинство не видели даже таверны «Избалованная принцесса» на берегу и не пробовали ужасного пива. Некоторые отчаивались настолько, что заключали сделки с демонами, самостоятельно отправляя себя на смерть. Круг поощрял знания, но сдерживал силу. И потому каждый камень твердыни Кинлох помнил имена тех, кто не выжил. Или не пожелал выжить.

Амелл покинула Башню Круга, когда ей только-только стукнуло девятнадцать, через год победила Архидемона, а в двадцать один получила титул эрлессы. И при этом она была боевым магом, а не мудрым правителем, которого ожидали увидеть.

Ожидали…

Сейчас же правда была в том, что она нисколько не являлась посланником Создателя и не в силах была сотворить невозможное. По крайней мере в том количестве, которого ждали все.

Но Солона тоже была удачливой идиоткой.

— Глубина… Нет мне дела до тебя, глубина, — прошептала она, заглядывая в чашу. Руны переплетались друг с другом, складывались в разные ничего не значащие слова, мягко сияли. Тень капля за каплей, вместе с кровью текла в реальность. — До глубины дела нет.

Вдох.

Магесса взмахнула рукой, поднимая красные брызги в воздух. Знаки в кубке больше не светились. Они выполнили свое дело.

Шум приближался. Из-за холма вытянулись фигурки, мелькающие на фоне безудержного магического пожара. Что-то кричали до хрипоты. Желтое пламя перекликалось с фиолетовым отсветом щитов. Тхамаас и Рэсс условлено сдавали позиции. Зевран наверняка орудовал клинками где-то в гуще.

Выдох.

Кровь закружилась, и все вокруг смешалось. Перед глазами мелькали пейзажи Тени. Завеса дрогнула, и со звуком, будто у чьего-то лука лопнула тетива (хотя, может, именно так и было), прорвалась. Амелл показалось, что и под ее ногами задрожала земля.

В Ферелдене не любили разбойников, коих развелось предостаточно во время Мора. Тогда каждый пытался выжить, но не каждый, к сожалению, был удостоен чести стать погребенным нормально. У сестер и матерей в церквях всегда находились дела поважнее, чем рыть глубокие могилы и читать молитвы над мародерами. И беженцы, и воины, и наемники ждали, что Создатель защитит их от порождений тьмы. Наверное, такое расположение приоритетов было логичным и правильным. Сол никогда не вникала в религиозные тонкости, но то, что руки с лоскутами сгнившей плоти на пальцах разрывали оттаявшую с приходом весны почву, ее радовало.

Мертвецы поднимались и послушно шли вперед.

Упругий, почти осязаемый шепот Тени заглушал звуки битвы. Магия крови приоткрыла дверь в Завесе, позволив слабым демонам вселиться в кости давно умерших, но ручку от нее крепко держала Амелл, не давая ей распахнуться до конца. По крайней мере пока. С той стороны отчего-то никто не стучался, не пытался прорваться в реальный мир.

Вдох.

С криком в бой ринулась Алана, что-то в нескольких метрах от нее самой вспыхнуло, подняв высоко вверх чадящий черный дым. Рядом копошились мертвецы, прибывающие минуту за минутой и идущие на врагов, сражая и магов, и антиванских наемников не силой, а количеством.

Выдох.

Ледяная буря, задевшая ее лишь краем, рухнула сверху. Сильный ветер трепал волосы, мелкие льдинки впивались в спину и руки, большие рассекали тонкую мантию и кожу. Холодные булыжники врезались в грудь и спину. Настоящий противник проявил себя.

Солона подняла глаза и, сощурившись, вгляделась через кровавый барьер и беснующийся снег в сторону холма. В компании приземистого человека и мага с седой щетиной стоял Виррел.

Нити магической энергии, натянувшись, лопнули. Дверь в Тень послушно распахнулась, будто кто-то открыл ее с пинка.

— Ты что наделала, ведьма?!

Она обернулась, почти уверенная, что орал кто-то из храмовников. Но Каллен молчал, а Алана ушла далеко вперед, пользуясь то и дело мечом и щитом как тараном.

— Мы все обречены!

Кричал седой маг. Они были уже близко, шли, прикрытые магическим барьером, и мертвецы, остервенело бросающиеся в бой, рассыпались в стороны. Слабые демоны понимали, с кем имеют дело, и отступали. В отличие от Амелл, которая все больше и больше рассчитывала на удачу. Что-то внутри подсказывало ей, что, убей они даже всех, один Виррел — а точнее, то, что теперь существовало вместо него, — способен смести сотню отборных храмовников.

— Сол, он… говорит правду? — прошептала Кэйтлин, цепляясь за разорванный рукав мантии. — Он прав?!
— Мы были обречены изначально, малышка. Да и они тоже, — выдавила девушка. Дышать было тяжело: парочка увесистых ледяных камней угодила и в грудь, и в спину, и чувствовалось, что отделаться одними синяками и ссадинами не удастся. Скорее всего, снова придется валяться, отходить.

«Если я, конечно, вообще выживу».

Резкая вспышка света заставила остановиться даже Алану, неистово прорубавшую себе путь вперед. Чем-то она напоминала ослепляющее заклятье. Сильное и охватывающее огромную территорию.
Чему-то все же удалось вырваться из-за Завесы, но рассмотреть что-либо было невозможно: глаза слезились, и различались лишь неопределенные тени и очертания.

Когда Амелл решилась вновь поднять взгляд, голова антиванца, нервно озиравшегося до этого по сторонам, катилась по склону к ее ногам.
Тело Виррела, раскачиваясь из стороны в сторону, все еще по инерции шагало. Рана на шее, вероятно, ставшая последней, больше походила на дополнительный огромный рот. Но внутри у него ничего не чувствовалось. Следы, которые, несомненно, должны были бы остаться, кто-то словно выжег. Он был уже по-настоящему мертв.

— Принцесса, я прошу у вас руку и сердце! А это — мой небольшой дар! — торжественно произнес Зевран и, сплюнув на землю кровь, за волосы поднял голову мага. — Мозг гильдмастера я, пожалуй, оставлю себе. Знаешь, говорят на основе лобовой кости можно сделать идеальный яд, а в затылке есть…
— Врут, принц, — устало отозвалась магесса.

Все были живы и почти здоровы. Рэсс, правда, волочился чуть впереди собственной ноги, а Тхамаас пыталась зажать одной рукой то рассеченную щеку, то кровоточащую рану в боку. Алана, рассеянно приглаживая волосы, сидела рядом с погибшим несколько дней назад храмовником. Все шло правильно, естественно, и никто не пытался ей помешать. Она прощалась, и отчего-то каждый сейчас понимал, что иногда тишина — самое необходимое. И Каллен был абсолютно цел.

«Как странно, что не придется его в этот раз собирать по частям», — с раздражением и облегчением подумала Солона, оглядываясь.

На месте, где была прорвана Завеса, ей почудилась рука в латной перчатке, махнувшая ей на прощание.
Мгновением позже дверь захлопнулась.